4 июня 1960 г.
Рик Хэрди (он же Рик Ричардз, группа «Джетс»): «Мы быстро решили вопросы с паспортами, но когда 4 июня 1960 года собрались на лондонской станции Ливерпуль-Стрит, чтобы в 10:05 отправиться поездом в прибрежный город Харвич и успеть на паром, то хватились, что Йэн Хайнз отсутствует. Мы так и не выяснили, почему он не появился, но считаю, что причиной были семейные дела. Таким образом, хотя Бруно Кошмидер и нанимал группу из шести человек, получил он только пять. Кстати, он ни разу не выразил неудовольствия по этому поводу. Группа ему понравилась, и он сэкономил деньги».
Алан Клейсон: «На голландской границе возникла небольшая задержка, связанная с отсутствием разрешений на работу, но Бруно Кошмидеру с его хваткой удалось довольно быстро устранить эту помеху».
Бруно Цериотти (Bruno Ceriotti, историк): «Группа «Рори Сторм и Ураганы» (Rory Storm And The Hurricanes) выступает в Пулели, в танцевальном зале «Рок-н-Калипсо» дома отдыха «Батлин» (Rock ‘n’ Calypso Ballroom, Butlin’s Holiday Camp, Pwllheli, North Galles).
Состав группы: Эл Колдуэлл (он же Рори Сторм), Джонни Берн (он же Джонни «Гитара»), Ти Брайен, Уолтер «Уолли» Эймонд (он же Лу Уолтерс), Ричард Старки (он же Ринго Старр)».
thebeatleschronology.com: «Группа «Рори Сторм и Ураганы» с Ринго на ударных в летний сезон играет в доме отдыха «Батлинз» в Пулхели (Butlin`s Holiday Camp, Pwllheli, North Wales)».
Ринго: «Мы [группа Рори] уехали в «Батлинз» на три месяца, и это было потрясающе».
Из дневника Джонни «Гитары» (группа «Рори Сторм и Ураганы»): «Дом отдыха Батлинз, Пулели. Пэт не смог заполучить автофургон, но нам посчастливилось договориться с другим. Заехал в город, получил отремонтированный усилок. В 6 прибыли в Батлин, оставили оборудование в Рок-зале (Rock Ballroom), потом отправились на разведку. Я сплю с Уолли, Чез с Ринго, Алан сам по себе».
Билл Харри: «[В своем дневнике] Джонни упоминает [Ринго Старра по имени] Ричи, а в последние месяцы называет его Ринго. Это было следствием того, что Рори Сторм предложил взять членам группы сценические псевдонимы».
Кемпинги «Батлинз» (Butlins Holiday Camps), состоящие из однотипных коттеджей одноименной английской фирмы, обслуживающие отдыхающих из среды рабочего класса.
Алан Клейсон: «Лагеря отдыха как нельзя лучше отражали внутренний мир Батлина, который до посвящения в рыцари занимался проведением предвыборных кампаний и сбором подписей на ярмарочных площадях. Заняв энное количество денег, он впервые продемонстрировал свою идею устройства общественного лагеря для отдыха в курортном Скегнессе в 1936 году. По собственным чертежам Батлин построил целую империю, в которой было все: и конкурсы на самые бугристые коленки, и радостные восклицания обедающих в адрес пухленькой официантки, которая уронила посуду, и бассейны олимпийского стандарта, и шумные командные игры под предводительством веселых «краснопиджачников», и очереди детей, желавших еще и еще прокатиться на такой страшной, но ужасно привлекательной «Дикой Мыши», и отдыхающие, недовольные едой, условиями проживания, группами».
Ринго: «Через год [в 1960] мы [Рори Сторм и «Ураганы»] стали профессионалами, и я ушел с фабрики. Это было принципиальное решение. Когда у нас дома собрались родные, я сказал, что хочу поехать с группой Рори в «Батлинз». Мы должны были играть в дансинге «Калипсо» за 16 фунтов в неделю. До тех пор я играл только по вечерам и иногда днем».
Элси: «По моему мнению, в конце концов, он [Риччи] устроится в какой-нибудь приличный танцевальный ансамбль».
Ринго: «[Моя мать] часто болтала всякую чепуху. Я не верил ни одному ее слову. Элси и Харри лезли из кожи вон, чтобы убедить меня остаться [работать]. «Занимайся своей профессией, — говорили они мне, — и никогда не останешься без работы». На самом деле хороший совет для любого парня».
Хантер Дэвис: «К тому времени группа Рори стала ведущей в Ливерпуле, и получить приглашение на тринадцать недель к Батлину означало предел мечтаний. Тогда Ринго было двадцать лет, и впереди маячил год работы подмастерьем».
Хантер Дэвис: «После треволнений шотландского турне наступило полное затишье. Ларри Парнс больше ничего им не предлагал. Теперь он признает, что упустил великолепный шанс, но тогда у него было полным-полно знаменитых солистов, и он не обратил внимания на группу. «Битлз» вернулись к своим танцам с подвыпившими «тедди», работягами, у которых выдался свободный вечерок, или играли в весьма сомнительных заведениях».
Бэрри Майлз: «Выступление группы «Серебряные Битлз» в зале «Гросвенор», Лискэрд (Grosvenor Ballroom, Grosvenor Rd, Liscard, Wallasey, Cheshire). Еще одно место Леса Додда, в котором он по субботам организовывал свои вечера «Большой Бит» (Big Beat)».
thebeatleschronology.com: «Группа выступала под названием «Серебряные Битлз» (Silver Beatles)».
Алан Уильямс: «Первое организованное мною выступление «Битлз» состоялось в концертном зале «Гросвенор Боллрум» в предместье Сикомб на уирральской стороне Мерси. Впрочем, пусть шикарное выражение «концертный зал» не вводит вас в заблуждение. Там не было ни подсвечников, ни бальных платьев с блёстками. Это был самый обычный танцзал, центр ночных драк и кровавых сражений между бандами подростков, встречавшихся на тесном пятачке.
«Битлз» вернулись из Шотландии более опытными музыкантами. Наступал новый этап в их становлении и развитии. Звучание группы расцветало, словно некая экзотическая орхидея в оранжерее. Несколько дней они слонялись по городу, ошиваясь в «Джаке» и обмениваясь с другими музыкантами впечатлениями о прошедших гастролях. Затем я нашёл им ангажемент в Гросвенорском концертном зале на другом берегу Мерси. В тот вечер, когда они должны были отправляться на игру, я как раз сидел дома и обедал. Копчёная селёдка с острова Мэн и кружка горячего сладкого чая. Внезапно зазвонил телефон.
Голос принадлежал Леннону. Джон был страшно взволнован и близок к панике. «Послушай, Алан (вы сами можете оценить состояние Джона – обычно он называл меня «Эл»), мы тут собрались ехать в Гросвенор, но, понимаешь…». Я оторвался от селёдки. «Ничего не понимаю, Джон!». «У нас нет барабанщика. «Что, чёрт побери, ты там бормочешь? Как, нет барабанщика? А где этот долбаный Томми, ваш постоянный барабанщик?».
Джордж: «У нас был барабанщик Томми Мур, который ездил с нами в Шотландию, – забавный парень, который играл во множестве разных групп. Но он часто куда-то пропадал, поэтому нам приходилось искать кого-нибудь другого».
Алан Уильямс: «Я начинал понимать серьёзность ситуации. Леннон продолжал: «Томми не пришёл. Барабаны на месте, а этого балбеса нет! Скотина! Он нас подставляет. Ты должен что-нибудь придумать!».
В трубке слышались голоса остальных «Битлз»: «Приезжай, Эл! Сделай что-нибудь!». Итак, дорогостоящая ударная установка Томми стояла в «Джаке», а её хозяин где-то пропадал. На Томми это было не похоже. Обычно он никогда не опаздывал и уж, тем более, не мог так подставить ребят. Я догадывался о том, что случилось с Томми. Он позволил своей подружке, с которой вместе жил, запугать себя до такой степени, что его присутствие в ансамбле оказалось под угрозой. Тупая корова сочла всё это пустой тратой времени и сетовала на нерегулярное поступление денег. Интересно, как эта слабоумная шлюха чувствует себя сегодня? А ведь, она могла бы быть женой миллионера, носить бриллиантовые подвязки и кутаться в меха!
Она хотела, чтобы Томми вернулся к «надёжному заработку» на Гарстонский стекольный завод, где делали бутылки. Как вам это, а? Гарстонский стекольный. Само название звучало, как трубы Страшного суда. Я знал обо всём этом и поэтому не очень удивился, услыхав, что Томми не пришёл на концерт.
Сев в машину, я ещё чувствовал на губах вкус копчёной селёдки с острова Мэн. Рванув вниз по Хаскиссон-Стрит и пролетев несколько перекрёстков на красный свет, я круто развернулся на Фолкнер-Сквер и вновь понёсся вниз, к Собору. Когда я притормозил у «Джака», колёса дымились. «Битлз» высыпали из дверей. «Эл, что нам делать?». «Плохо дело!». «Томми, просто сволочь!». «Думай, Эл, думай! Что мы можем сделать?». «Где мы сейчас найдём другого барабанщика?». «Ладно, ребята. Не капайте мне на мозги! Прыгайте в машину. Поедем, отыщем этого педика!».
Они забрались в машину, и едва последний хлопнул дверцей, я сорвался с места. Томми жил в 8-м районе, неподалёку от «Джака». Этот некогда респектабельный район сегодня был заселён квартиросъёмщиками. Пара старушек, которым достались по наследству старинные особняки, и которые не желали порывать с пышным убранством прошедших эпох, жили отшельницами и вряд ли считали этот уголок подходящим местом для одиноких старых дев. В 8-м районе селились поэты, сутенёры, шлюхи, профессиональные игроки, продавцы наркотиков, художники, жулики, писатели и музыканты. Притоны и публичные дома были почти в каждом квартале. Это был райский уголок для меня – расшитый всеми красками ковёр жизни, палитра личностей и событий. Атмосфера въедалась в самые ваши поры. Стоило пожить здесь недолго и вас начинало сюда тянуть. Вы уезжали, но это чувство преследовало вас до тех пор, пока вы не возвращались.
Мы постучались в дом, где на втором этаже Томми снимал квартиру. Наверху со звоном распахнулась окно, и мы увидели его женщину. Я возненавидел её с первого взгляда. Она со злобой заорала: «Кого надо?!». Как на футбольном поле, когда приветствуют популярного игрока, мы хором проскандировали в ответ: «Нам надо Томми Мура! Хотим Томми Мура!». «Будь я проклята, если вы его получите!» – огрызнулась она, собираясь закрыть окно. – «Вас, «битлов», надо держать подальше от людей и от животных! Убирайтесь!».
Томми рассказывал мне позже, какие скандалы она ему закатывала. «Никаких дел с этими ублюдками! Лучше найди себе настоящую работу, паразит!» – орала она на него.
Я посмотрел на наручные часы. Времени оставалось не так уж много. Мне не хотелось, чтобы «Битлз» на этом раннем этапе своей карьеры зарабатывали себе незавидную репутацию опозданиями на концерты. Ребята заговорили. «Ну и ведьма!». «Боже, у Томми, наверное, не всё в порядке со зрением! Ему надо сходить к окулисту!». «Дай ей оторваться, Алан!». «Поставь эту шлюху на место!». «Так разговаривать с «Битлз»! Эй, дамочка, я пожалуюсь на тебя мамочке!». «Свинья паршивая!».
Мы стояли в круге света, отбрасываемого уличным фонарём. Для подруги Томми мы, должно быть, выглядели шайкой бродячих музыкантов. Вот тварь, думал я, с ужасом глядя наверх. Я не стал глушить мотор, надеясь быстренько вытащить Томми из дома и рвануть на концерт. Время поджимало. Я восхищался собственным терпением. Бывали моменты, когда я говорил себе: «На кой чёрт мне всё это сдалось?! Стоит ли продолжать? Стоит ли игра свеч?». И вот, теперь, я стою под фонарём с четырьмя парнями, называющими себя музыкантами, и препираюсь с этой бабой, которая высунулась из окна!
Стюарт произнес: «Чёрт побери, Эл. Время идёт. Какого дьявола мы тут торчим! Нам нужен барабанщик. Мы не можем заполучить Томми – это же ясно. По крайней мере, пока рядом с ним эта шлюха!». Я поднял руку, указывая на стоящих кружком парней. «Послушайте, вы знаете, что это «Битлз», так?». «Так», – ответила она. – «Я знаю, что это «Битлз», те самые подонки, которые заставляют моего Томми заниматься всякой ерундой, и отрывают его от настоящей работы на Гарстонском стекольном. Поэтому, он сейчас на мели. Поэтому и у меня нет денег. Да, я хорошо знаю этих проклятых «Битлз»! И тебя я тоже знаю!».
Она захлёбывалась презрением и ненавистью. Конечно, Томми столько времени не был дома, да и приехал он почти с пустыми карманами. Её можно было понять. «Но Томми дал согласие поиграть сегодня с ребятами в Гросвенорском концертном зале. Мы как раз едем туда сейчас. Неужели вы не можете понять? Дело есть дело!». «Битлз» возбуждались всё больше. «Эй, дамочка, нам нужен Томми!». «Отдай нам Томми!». «Мы хотим Томми!». «Томми – Томми – Томми! Эй, подруга, нам нужен Томми!».
Голова в окне исчезла. «Всё, ребята», – сказал я, – «она свалила. Могу поспорить на что угодно, Томми теперь будет пахать на этой долбанной бутылочной фабрике! Она заставит его туда вернуться. Ну и поганый же язык у этой ведьмы!». Голова снова возникла в освещённом окне. «Эй, я всё слышала, ублюдок!» – рявкнула она. – «Проваливай отсюда! И вы все! Томми сыт вами по горло. Если он появится здесь с кем-нибудь похожим на вас, между ним и мною всё будет кончено!». «Леди», – ехидно вставил один из парней, – «для Томми это будет праздником!». Голос сорвался на злобный визг. Затем мы услышали довольно отчётливо: «Он на работе и останется там!». Окно захлопнулось. Пошла давиться собственной желчью, корова! Боже мой, подумайте о той дилемме, какая стояла перед бедным Томми в тот вечер! «Битлз» или ночная смена на Гарстонском стекольном заводе! Ночная смена на Гарстонском стекольном. Звучит, как приговор, вынесенный самим дьяволом. Пожизненное заключение на бутылочной фабрике. «Вы приговариваетесь к…» – Томми, старина, мы спасём тебя, думал я.
Я приложил руки рупором ко рту, намереваясь оставить за собой последнее слово. «Эй ты, грязная старая кошёлка!» – заорал я в плотно закрытое окно. – «У тебя на плечах голова или кочан капусты?! Мы здесь гоняемся, как стая загнанных педиков, за твоим разлюбезным ублюдком, а…». У меня перехватило дыхание. Желудок снова напомнил о себе. Я нутром чувствовал, как желчь, обжигая, обволакивает мою язву. Я жаждал стаканчика спасительного молока. «Поехали, ребята», – сказал я «Битлз». – «Поспешим на этот вонючий стекольный завод!».
Мы снова забрались в машину. Я не умею ездить медленно. Скорее, наоборот. Мне не раз говорили, что из меня получился бы классный гонщик. На соревнованиях я не уступил бы самому Джеки Стюарту. Я или пришёл бы к финишу первым, или меня бы отослали домой в небольшом полиэтиленовом мешке! Я надавил на педаль, и мы помчались в Гарстон. Это был пригород Ливерпуля, в нескольких минутах езды отсюда. «Битлз» на заднем сиденье гикали, улюлюкали и всячески подстрекали меня к разным безрассудным поступкам. Я всё ещё злился на эту ливерпульскую сучку. По её вине меня оторвали от любимой копчёной селёдки с чаем, и теперь я вынужден скакать за Томми по всему городу! Боль в желудке была невыносимой.
Мы подъехали к Гарстонскому стекольному в облаке пепла, выбрасываемого из заводских труб. Гарстонский стекольный завод. Могила одного из «Битлз». Я спросил рабочих, где мы можем найти мастера. Только он мог бы сказать нам, где сейчас Томми. «Идите сюда, ребята. Вы ищете работу?». «Нет, мы ищем типа по имени Томми Мур», – ответствовал один из «Битлз». – «Вы его знаете?». «Нет, никогда не слыхал этого имени. Мастер вон в том сарае», – рабочий указал на небольшое строение рядом с главным корпусом. – «Это его нора».
Мы постучали, и вышел мастер. Типичный ливерпульский ирландец с квадратной физиономией и плоской шляпой на затылке, окружённой кольцом из торчащих серых завитков, образующих истрёпанный нимб вокруг его головы. «Чего хотите, парни? Ищете работу? Мест нет, ребята, как и везде. Работы нет». В те дни найти работу было чрезвычайно трудно, а Ливерпуль, вообще, занимал одно из первых мест в стране по уровню безработицы. Видимо, по этой причине Томми и ухватился за это место, едва его ему предложили.
«Нет, нет», – сказал я, – «мы ищем парня по имени Томми Мур». «Томми Мур, Томми Мур…», – мастер задумался, пытаясь совместить имя с обликом. «Ах, да, Томми! Вы найдёте его в горячем цехе. А вы его друзья? Или собираетесь наехать на него поводу долгов или ещё чего-нибудь?». «Ха, мы, что, похожи на кредиторов?» – встрял Леннон. Упаси тебя бог, Джон, вступать в перебранку в этим типом! Ну, пожалуйста, Джон! «Ладно, Джон», – нахмурился я, – «заткнись! Спасибо, приятель», – повернулся я к мастеру. «Я провожу вас», – сказал тот, смерив Леннона суровым взглядом. – «Пошли!».
Казалось, прошла сотня лет с того момента, как я отозвался на звонок «Битлз» из «Джака». Гросвенорский концертный зал находился в миллионе световых лет от Гарстонского стекольного завода! Впереди мы увидели маневрирующий погрузчик. «Это он», – сказал мастер. – «Это и есть Томми». «Вот, дьявол», – удивился Стюарт. – «Я и не представлял, что он может ездить на такой штуке!». «О, да», – кивнул наш провожатый, – «он работал здесь раньше, этот Томми. Вам должно быть это известно». «Знаем, знаем», – проворчал один из ребят. – «Придурок несчастный!». «Что? Что? Что ты сказал?» – мастер не верил своим ушам.
Я понял, что надо как можно быстрее отсюда убираться, если не хотим получить по физиономии. «Битлз» здесь было не место, да и Томми тоже. Мы подошли поближе и закричали: «Эй, Томми, это мы! Какого чёрта ты здесь делаешь?». «Эй, Томми, вылазь оттуда!» – кричал Леннон.
Томми остановил погрузчик. На его физиономии, в красных отблесках окон главного цеха, застыл кроткий овечий взгляд. «Привет, парни. Да, да. Я знаю. Мы должны быть в Гросвеноре. Но я не поеду. Я больше не могу». Пол Маккартни вылез вперёд. «Поехали, Томми. Как же мы будем без барабанщика? Ты слишком хорош для всего этого», – он обвёл рукой двор, цех и груды бутылок. «Но-но», – заметил мастер, – «это очень хорошее место. Спокойнее, сынок». «О, не обращайте внимания», – обернулся я. – «Они шутят. Это и впрямь прекрасное место». «Ты не можешь нас подставить», – сказал один из ребят. «Томми, раскрой глаза!». «Поехали с нами, Томми! Мы ведь только начинаем. Будь я проклят, если ты сможешь так с нами поступить!».
Оказалось, что наш несчастный Томми мог. Лучший барабанщик, который был когда-либо у «Битлз», продолжал сидеть за баранкой своего проклятого погрузчика, разрушая все наши планы. И свою судьбу тоже. Выбитые передние зубы – память о Шотландии – и мрачная физиономия.
«Не могу, ребята. С «Битлз» покончено. Вы были у меня дома?». Да, сказали мы, мы были у него дома и общались с его мерзкой бабой, которая закатывала ему скандалы за то, что он хотел заниматься тем, что у него получалось лучше всего. «И что она вам сказала?» – испуганно вопросил Томми, решив, что мы её ещё больше разозлили. «Она сказала, что ты с нами завязал», – сказал Джон, – «и вернулся к своим паршивым бутылкам».
Разговор зашёл в тупик. Гросвенорский концертный зал не стал от этого ближе. «Судите сами», – сказал Томми. – «У меня есть рты, которые надо кормить. Я не такой, как вы. Я рабочий парень, который должен зарабатывать деньги, чтобы накормить тех, кто от меня зависит. Я больше не могу быть с вами», – закончил он убеждённо. – «Честно, не могу. Она же меня убьёт!». Да, это было (и есть!) в крови у рабочего класса. Нежелание рисковать и мечты о сытом желудке не раз губили гениев в зародыше. Я не говорю, что Томми был гением, но барабанщиком он был первоклассным. И если вы думаете, что таких, как он пруд пруди, то выйдите прямо сейчас на улицу и попытайтесь раскопать хотя бы одного!
«Но, Томми… да выключи ты, наконец, этот проклятый погрузчик! Томми, послушай меня. Сыграй хотя бы сегодня. Последний раз!». Если бы я вытащил его оттуда, я уверен, что смог бы воззвать к его здравому смыслу. Мастер со своим волосатым нимбом с тревогой заговорил: «Эй, шли бы вы отсюда, ребята. Я вас сюда не звал, а вы собираетесь увести моего водителя. Оставьте Томми в покое. Он прекрасно справляется с этим погрузчиком». Всем нужен был Томми.
Мотор Томми так и не заглушил, и Стюарт взвился: «Это твой последний шанс, Томми! Здесь, на этом самом месте! Мы просим тебя последний раз, понял?! Ты едешь с нами или нет?». «Нет», – вздохнул Томми. – «Извините, ребята, но меня не устраивает жалкая пятёрка в неделю. Мне нужно больше. Чёрт, я совсем не думал сюда возвращаться. Но голод не тётка. Извините, ребята». Кто-то в отчаянии заорал: «Не будь гадом!», но Томми сидел, не двигаясь. Он, словно, прирос к сиденью своего погрузчика, на его мрачной физиономии читалась грустная решимость. Эта ливерпульская дамочка нагнала на него такого страху! С «Битлз» у Томми было покончено. «Будут ещё гастроли, Томми», – произнёс я с пафосом под фырчанье его проклятого погрузчика, пока он шевелил рычагами, намереваясь отчалить к своим поганым бутылкам. – «Будут ещё шансы. Лучшие времена. Они обязательно наступят, вот увидишь!».
«Извини, Эл, это не для меня. Будь ты на моём месте, ты бы меня понял». Я готов был выволочь Томми из кабины, но что бы это дало? Он уже замкнулся на своём, придурок несчастный! «А, брось, Алан», – сказал один из парней. – «Поехали! Сегодня он никуда не пойдёт. Ты, что, не видишь, он совсем очумел здесь! Скотина! Ладно, управимся без него!».
Мы обозвали бедного Томми кто во что горазд, и на какой-то момент мне даже показалось, что сейчас он вылезет из погрузчика и навешает нам по первое число. Но… «Пока, ребята», – сказал он и, развернувшись, уехал. «Так вот вы кто», – хмыкнул мастер. – «Музыканты? Что ж, это хороший способ насшибать пару шиллингов. Лучше, чем это каждый день». Тут он попал в точку. В этом безумном, грубом и жестоком мире мы были лучше приспособлены к выживанию, нежели Томми. Пусть даже это и было связано с определённым риском. Мы молча поплелись назад, к машине.
«О’кей, мальчики», – вздохнул я, – «надо ехать. Проклятый Гросвенор нас, наверное, уже заждался». К счастью, я заранее отправил инструменты и аппаратуру в Гросвенор, зафрахтовав для этого фургончик одного из моих вышибал по прозвищу Биг Мак. Пролетая через Мерсийский тоннель, который тогда был ещё четырёхполосным, я выжал из своего «ягуара» всё, что мог – миль сто в час! Несмотря на затянувшиеся переговоры с Томми и его проклятой бабой, мы почти не опоздали. Я объяснил распорядителю сложившуюся ситуацию, но это его, казалось, совсем не интересовало. Главное, чтобы «Битлз» хоть что-нибудь сыграли, и всё будет о’кей, сказал он. «В зале полно хулиганья. Они не любят стоять спокойно. А если им что-то не нравится, они всегда готовы выразить своё недовольство носком ботинка». Я знал о репутации Гросвенора. Неважно, где вы прогуливались по Мерсисайду в те дни – вы всегда могли нарваться на неприятности просто из-за того, что кому-то не понравилось, как вы вздохнули.
К тому времени, когда «Битлз» вышли на сцену, в зале собралась обычная толпа подростков, явившихся сюда с единственной целью: устроить дебош. Они стояли кружком и молча наблюдали за тем, как «Битлз» расставляют аппаратуру и настраивают инструменты. Одну из шаек возглавлял верзила по имени Ронни. Это имя скорее подходило какому-нибудь гомику, нежели отъявленному бандюге («сорвиголове», как говорили в Лондоне и Ливерпуле). У него была густая копна рыжих волос и рост шесть футов два дюйма. Ему было всего семнадцать лет. Руки как якоря, плечи размером с кирпичный нужник, и крохотные поросячьи глазки, с безумием и злобой взиравшие на подозрительный и беспокойный мир. Он выглядел хуже, чем Джек Пэлэнс, и был гораздо омерзительнее этого милого джентльмена.
Ронни было начхать на всех подряд, и эмоции его не отличались разнообразием. Ему нравилось бить людей. Он был счастлив выбить кому-нибудь глаз, врезать ботинком по грудной клетке, или, что ещё хуже, ударить противника головой в лицо. Результат был один и тот же. Жертву срочно волокли в ближайшую больницу для реставрации. Не очень хороший мальчик, Ронни. В тот вечер вокруг него собралась вся его банда, готовая немедленно исполнить любую, самую жестокую прихоть своего главаря. Теперь они стояли и пялились на «Битлз». Те старались не обращать на это внимания, но это было всё равно, что игнорировать бубонную чуму. Леннон откашлялся и подошёл к микрофону в центре сцены.
«Леди и джентльмены, мальчики и девочки, женщины и дети… гм…», – он придумывал, как сделать своё объявление позабавнее. «Битлз» недовольно заворчали. Нашёл время для приколов! Надо было быстрее начинать игру и разрядить повисшее в воздухе напряжение. «Леди и джентльмены», – продолжал Леннон, – «несомненно, многие из вас заметили, что по независящим от нас обстоятельствам, как любят говорить в правительственных кругах, мы приехали сюда без барабанщика. Мы можем сыграть и так. Но лучше, если бы барабанщик был. Если кто-то среди вас умеет стучать и хочет посидеть за барабанами, прошу на сцену».
Леннон сел, ухмыляясь. Это была их обычная уловка, к которой они прибегали во избежание каких-либо неприятностей, могущих последовать от некоторых слушателей, недовольных тем, что группа играет не в полном составе. Уловка, безусловно, неплохая. Но не в этот вечер. В толпе нашёлся-таки парень, который спал и видел себя за барабанами. Им оказался никто иной, как… Ронни, наш местный Джек Пэлэнс. «Эй, кореш! (универсальное обращение к лицам мужского пола на Мерсисайде, как и «придурок») Я умею стучать», – выкрикнул он из толпы своих ухмыляющихся прихлебателей.
«Битлз» знали Ронни. Они видели его в действии, когда он расправлялся с одним из своих противников. Это было незабываемое и яркое зрелище. «Битлз» задрожали. Что этот Леннон натворил? Главарь местной шпаны собирался играть вместе с «Битлз»?! Джон быстро оценил ситуацию. Вряд ли этот недоносок когда-нибудь сидел за барабанами. Быть может, в своей богатой событиями жизни он и мордовал какого-нибудь барабанщика или калечил его ударную установку – во всяком случае, этим его познания о барабанах и ограничивались.
«Чёрт бы тебя побрал, Джон», – сказал один из «Битлз», нервно ёрзая на месте. – «Ты что натворил, гад?». «Придурок», – выругался другой. «Это же настоящий бандит!». «Битлз» дрожали и не находили себе места при виде перспектив, которые перед ними маячили. Ронни, этот Джин Крупа Уиррэла, неуклюже выбирался из толпы, размахивая своими свисающими ниже колен, обезьяньими ручищами. В больном мозгу маньяка, несомненно, сверкнул проблеск желания стать музыкантом. Быть может, даже барабанщиком в рок-н-ролльном ансамбле. И почему бы не с этими парнями, которые называют себя «Битлз»? Похоже, что «звёздные» амбиции не давали ему покоя с того самого момента, когда он появился в Гросвенорском танцзале, свидетеле его многочисленных кровавых триумфов.
Ронни взобрался на сцену. Доски скрипнули под его весом. «Послушай…», – начал было Леннон. «Всё в порядке, кореш», – Ронни изобразил на своей грубой физиономии то, что он считал улыбкой. – «Я уже тут. Я готов». «Ты стучал на ударных раньше?» – спросил Леннон, лихорадочно пытаясь найти выход из положения. «А как же, конечно, стучал!» – улыбка сползла с лица Ронни, уступив место подозрительному и злобному выражению. «Хорошо, хорошо», – торопливо сказал Джон, завидев подобную смену настроения. У Ронни она означала переход к немедленному действию, причём, как показывал опыт, действию насильственному. Леннон это знал. Нельзя было допустить, чтобы этот подонок разозлился.
«О’кей», – кивнул Ронни, пробираясь за спинами Джорджа и Пола к барабанам. Это была очень дорогостоящая ударная установка, отделанная голубым перламутром. Она стоила бедному Томми немало крови, пота и слёз. Он приобрёл её в рассрочку и выплачивал взносы в течение нескольких месяцев. Ронни изобразил «бум-бум» на басовом барабане и сел, ухмыляясь. «Поехали, парни», – сказал он точь-в-точь как тот музыкант в фильме, который он смотрел в кино. «Битлз» выругались про себя и начали первый номер.
Молотя по барабанам своими длинными граблями, Ронни производил шум, которого можно было с не меньшим успехом добиться, сбросив всю установку в крыши собора Святого Павла. Это был его звёздный час. Он махал палочками своим обожателям и их малолетним потаскушкам. В тот вечер он, определённо, был «звездой». В конце концов, эти «Битлз» неплохие парни. Возможно, он станет их постоянным барабанщиком.
Во время очередного перерыва Ронни обратился к ещё не пришедшим в себя «Битлз»: «Ну, как, парни? Как я стучу?». Ребята понимали, что если они позволят себе хотя бы одно уничижительное замечание по поводу его игры, он немедленно свистнет свою шайку, и тогда «Битлз» вряд ли будут в состоянии взяться за инструменты в ближайшие несколько недель. Выхода не было. Худшей ситуации «Битлз» и представить себе не могли. Этот вечер надолго остался в их памяти живым символом страха, физическим ощущением полного и беспросветного ужаса.
«Это, в самом деле, было ужасно», – рассказывал мне позже Пол. – «А что мы могли сделать? Невинная шутка призванная успокоить толпу, недовольную тем, что мы приехали без барабанщика, вылилась в этот чудовищный кошмар. Джон не виноват. Просто так уж получилось. Мы ничего не могли поделать. Мы попросили выйти барабанщика и – вот гадство! – заполучили этого подонка!».
Где-то в середине вечера Ронни сказал Леннону: «Послушай, кореш. Как насчёт того, чтобы я стал вашим постоянным барабанщиком? Если тот парень, который сегодня не приехал, не появится и дальше, вы можете смело на меня рассчитывать». Мысли Леннона лихорадочно завертелись в поисках выхода из создавшегося положения, а именно, как унести отсюда ноги, оставшись при этом целыми и невредимыми. Вечер скоро закончится, и Ронни, наверняка, потребует ответа на своё предложение. О, дьявол! Вот так вляпались!
Немного позже Джон позвонил мне в «Джак» и рассказал о том, что происходит в танцзале. Он был страшно напуган и почти потерял голову от страха. «Послушай, Эл…!». Я едва слышал его из-за шума, производимого моим Королевским Карибским оркестром ударных инструментов, который волнами поднимался по ступенькам из подвальчика. У меня был удачный вечер. В «Джаке» было полно посетителей. Ни драк, ни скандалов. «Говори громче, Джон. Я тебя совсем не слышу. Здесь внизу оркестр. Слушаю тебя!».
Джон заговорил снова. Даже за грохотом оркестра я слышал, как его голос дрожит от страха. Совсем не похоже на отважного Леннона, бесстрашного парня, которого я знал. «Эл, Эл, послушай! Ты должен приехать в Гросвенорский концертный зал! Срочно! Прямо сейчас! У нас неприятности с одним из главарей местной шпаны». «Чёрт бы тебя побрал, Джон! Вы должны сами всё уладить!». Уж кто-кто, а Леннон должен был уметь постоять за себя в атмосфере танцзалов подросткового Ливерпуля и Мерсисайда. «Мы не можем! Тут этот бандюга, и он хочет стать одним из «Битлз»!». «Погоди, Джон, о чём ты там бормочешь? Стать одним из «Битлз»? Кто хочет?». «Томми нет с нами, и я подумал, что надо объявить об этом со сцены, чтобы не возникало недовольства. Ты же знаешь, какой здесь контингент. Одна шпана…». «Дальше, Джон, дальше. Ты сказал, что кто-то хочет стать одним из «Битлз»?». «Я сказал им, что у нас нет барабанщика, и если кто-нибудь умеет стучать, то пусть выйдет…».
Я всё понял. Ребята вляпались. Вляпались по самое нехочу. Не следовало нарываться на неприятности в таких местах, как Гросвенор, сердце подросткового мачизма Мерсисайда. Леннон продолжал: «… и сядет за барабаны…». «Всё понятно», – сказал я, не дав ему закончить фразу. – «Такой «умелец» нашёлся, я полагаю. Естественно, он не смог бы отличить барабана от шляпной картонки, но зато помешан на желании стать музыкантом?». «Да. Так оно и есть», – вздохнул Леннон. – «Эл, погоди, не вешай трубку! Это очень серьёзно!».
Я повернулся к одной из своих помощниц и попросил на минутку перестать греметь ножами. Она выпрямилась над мойкой, с её рук стекала мыльная пена, над головой облаками клубился пар. Рядом, на плите с электрозвонком жарилась дюжина ломтиков ветчины на бутерброды для посетителей. «Да-да, Джон. Я тебя слушаю». «У нас есть ещё полчаса после перерыва, и мы заканчиваем. Этот тип настаивает на том, чтобы стать нашим штатным барабанщиком. Он – вожак местной шпаны. Если мы скажем ему, чтобы он проваливал, он тут же натравит их на нас. А нам здесь снова играть через неделю. Мы же не сможем сюда вернуться, если этот гад будет дышать нам в спины». «Я понял, Джон. Чего же вы хотите от меня? У меня здесь дел невпроворот». «Ты должен приехать, Аллан, и поговорить с этим бандитом. Надо от него отвязаться, пока мы собираем аппаратуру. Поговори с ним по-хорошему. Ну, пообещай ему чего-нибудь, и всё такое…».
Ну, уж нет. Я не гладиатор и ещё не совсем рехнулся, чтобы связываться с бандитом, перед которым даже забияка Леннон наложил в штаны. С другой стороны, я не мог бросить ребят, предоставив им самим выбираться из этого дерьма. Наверное, мне и в самом деле придётся поехать и поговорить с этим ублюдком. Я уже упоминал, что я всего пяти футов ростом и, честно говоря, предпочитаю жить в комфорте и роскоши со всеми вытекающими отсюда последствиями. При моём малом росте у меня есть только одно преимущество: многие думают дважды, прежде чем поднять на меня руку.
«Чёрт бы тебя побрал, Джон! Сначала Томми – мать его! – заворачивает оглобли и подставляет меня и вас, а тут ты ещё подкладываешь свинью! Мне всё это не нравится, Джон. Я вами недоволен. У меня дела, а вы, ребята, втягиваете меня в какую-то авантюру. Я даже не знаю, как быть с вами дальше!». Меня сверлила мысль послать этих «Битлз» к чёртовой матери и больше не иметь с ними никаких дел. Но я не мог так поступить. Всё-таки они были для меня не просто ещё одним ансамблем, стремящимся сделать себе имя. Я считал их своими друзьями и, конечно, не мог их сейчас оставить. Если бы я это сделал, их, наверняка, привезли бы с того вечера в разобранном состоянии.
«Ладно, Джон. Не предпринимайте там ничего, пока я не приеду. Улыбайтесь и продолжайте игру». «Спасибо, Аллан, ты настоящий друг! Прошу тебя, поторопись! Ещё немного и мы заканчиваем. Он может на нас наехать. Он просто балдеет, разнося эти несчастные барабаны на мелкие кусочки. А когда он с ними покончит, он натравит на нас свою стаю!». Его дрожь передалась мне даже через трубку телефона. «Ну-ну, Джон, возможно, всё не так уж и плохо», – сказал я, пытаясь ободрить Леннона и вдохнуть в него хотя бы малую толику былой отваги и хладнокровия. – «Держи хвост пистолетом. Улыбайся и ничего не бойся. Я сейчас буду». «Давай быстрее, Аллан. Смазывай лыжи и гони сюда! Ты ведь, с машиной? Мы тебя ждём, дружище!». «Уже еду, Джон». «Спасибо, Эл. Я этого не забуду». «Будь уверен, я тоже!». О, дьявол, ну и вечерок выдался! Он, наверное, никогда не кончится!
Я оставил необходимые распоряжения своим помощникам и заторопился к машине. «Ягуар» рванулся с места и круто свернул в узкий боковой переулок между Болд-Стрит и Лайм-Стрит, в котором днём обычно собирались местные пьянчуги. Зазор с обеих сторон не превышал и пары дюймов. Если я ухитрюсь не поцарапать краску, можно считать, что мне страшно повезло. Фары ножами резали темноту. Если бы на пути мне встретилось препятствие, была бы ужасная свалка. Куча металла и я в середине. Проклятые «Битлз»! Гадство. Вечно с вами одни проблемы.
Боже правый! Откуда-то сбоку вывалился какой-то пьяный идиот и в буквальном смысле рухнул под колёса. Мои пальцы застыли на руле. Всё произошло так быстро, что я даже не успел убрать ногу с педали газа. Я ждал удара. Но ничего не последовало. Удара не было. Не было и тела, летящего в воздухе. Не было крови, струящейся по лобовому стеклу. Ничего. Я нажал на тормоза, и машина остановилась почти у выезда из переулка. Я вылез из кабины и поплёлся назад. Меня трясло. Я был уверен, что сейчас наткнусь на труп. Мешок переломанных костей, в котором не осталось ничего человеческого. Я услышал шорох. Несчастный лежал навзничь в боковой нише. Глаза широко раскрыты, на лице застыло выражение смертельного ужаса. В одной руке у него была бутылка дешёвого вина и окурок в другой.
«Всё в порядке, дружище?» – Я нигде не видел крови. Мешок тряпья внезапно заговорил: «Ты меня чуть не переехал, мать твою! Промахнулся дюйма на два». Промахнулся. Слава богу! Я вздохнул. Мне стало легче. Я сунул руку в карман и вытащил пару шиллингов. «Держи, приятель, купишь себе выпивку». Он переложил окурок в рот и протянул дрожащую грязную ладонь. Я готов был расцеловать этого паршивого алкаша.
Я вернулся в машину. Ещё чуть-чуть и я бы уже никогда не попал в Гросвенор. Мерсийский тоннель я проскочил с ходу – на спидометре было не меньше сотни. К счастью, мне не встретилось ни одного полицейского поста.
Когда я прибыл в концертный зал, вечер уже закончился. Через заднюю дверь я вошёл внутрь. Запах танцзала – пота, перегара, дешёвого одеколона, табака, дезодоранта и мочи – ударил мне в лицо, слегка оглушив. Позади сцены «Битлз» собирали свои инструменты. Их окружала зловещая стая юнцов вместе со своим главарём, подающим надежды «барабанщиком»! Боже, ну и рожа!
«Привет, ребята», – сказал я, сложив губы в улыбку и храбрясь изо всех сил. Я физически ощущал повисшее в воздухе напряжение. И страх. Леннон был прав. От этого типа разило угрозой. Её запах заменял ему лосьон после бритья. «Привет», – обратился я к Ронни, после того, как Леннон представил нас друг другу. Я протянул ему руку. Ронни посмотрел на меня сверху вниз. «Ты их менеджер?» – выдохнул он, не обращая внимания на мою протянутую лапку. «Да. Алан Уильямс. Менеджер «Битлз». Я слышал, ты помог нам сегодня?». «Ага. Я и «Битлз». Всё было о’кей, правда, парни?». «Конечно, конечно», – защебетали «Битлз», – «конечно, Ронни!». «Большое тебе спасибо, Ронни», – произнёс я в этакой «эй-парень-рад-тебя-видеть» манере. Честно говоря, в данной ситуации «эй-горилла-чтоб-ты-сдох» подошло бы больше. «Да», – сказал Ронни. – «Так оно и было».
В жизни каждого бывает один единственный шанс. И только один раз. «Ты – молодец», – кивнул я, наблюдая за тем, как «Битлз» складывают аппаратуру. Казалось, это будет длиться вечно. Их шофёр и мой вышибала, Биг Мак, стоял рядом. Он был хорошо скроен, и кулаки у него были приличные. Но он был один. Эта волчья стая разорвала бы его на куски, стоило ему поднять палец. Вернее, ещё до того, как он бы его поднял. На Мерсисайде в те дни практически каждый занимался производством самодельного оружия. Большинство ребят работало на крупных заводах вроде судостроительного концерна «Кэммел Лаэрд», и все необходимые материалы всегда находились у них под рукой. Банда Ронни была, несомненно, вооружена до зубов. Ножи, бритвы, велосипедные цепи, намотанные на руку, самодельные дубинки, выглядывающие из карманов брюк. Каждый вечер они выходили на тропу войны.
«Давайте побыстрее, ребята», – сказал я. – «Нам пора трогаться». Я помог вынести аппаратуру на улицу. Мы подтащили её к стоянке и загрузили в фургон Биг Мака. Ронни и его головорезы стояли вокруг, сопя, как стая голодных тигров при виде куска залежалого мяса. В любую минуту они могли броситься в атаку.
«Послушай-ка…», – Ронни положил свою огромную красную ладонь на мою тощую маленькую руку. «Да, Ронни?». «Битлз» забрались в мою машину. Мы были на волоске от катастрофы. «Ты – их менеджер. Ты так сказал», – Ронни приблизил большую квадратную голову к моему лицу. Его выпученные зелёные глазки налились кровью и сверкали каким-то животным безумием. От него несло перегаром. Удержаться было трудно, и я в ужасе отпрянул. Его пальцы-сосиски сомкнулись на моей руке. Кровь запульсировала, наткнувшись на препятствие. «А как насчёт меня?». «Что? Ты имеешь в виду барабаны?». На одну секунду меня охватило неудержимое желание послать эту обезьяну подальше и прыгнуть за руль. Конечно, он достал бы меня на лету, как лев антилопу.
«Послушай», – сказал я, кладя другую руку на дверцу «ягуара», – «ты в курсе, что у нас есть постоянный барабанщик, Томми Мур, хотя его сегодня и не было с нами. Мы не знаем, что будет завтра. А вдруг, он вернётся? Он – рабочий парень, как и ты, Ронни», – попытался я ему польстить. «Если он не вернётся, ты всегда сможешь найти меня здесь, понял? Я выручу вас, парни». «Мы умеем быть благодарными, Ронни». Кажется, мы сможем унести отсюда ноги целыми и невредимыми.
«Ронни, вот, что я тебе скажу. «Битлз» снова играют здесь через неделю. Если к тому времени мы не найдем другого барабанщика, ты можешь выйти на сцену вместе с ребятами. Идёт?». Чего только не ляпнешь со страху! Надо же до такого додуматься! Один из юнцов постукивал по колпаку машины каким-то металлическим предметом. Это было его личное оружие, которое он мечтал испробовать на чьей-нибудь плоти. «Ладно», – выдохнул, наконец, Ронни. Он махнул рукой, позволяя нам убраться из своих владений. Ура, удалось! Я нырнул в кабину. «Пока, Ронни», – крикнули мы, облегчённо вздохнув. Ронни окинул взглядом машину. «Увидимся», – пробормотал он.
«Чёрт побери», – сказал Пол, когда мы немного отъехали, – «я думал, нам – хана. Этот зверюга лопает людей на ужин!». Джордж: «Он же совершенно не умеет стучать. Он хотел вдребезги разнести нашу установку. Бедные барабаны бедняги Томми!». Стюарт: «Ты сделал большое дело, Эл. Вытащил нас оттуда невредимыми. Мы этого не забудем. Правда, ребята?». «Конечно!». «Не забудем, могу поспорить!». «Ты – герой, Эл!». «Я думал, ты не приедешь, Эл», – признался Джон. Он сидел на заднем сиденье и, наклонившись вперёд, смотрел на дорогу.
«Что? Бросить вас в беде? Ты же меня знаешь, Джон! Вы, что, ребята, и вправду думали, что я мог так поступить с вами, когда там такой бандюга, как Ронни?». «Нет, что ты, Эл! Мы знаем тебя!». «Это точно!». Стюарт: «Ну и имечко у этого подонка! Ронни! Спорю, что у него тоже есть добрая старая мама, которая любит своего сыночка!». «Вряд ли», – хмыкнул Пол. – «У таких, как он, мамаш не бывает. Они вообще не рождаются. Их просто вытёсывают из гранитного булыжника!». Мы расхохотались. Тут я кое о чём вспомнил.
«Эй, мальчики. Я понимаю, вечер выдался паршивый, и все мы чертовски устали, но как насчёт того, чтобы ещё раз навестить Томми? Может, уговорим его вернуться?». «Битлз» заворчали. У них был тяжёлый день, и они жаждали кофе и бутеров с ветчиной в тёплом и уютном «Джаке». «Поехали домой, Эл, не издевайся!». «Наши все на месте, Алан». «Вот дерьмо-то ещё!». «Сдался нам этот Томми!». «Шёл бы он на…!». «Ладно, ладно, ребята. Давайте рассуждать здраво. Томми – классный барабанщик. Вы знаете кого-нибудь лучше? Пораскиньте-ка мозгами». Они пораскинули и застонали.
Мы проехали тоннель, и я повернул машину в направлении Гарстонского стекольного завода. Возражений не последовало. «Это будет его последний шанс», – сказал Джон. – «Если этот гад снова с нами не поедет, мы выгоняем его из группы. Будем искать другого барабанщика. Мы не собираемся каждый вечер глазеть на эти проклятые бутылки и унижаться перед этим недоноском, шёл бы он в…! В конце концов, у нас тоже есть гордость». «Да, ты прав, Джон», – согласились остальные. «Я тоже», – сказал я. – «Я тоже согласен. Но давайте дадим ему этот шанс».
Мы дали Томми ещё один шанс. Но он был непреклонен. Подходил конец его смены. Он мрачно покачал головой. «Нет, ребята, всё. Я завязал». Я знал, что упрашивать его ребята больше уже не будут. «Хорошо, Томми», – сказал я. – «В понедельник у моего Королевского Карибского оркестра выходной. «Битлз» уже выходили вместо них на сцену. Я платил им от 8 до 10 шиллингов на брата». «Ну и что?». «Сыграй с ними. А, Томми? Ради меня». С видимой неохотой Томми согласился. «О’кей, но только один вечер. На этом всё. Извините, ребята, с музыкой покончено». Мы уехали».
прим. – биограф Бэрри Майлз считает, что события с Роннни произошли 11 июня, но судя по рассказу Алана Уильямса получается, что это произошло во время их первого выступления в зале «Гросвенор».