В Монтерее начался международный фестиваль поп-музыки

16 июня 1967 г.

Дэйв Рыбачевски (автор книги «История музыки Битлз»): «Семь стран отказались от участия в программе «Наш мир» всего за несколько дней до его выхода в эфир (прим. – СССР и ряд стран восточного блока за неделю до выхода программы отказались от участия в ней в знак протеста против реакции Запада на Шестидневную войну)».

Дэвид Тейлор (автор статьи «Телепрограмма “Наш мир” – создание и реализация»): «За несколько дней до мероприятия страны советского блока отказались участвовать, и осталось 14: Австралия, Австрия, Великобритания, Дания, Западная Германия, Испания, Италия, Канада, Мексика, Тунис, Франция, Швеция и Япония. Программа также транслировалась ещё в десяти странах: Бельгии, Болгарии, Ирландии, Люксембурге, Монако, Нидерландах, Норвегии, Португалии, Финляндии и Швейцарии».

Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «В этот день в Монтерее начался международный фестиваль поп-музыки. Несмотря на слухи, никто из «Битлз» на этом мероприятии не присутствовал, но участники группы предоставили координатору фестиваля Дереку Тейлору рисунок, который был напечатан на программе фестиваля».

Рисунок Джона для фестиваля в Монтерее.

Стивен Дэйвис (автор книги «Время собирать камни»): «Фестиваль в Монтерее был организован Джоном Филиппсом из «Мэмэс Энд Пэпэс» и Лу Адлером, магнатом индустрии звукозаписи. Это стало первым крупным рок-фестивалем, где были представлены все музыкальные течения шестидесятых».

Дерек Тейлор (пресс-агент «Битлз» в 1964 году): «Я перестал работать с «Битлз» в декабре 1964 года и уехал на три года в Голливуд. Дела шли на редкость успешно, и это означало, что я многое повидал: группы «Бёрдз», «Бич Бойс», «Ван Дейк Паркс», «Мэмэс Энд Пэпэс», Чеда и Джереми – отличного, умного американского попа, но в конце концов я им пресытился.

Чтобы не заскучать, я стал одним из трёх основателей Международного поп-фестиваля в Монтерее, который состоялся в июне 1967 года. Очень скоро мы выставили рядом с нашим маленьким, обшарпанным офисом афишу, и первым на ней значилось имя Петулы Кларк. Поскольку мы уже арендовали в Монтерее на три дня концертную площадку – на пять концертов, каждый на восемь тысяч зрителей, – нам требовалось срочно заполнить всю афишу. Мы задались вопросами: «Зачем мы устраиваем фестиваль? Почему он должен кому-то принести прибыль?» Фестиваль задумывался для людей, ради музыки, любви и, конечно, цветов. Эти слова стали моим лозунгом, мы печатали его на наклейках для автомобилей и плакатах, старались соответствовать ему. Фестиваль стал благотворительной акцией, в которой никому не платили за выступление.

Организации фестиваля помог опыт, полученный благодаря ЛСД: слова «музыка, любовь и цветы» не только красовались на наклейках, но и витали в воздухе, ощущались в офисах и, похоже, передавались в телефонных разговорах. Мы старались избегать слова «проблема» (к примеру: «Проблема, как накормить восемь тысяч человек»), но при этом не делали вид, будто проблем у нас не было. Утратив чувство реальности, мы ни за что не сумели бы провести фестиваль. Мы просто не зацикливались на чем-то одном.

Я с головой погрузился в работу, о которой имел абсолютно четкое понимание. Труднее всего, поначалу, оказалось иметь дело с полицией и отцами и матерями города. Ссорясь, умасливая и уговаривая их не мешать, мы привлекли к работе коммуну «копателей», которые верили в бесплатную еду, напитки и музыку для всех и каждого, и «Ангелов ада» («Бесплатное пиво и зелье для нас, дружище!»), затем и других кислотников, которые поначалу стремились убраться от греха подальше, а потом решили обеспечить безопасность тех, кто придёт на фестиваль. А почему бы, собственно, и нет?».

Объявленный как «Музыка, Любовь и Цветы», поп-фестиваль в Монтерее не только оправдал своё название, но и оказался гораздо большим по масштабу. Это был первый большой рок-фестиваль на музыкальной сцене Западного побережья. 200 000 человек приехали на трёхдневный некоммерческий концерт в Калифорнию в Монтерей Каунти Фэйрграундз – место проведения ежегодного джазового фестиваля.

Организованный Лу Адлером и Джоном Филлипсом из «Мэмэс Энд Пэпэс» с помощью рок-импресарио Билла Грэма и прочих, Монтерей привлёк к себе сливки музыкальной тусовки. Пол Маккартни посоветовал пригласить Джими Хендрикса и «Ху» (для них это были первые концерты в Америке). Среди других исполнителей были Эрик Бёрдон и «Энимэлз», «Саймон Энд Гэрфанкл», «Кэннед Хет», Дженис Джоплин, «Стив Миллер Бэнд», «Бёрдз», «Джефферсон Эйрплейн», Рави Шанкар, «Буффало Спрингфилд», «Грейтфул Дэд», Скотт Маккензи и «Мэмэс Энд Пэпэс».

Это был крупнейший рок-концерт того времени. Он оказался прелюдией к большим рок-фестивалям, которые стали проводиться позже. Посетители были отлично приняты, концерт был великолепно организован, и всё прошло довольно гладко. На входе раздавали гавайские орхидеи, обслуживающий персонал указывал посетителям их места, здесь же можно было достать пакетики с пурпурной кислотой от Оусли. К психоделическому ощущению фестиваля было добавлено типичное для Сан-Франциско световое шоу.

Эл Купер (лидер группы «Кровь Пот и Слёзы»): «Во время фестиваля Брайан Джонс [из «Роллинг Стоунз»] тусовался с хиппи, валяясь с ними на земле и принимая ЛСД. Его золотистое пальто из парчи, усеянное бусинами и блестящими нитями, ярко сверкало».

Стивен Дэйвис (автор книги «Время собирать камни»): «В Монтер­рее Брайан Джонс не сыграл ни единой ноты, но всё равно произвёл фурор. Одетый в изысканный китайский шелковый халат и блестевшее позолотой пальто, увешан­ный берберскими украшениями, среди которых фигурировала хрустальная свастика, одурманенный Эс-Ти-Пи (незадолго до этого разработанный психоделический наркотик, действие которого длится в течение трёх дней), Брай­ан фланировал за кулисами фестиваля под руку с ослепительной блондинкой Нико, и они были поразительно похожи друг на друга».

Джон Дэвид Далтон (редактор и основатель журнала «Роллинг Стоун»): «Окруженный аурой властного кислотного царя, Брайан напоминал радужного духа, достигшего критического предела употребления наркотиков, которые его поддержи­вали».

Стивен Дэйвис (автор книги «Время собирать камни»): «Среди рабочих сцены ходила шутка: “Ты видел того парня, похожего на Брайана Джонса? Эй, приятель, это и был Брайан Джонс”».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Оусли Стэнли – американо-австралийский звукоинженер и тайный химик, – в 1960-х годах был ключевой фигурой в движении хиппи в районе залива Сан-Франциско и сыграл ключевую роль в контркультуре десятилетия.

Убежденный, что «Грейтфул Дэд» суждено стать величайшей рок-н-ролльной группой в мире, в первые дни их существования Оусли финансово поддерживал их существование. Под профессиональным псевдонимом «Медведь», который ему дали друзья из-за волосатости груди, появившейся у него ещё в подростковом возрасте, он стал их звукорежиссёром, записывая многие живые выступления группы. Стэнли также разработал для группы «Стену Звука» – одну из крупнейших когда-либо созданных мобильных систем звукоусиления. Стэнли также помог Роберту Томасу разработать фирменный логотип группы в виде черепа.

Однако задолго до того, как «Лето любви» привлекло в Хейт-Эшбери тысячи хиппи, Оусли уже был настоящим народным андеграундным героем, которого вся контркультура почитала за создание самой чистой формы ЛСД, когда-либо появлявшейся на улицах. В Оксфордском словаре английского языка слово «Оусли» указано как существительное, описывающее особенно чистую форму ЛСД».

Оусли Стэнли: «С 1965 по 1967 год я произвёл не менее пятисот граммов ЛСД, что составило около пяти миллионов доз».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «В 1963 году Оусли начал учиться в университете в Беркли, где росло студенческое протестное движение. Год спустя Марио Савио выступил с крыши полицейской машины к протестующим студентам, собравшимся возле Спроул-холла, со своим историческим обращением Движения за свободу слова. В Беркли, а также за заливом в Пало-Альто молодые люди, стремящиеся к новому образу жизни, начали использовать ЛСД, чтобы разрушить традиционные социальные барьеры. До этого препарат был доступен в Америке только тем, кто проводил серьёзные медицинские исследования. В 1959 году поэт Аллен Гинзберг впервые принял ЛСД в Институте психических исследований в Пало-Альто. Год спустя писателю Кену Кизи дали кислоту в Госпитале для ветеранов в Менло-Парке в рамках финансируемой из федерального бюджета программы, в рамках которой добровольцам платили по двадцать долларов за приём галлюциногенов. Прием кислоты вскоре стал своеобразным маркером. Если вы не совершаете кислотные путешествия, то не являетесь частью новой культуры. Но до того, как появился Оусли, никто не мог быть уверен в том, что они на самом деле принимали ЛСД.

В Беркли Оусли начал курить марихуану и приторговывать семенами «небесно-голубой» ипомеи (250 штук за доллар), которые при употреблении в больших количествах вызывали у людей «не кайф, но странность в ощущениях». В апреле 1964 года Оусли принял ЛСД».

Оусли Стэнли: «Помню, как впервые приняв кислоту вышел на улицу, где машины целовали парковочные счетчики».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «На той же неделе он впервые услышал “Битлз”».

Оусли Стэнли: «Это было потрясающе. У нас был альбом «Встречайте Битлз!» (Meet The Beatles!) через несколько дней после его выхода. Один из моих друзей, который увлекался музыкой фолк, принес его и сказал: «Чувак, ты должен это послушать!» Я послушал и меня пробило. Я в них влюбился».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Позже в том же году друг дал Оусли 400 мкг чистого ЛСД, произведенного в швейцарской лаборатории «Сэндоз», где в 1938 году доктор Альберт Хофманн впервые синтезировал этот наркотик. В то время Оусли жил со студенткой-химиком из Беркли по имени Мелисса Каргилл».

Оусли Стэнли: «Мы решили попытаться синтезировать кислоту, которая была бы по крайней мере так же хороша или лучше, чем изготовленная любой фармацевтической фирмой. Нам потребовалось всего три недели в библиотеке Калифорнийского университета в Беркли, чтобы узнать всё, что нужно было знать об этом процессе.

Примерно в это время я начал изучать «Кибалион», книгу якобы древней мудрости, разъясняющую семь основных принципов алхимии (прим. – Кибалион – небольшой трактат по герметической философии, изданный в декабре 1908 года в Чикаго; автор работы неизвестен, поскольку «Кибалион» был подписан псевдонимом «Трое посвящённых»). В книге не шла речь о преобразовании субстанций. Всё это были аллегории. Свинец и золото – это свинец первобытной природы в золото просветленного человека. Алхимия не говорила о превращении свинца в золото, пока в раннем средневековье не столкнулась с церковью.

«Кибалион» был идеален, потому что поместил в общий контекст всё, что я испытал под кислотой. Вселенная – это творение полностью внутри существа, находящегося вне времени и пространства и мечтающего о том, чем мы являемся. Всё связано, потому что всё создается этим единым сознанием. А мы крошечные отражения разума, создающего вселенную. Так говорит алхимия».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Чтобы заработать достаточно денег для закупки сырья для изготовления ЛСД, Оусли и Каргилл начали производить и продавать метедрин. 21 февраля 1965 года полиция провела обыск у них в доме и конфисковала различные химические вещества, в том числе вещество, ошибочно идентифицированное как спид».

Оусли Стэнли: «Мне пришлось привлечь вице-мэра Беркли в качестве своего поверенного, который вынудил их в суде предоставить нам образец, который мы отдали в независимую лабораторию. Там доказали их неправоту, что привело к снятию всех обвинений.

Получив постановление суда, на основании которого полиция была вынуждена вернуть наше лабораторное оборудование, мы с Каргилл уехали в Лос-Анджелес. Поскольку материалы, необходимые для синтеза ЛСД, были доступны только серьёзным исследователям, мы организовали научно-исследовательскую группу под названием «Медведь», и каждые три-четыре недели платили корпорации «Цикло Кемикел» по четыре тысячи долларов за флаконы с лизергиновым моногидратом – основой для ЛСД.

С самого начала я чувствовал, что моё душевное состояние во время производства кислоты влияет на природу продукта. Это что-то, что переходит от абсолютно инертного к настолько сильному, что двадцать пять микрограммов вызывают изменение в сознании. Мы концентрируем в своём разуме много умственной энергии. И если вы, как и я, верите, что вселенная является творением нашего разума, создающего время и пространство, тогда всё является ментальным. Поэтому, когда держишь на ладони что-то, что влияет на умы тысяч и тысяч людей, как можно не уверовать в то, что ваше душевное состояние имеет значение?

К маю 1965 года мы вернулись в Залив с 3600 капсулами необычайно чистого ЛСД, который мой друг фолк-гитарист, торговавший этим продуктом, назвал в честь меня «Оусли». Я не собирался посадить на ЛСД весь мир, как многие утверждали, и уж точно не зарабатывал миллионы долларов на наркотиках. Я просто хотел знать дозу и чистоту того, что принимаю в своё тело. Прежде чем я осознал, что происходит, всё вышло из-под контроля. Я мчался верхом на волшебном жеребце, на Пегасе. Я не управлял его крыльями, но они несли меня ко всем всевозможным местам».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Летом 1965 года в большом доме в Ла-Хонде, примерно в сорока милях к югу от Сан-Франциско, Кен Кизи и его «Весёлые проказники» устраивали дикие вечеринки (прим. – название коммуны, существовавшей с 1964 по 1966 годы в США; оказала существенное влияние на популяризацию ЛСД). Среди гостей их вечеринок были Хантер С. Томпсон (прим. – американский писатель и журналист, основатель гонзо-журналистики; впервые получил известность с публикацией книги «Ангелы ада», ради которой он провел год, живя и катаясь с этим мотоциклетным клубом), Нил Кэссиди (прим. – одна из важнейших фигур поколения битников 50-х годов и психоделического движения 60-х; известен как всемирно известный прототип, так как послужил прообразом многих литературных героев), Аллен Гинзберг (прим. – американский прозаик, журналист и поэт, основатель битничества) и байкеры «Ангелы ада». На одной из таких вечеринок Оусли дал Кизи пару доз кислоты. Поскольку у Кизи был свой источник (один из «Весёлых проказников», известный как «Джон Химик»), то он с подозрением относился к новичкам, и, похоже, не придал особого значения этому подарку. Попробовав, он изменил своё мнение».

Оусли Стэнли: «Для большинства людей правильная доза составляет от 150 до 200 мкг. Когда вы доберётесь до 400, то полностью потеряете над собой контроль. Мне всё равно, кто принимает кислоту. Кизи нравились 400. Он хотел потерять контроль».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Благодаря Оусли у Проказников теперь было достаточно ЛСД, чтобы начать устраивать вечеринки, на которых каждый мог получить дозу. Кизи с Проказниками называли эти вечеринки Кислотными тестами. Это была череда умопомрачительных мероприятий, на которых её участники закинувшись ЛСД находились под воздействием мигающих стробоскопов, закольцованных музыкальных ритмов, а иногда – если группа не была слишком накурена – могли послушать выступление «Грейтфул Дэд».

11 декабря 1965 года на очередном «кислотном тесте» звук гитары Джерри Гарсиа (прим. – один из основателей группы «Грейтфул Дэд»; с 1964 по 1966 годы участник коммуны «Весёлые проказники») настолько сильно проник в сознание Оусли, что он впервые от кислоты слетел с катушек».

Оусли Стэнли: «Я полностью потерял над собой контроль, растворившись в газообразном небытии, пока не стал не чем иным, как одиночной клеткой. Я подумал, что если потеряю контроль над этой единственной клеткой, то от меня ничего не останется. Мир, типа, закончится. И я потерял этот контроль. Всё полностью исчезло. Это была инициация. Цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы пройти через эти ворота – смерть моего эго. Я подумал, что сейчас умру, и сказал: «Да пошло всё на хрен». И мне было хорошо.

Во время своего безумия я выбежал через боковую дверь, прыгнул в машину, завел двигатель и тут же влетел в канаву. Когда, наконец, я вернулся в своё физическое тело, то обнаружил, что цел и невредим, но мне стало страшно от того, как Кизи и Проказники уродуют человеческий разум. Кизи играл с тем, чего не понимал. Я сказал ему: «Ребята, вы балуетесь с тем, что люди знали всегда. Иногда это называют колдовством, и это чрезвычайно опасно. Вы имеете дело с частью бессознательного, которое раньше называли ангелами и демонами. Вы должны быть с этим очень осторожны, потому что об этом все эти предупреждения. Вся оккультная литература о церемониальной магии предостерегает быть очень осторожным, когда вы начинаете пробовать это в своём сознании». Но они только посмеялись над моими словами.

Но в тот вечер я испытал озарение. «Грейтфул Дэд» были не просто хороши – они были олицетворением магии. Именно тогда и там я решил поработать в самой удивительной группе, отлично проводить с ними время и попытаться быть им полезен. Хотя с басистом группы Филом Лешем у меня сложились самые дружеские отношения, солнцем солнечной системы я видел Джерри Гарсию. Уберите солнце, и все планеты разлетятся по своим траекториям. А в центре был Гарсия».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Три недели спустя, 8 января 1966 года, Оусли появился в аудитории «Филмор» в Сан-Франциско, чтобы принять участие в ещё одном кислотном тесте».

Фил Леш (участник группы «Грейтфул Дэд»): «Как только я узнал в нём того взбесившегося чувака, он показался мне чем-то похожим на какого-то Робин Гуда из лихой древности.

– Так ты Оусли, – сказал я. – Мне кажется, что я знаю тебя на протяжении многих жизней.

– Так и есть, – ответил Оусли. – И ты проживёшь ещё много жизней.

Когда он спросил, что может сделать для группы, я сказал, что у нас нет менеджера, и предложил ему эту работу. Он отказался. Когда я сказал, что у нас также нет звукорежиссёра, он решил, что, основываясь на своем опыте звукоинженера на радио и телевидении, с этим справится».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «В то время живой звук на рок-концертах был крайне примитивен. Музыканты подключали свои инструменты к усилителям, подключенным к одноканальным динамикам. На сцене не было мониторов, поэтому музыканты не могли слышать друг друга. Оусли хотел, чтобы «Грейтфул Дэд» было не только отчетливо слышно, но также чтобы это был стереозвук. Эта концепция настолько опередила своё время, что пройдет десять лет, прежде чем такие системы будут установлены в кинотеатрах. Благодаря Оусли, «Грейтфул Дэд» вскоре заиграли через четыре огромных динамика с четырьмя ламповыми стереофоническими усилителями.

В феврале 1966 года Оусли и «Грейтфул Дэд» переехали в Лос-Анджелес для очередной серии кислотных тестов. Оусли арендовал в Уоттсе дом, где они жили все вместе. Для участников группы хорошей новостью было то, что теперь им нечем было заниматься, кроме как музицировать. Плохая новость заключалась в том, что, поскольку Оусли платил арендную плату, то ожидал, что они будут придерживаться его нетрадиционных идей и убеждений».

Оусли Стэнли: «Я был убежден, что люди по своей природе плотоядные и не должны есть овощи или клетчатку. Трудно перевариваемая пища – это худшее, что вы можете поместить в своё тело. Проход растительной пищи через плотоядный кишечник царапает его и оставляет рубцы, а также вызывает образование слизи, которая мешает пищеварению».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «В течение следующих шести недель «Грейтфул Дэд» и их подруги ели мясо и молоко на завтрак, обед и ужин».

Рози Макги (подруга Фила Леша): «Никогда не забуду, как мы открывали холодильник, а там лежали большие куски говядины. Там даже не было полок – только большие куски мяса. Так что, конечно, за его спиной люди урадкой поедали шоколадные батончики. Не было никакой зелени или чего-то такого, потому что он называл это “кормом для кроликов”».

Боб Вейр (ритм-гитарист «Грейтфул Дэд»): «Cпорить с ним об этом было бесполезно».

Джерри Гарсия (группа «Грейтфул Дэд»): «Мы встретили Оусли на одном из кислотных тестов, и он зациклился на нас. «С этой рок-группой я могу править миром!» – говорил он. Так что в итоге мы стали жить с ним, пока он синтезировал кислоту в доме, где мы жили. У нас было достаточно кислоты, чтобы взорвать мир. И мы были просто музыкантами и подопытными кроликами. Часто, если не сказать, постоянно, сидели на кислоте. Было хорошо и странно».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «Нетерпение группы по поводу того, сколько времени требовалось Оусли, чтобы установить и настроить оборудование на сцене, а затем убрать его, вскоре привело к тому, что их пути разошлись. Несмотря на то, что Оусли уже вложил в группу около пятидесяти тысяч долларов и знал, что больше не будет с ними работать, он сказал участникам группы выбрать себе новое оборудование и отправить ему счёт.

К тому времени, когда 6 октября 1966 года ЛСД стал незаконным в Калифорнии, Оусли стал мифической фигурой. В статье в «Лос-Анджелес Таймс» описывается, как он на красном мотоцикле подъехал к банку на Сансет-Стрип с кучей смятых банкнот, рассованных в шлём, карманы и ботинки».

Оусли Стэнли: «Деньги текли рекой. Я не чувствовал, что это моё, так как то, что я делал, было, по моему мнению, служением обществу. Я не покупал дорогие вещи».

Роберт Гринфилд (автор книги «Медведь: жизнь и времена Огастеса Оусли Стэнли III»): «В январе 1967 года он предоставил 300 000 доз кислоты под названием «Белая молния» для мероприятия «День человечности» (прим. – первый крупный фестиваль хиппи, состоявшийся в парке Золотые ворота в Сан-Франциско 14 января 1967 года).

Пять месяцев спустя на поп-фестивале в Монтерее Оусли дал за кулисами свой «Монтерейский Пурпур» Джими Хендриксу, Питу Таунсенду из группы «Ху» и Брайану Джонсу из «Роллинг Стоунз», не говоря уже о большей части персонала фестиваля и съёмочной группы. В конце концертной версии песни «Турист на один день» (Day Tripper) группы «Битлз», записанной Хендриксом в студии «Би-Би-Си» в 1967 году, можно услышать, как он восклицает: «О, Оусли, теперь ты меня слышишь?»

Оусли также отправил в Англию фотографа, телеобъективы которого были наполнены таблетками пурпурной кислоты, с наказом, что он поделится ими с Битлами.

Джон Леннон дал наказ этому фотографу, чтобы тот отправился в Монтерей с конкретной целью – привезти достаточно кислоты Оусли, чтобы ему хватило на всю жизнь. Леннон боялся того, что ему не хватит кислоты на всю оставшуюся жизнь, и он хотел принимать только кислоту Оусли».

Альберт Голдман (автор книги «Жизни Джона Леннона»): «Пристрастие Джона к ЛСД вдохновило «Битлз» на одну из сверхсекретных авантюр: «великую экспедицию по контрабанде кислоты». Ребята решили обеспечить себя та­ким количеством ЛСД, которого хватило бы до конца дней, при этом они знали, что товар наивысшего качества можно было приобрести в знаменитой секретной лаборатории Огастеса Стенли Оулсли. Поездка была организована под прикрытием участия в рок-фестивале в Монтерее, на который Битлы послали группу кинооператоров, зная, что пра­вами на съёмку владеет одна из американских компаний. План был простым: они намеревались воспользоваться громозд­ким багажом киношников, чтобы спрятать в нём контрабан­ду. Когда кинематографисты вернулись в Лондон после, ка­залось бы, напрасной поездки, они доставили в ящиках вме­сте с аппаратурой немалое количество прозрачной жидкос­ти невообразимой силы. В конце июня на полках, установ­ленных в солнечной комнате у Джона Леннона, стояли две поллитровые бутылки, наполненные чистой кислотой».

Питер Таунсенд (лидер группы «Ху»): «Что касается Оусли, то когда он что-то вам давал, то также это принимал. Просто, чтобы показать вам. Должно быть, у него была необыкновенная печень. Препарат, который он дал мне в Монтерее, был настолько мощным, что после этого я не принимал кислоту в течение восемнадцати лет».

Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «В этот день журнал «Лайф» опубликовал статью Томаса Томпсона (прим. – журналист присутствовал в студии 28 февраля 1967), в котором Пол признаётся, что принимал ЛСД (прим. – возможно, что статья в журнале «Лайф» вышла 24 июня, а 16 июня эта статья была опубликована в журнале «Квин»)».

Джей Спэнглер (автор ресурса «База данных интервью Битлз»): «Пол Маккартни был первой британской поп-звездой, кто в беседе с репортером публично признался, что он принимал ЛСД. Откровение Пола появилось в журнале “Квин”, в то время издававшийся в Великобритании. Цитата была также перепечатана в журнале “Лайф” в номере от 16 июня в статье Томаса Томпсона “Новые необычные Битлы”: “Теперь они взрослые мужчины и создают экстраординарные музыкальные звуки”».

Томас Томпсон (журнал «Лайф»): «Пол, 24-летний неженатый Битл, единственный, кто живет в Лондоне. Он увлечен так называемым лондонским миром свинга, ходит на званые обеды и дискотеки и рассуждает об искусстве и футболе. Он очень хорошо осведомлен о проблемах мира и имеет свои собственные представления о том, что нужно делать, чтобы всё исправить. Например, он очень сильно переживает из-за войны во Вьетнаме и убеждён в том, что ЛСД может быть универсальным элексиром от всего. ”После того, как я его принял, он открыл мне глаза», – говорит он. – Мы используем только одну десятую часть своего мозга. Только подумайте, сколько всего мы могли бы сделать, если бы только смогли задействовать эту скрытую часть! Это открыло бы целый новый мир. Если бы политики принимали ЛСД, то не было бы больше ни войн, ни бедности, ни голода”».

Джон: «Пол более уравновешенная натура, чем мы с Джорджем. Прошло мно­го времени, пока он всё-таки на это решился – и предал эту тему широкой огласке».

Пол: «Наркотики расширяют сознание. Это всё равно, что аспирин, только без головной боли на следующий день».

Кит Ричардс (группа «Роллинг Стоунз»): «Болезненный был год. Великий год. 1967-й был годом перемен для всех. Годом взрыва наркотической-культуры, если такая бывает. Выхода на поверхность из подполья. Все заговорили об этом».

Лемми Килмистер (лидер группы «Моторхэд»): «Вся наша команда сидела на кислоте, и мы прекрасно справлялись со своими обязанностями. Оргазмы под кислотой, между прочим, чертовски классная вещь, просто невероятная, – я неоднократно испытал это на себе. Небольшой факт – кислота тогда была ещё совершенно легальна. И не было никаких запретов на её употребление до конца 67-го. А что касается марихуаны, то можно было спокойно пройти с косячком мимо копа, а он и знать не знал, что это такое. В самом деле. Один мой приятель однажды сказал полицейскому, что это травяная сигарета, и пошёл себе дальше. Кажется, тогда у всех в Лондоне съехала крыша. Порой мы раскумаривались, шли прогуляться в парк и беседовали там с деревьями, и, если вступали с ними в спор, деревья иногда побеждали. Нам говорили, что на второй день кислота уже не цепляет, но мы обнаружили, что если удвоить дозу, то проблема легко решается!».

Анита Палленберг (итальянская модель, подруга Брайана Джонса, гражданская жена Кита Ричардса): «Мы принимали горы кислоты, но у Брайана были страхи и «плохие путешествия», он плохо переносил кислоту. Когда нас арестовали в Лондоне, мы все решили поехать в Марокко, и Брайан начал вести себя очень агрессивно. Мы поехали на авто, «Бентли» с шофером, Брайан заболел и оказался в больнице. И вот тогда мы с Китом поехали дальше, оставив его там, и после этого у нас с Китом начались отношения».