21 августа 1960 г.
Бруно Цериотти
(историк): «Группа “Рори Сторм энд Харрикейнс” выступает в Пулели, в танцевальном зале “Рок-н-Калипсо” дома отдыха “Батлин”.
Состав группы: Эл Колдуэлл (он же Рори Сторм), Джонни Берн (он же Джонни “Гитара”), Ти Брайен, Уолтер “Уолли” Эймонд (он же Лу Уолтерс), Ричард Старки (он же Ринго Старр)».
Полина Сатклифф (сестра Стю Сатклиффа): «Почти сразу же из Германии от Стю стали приходить письма. Он писал матери, мне и сестре. Мать не наказывала Стю, чтоб он писал письма, но он всегда считал, что гораздо спокойнее информировать мать о том, что с ним происходит, нежели держать её в неведении. Сейчас я знаю, что в своих письмах Стю писал не обо всём, что с ними там происходило. Помню одно из писем, где Стю пишет о Ливерпуле, что, несмотря на его нестоличный вид и узкие улицы, он всё равно по нему скучает: “Что я делаю здесь, стирая в кровь свои пальцы об гитарные струны, когда должен продолжать рисовать?”.
Их поселили в кинотеатре за экраном. Стю считал, что это было безумием. Что они там делают? Что он там забыл? Тем более что кроме Джона у него ни с кем не было особенно приятельских отношений. Всё это его угнетало. Они жили в натуральной клоаке, но желание стать звёздами рок-музыки не позволяло им отступиться от этой мечты. Дома Стю мог заниматься искусством, а что умели остальные в этой жизни? Только музыка была их целью и стимулом».
Синтия: «Как я и думала, следующие пять месяцев тянулись невообразимо медленно. Чтобы как-то заглушить тоску, я полностью погрузилась в незаслуженно заброшенный мною мир искусства. Почти всё своё свободное время теперь я проводила дома. Мама никак не комментировала мой изменившийся образ жизни, однако я чувствовала, как она рада возможности больше видеться и общаться со мной. Она не была в восторге от моих отношений с Джоном. Хотя мама ничего не говорила, я знала, что она считает его слишком грубым, и предпочла бы видеть рядом со мной совсем другого молодого человека, серьёзного и надежного. Несомненно, мама надеялась, что сейчас, когда Джона нет рядом, я успокоюсь и охладею к нему. Но об этом не могло быть и речи, потому что я была безумно влюблена, и когда от Джона начали приходить письма, ко мне вернулась уверенность в том, что его чувства остались прежними.
Я думала о красивых немках-блондинках, и страшные подозрения лишали меня сна, пока, наконец, утром не приходило его очередное письмо. Верный своему слову, он ни разу не подвёл меня. Он писал почти каждый день по десять страниц, изрисованных поцелуйчиками, смешными карикатурами и признаниями в любви.
Бог знает, что думал почтальон, разнося его письма. Конверты были исписаны любовными стихами, а от поцелуев адреса было почти не видно. Были и прямые обращения к почтальону с перефразированными словами из классических рок-н-роллов, вроде: “Эй, почтальон, давай быстрей. Я люблю Син. Скорей, скорей!”. В его письмах подлинная страсть переплеталась с откровенными непристойностями. Я краснела, читая о “приливах”, которые он испытывает, стоит ему подумать обо мне. Приходилось прятать письма, потому что попадись они маме на глаза, разразился бы скандал.
Из писем Джона я узнала, в каких ужасных условиях они живут. Что “оппортунист” Бруно Кошмидер наживает на них тысячи, а взамен даёт жалкие гроши. Что живут они в трёх грязных комнатках, где кроме раскладушек и одеял ничего нет. Что умывальник и туалет в запущенном состоянии. Что их комнаты находятся сразу за киноэкраном, а кинотеатр переделан из старого театра, и ребята живут в бывших артистических уборных».
Джим Маккартни: «Я боялся, что в Германии Пол будет недоедать. Но он писал в каждой открытке: “Еды полно. Сегодня вечером ели то-то и то-то”. Так что я успокоился».
Дороти “Дот” Рони (подруга Пола): «Я проводила много времени с Син. Мы разговаривали о них, и писали письма. Иногда мы надевали кожаные юбки, накладывали макияж и фотографировали друг друга, чтобы отправить им».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Выступление в клубе “Индра”».
Джон: «Мы попробовали делать шоу. Сначала, оказавшись в гуще клубных событий, конечно, трусили, но ливерпульская закваска сделала свое дело, и легенду о самоуверенности ливерпульцев надо было оправдать. Поэтому я отложил гитару и всю ночь подражал Джину Винсенту. Во время первого выступления в стиле “делайте шоу” я начал с того, что принялся скакать по сцене наподобие Джина Винсента: стучал ногами, падал на пол, швырял из стороны в сторону микрофон, делал вид, будто я хромой. В общем, это было что-то».
Пол: «Это всегда был его номер – делать прыжки ангела или кататься по сцене к большому удовольствию любителей рока, которые быстро стали нашими поклонниками».
Джон: «Так что я катался по полу, прыгал, ползал, хромал, будто у меня отваливаются ноги… Да много ещё чего вытворял. С тех пор мы всё время “делали шоу”».
Рик Хэрди (он же Рик Ричардз, группа «Джетс»): «Боже мой, как быстро они этому [«делать шоу»] научились!».
Синтия: «События, связанные с первой поездкой ребят в Гамбург, давно стали легендой, однако у меня о них сложилось своё особое представление благодаря длинным и подробным письмам Джона. Он описывал каждую деталь, связанную с их пребыванием в Германии, включая те подробности, с которыми не хотел бы знакомить своих домашних. Я многие годы хранила все его письма, но после развода часть уничтожила, а часть продала, когда сильно нуждалась в деньгах. Конечно, сейчас я очень жалею об этом.
Джон очень живо описывал условия, в которых они жили и работали. Поначалу они ожидали, что их пригласят играть в “Кайзеркеллер”, однако приехав они узнали, что будут выступать в другом, гораздо меньшем по размерам клубе “Индра”, который тоже принадлежал Бруно Кошмидеру. До них здесь было стриптиз-шоу, и местные завсегдатаи недвусмысленно дали им понять, что предпочли бы вновь видеть на сцене девиц. Битлам пришлось изрядно потрудиться, чтобы завоевать симпатии публики. Она жаждала настоящего зрелища, и ребята не собирались обманывать её ожиданий. До этой поездки их выступления длились, как правило, не больше часа. Здесь же они были вынуждены играть по семь-восемь часов, поэтому растягивали каждую песню до двадцати минут, отплясывая под собственную музыку на маленькой сцене и выбивая такт ногами. Джон, прирожденный актер, носился по сцене как угорелый и демонстрировал такие немыслимые прыжки, что зрители скоро прониклись симпатией к дерзким юнцам из Ливерпуля».