4 июня 1969 г.
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «В США поступил в продажу сингл с песнями “Баллада о Джоне и Йоко” (The Ballad Of John And Yoko) и “Старый коричневый башмак” (Old Brown Shoe). Многие радиостанции отказались транслировать песню “Баллада о Джоне и Йоко”, заявляя, что текст песни “богохульный”».
Джон: «Кстати, “Баллада о Джоне и Йоко” была запрещена здесь [в США]. И вот что они сделали, потому что им не нравится слово “Христос” – если вы не носите белые одеяния, то не можете произносить его здесь – они изменили его так, чтобы оно звучало как: “Ррррр, вы знаете, это нелегко” (Rrrrp, you know it ain’t easy)».
Джон и Йоко на Ниагарском водопаде, 4 июня 1969 года, кадры кинохроники.
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «Вечером Джон и Йоко вылетели в Лондон».
Дерек Тейлор (пресс-агент “Эппл”): «Всё это время им приходилось отчитываться – по-моему, каждые несколько дней – перед консулом в Монреале, потому что они находились там только с разрешения консульства, и фактически были депортированы из Канады в конце срока пребывания, потому что их апелляция на запрет въезда была отклонена. Они устроили акцию “в постели” на время рассмотрения апелляции. Как только десять дней истекли, им велели убираться восвояси. По сути, их посадили в первый самолёт, вылетающий во Франкфурт, но это было не то место, куда мы собирались, и мы направились в Лондон. Так что, опять же, это всё то, о чём было забыто! Акция “в постели” и депортация, когда всё закончилось».
Аэропорт Торонто, кадры кинохроники.
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «Во Франкфурте немецкие иммиграционные власти некоторое время отказывались разрешить Леннонам пересесть на другой самолет».
Джордж и Патти на отдыхе в Сардинии, кадры кинохроники.
Клаус Вурман: «Внезапно Джордж обернулся.
– Как насчет Рима?
– Что ты имеешь в виду?
– Почему бы нам не съездить в Рим, было бы весело.
Не мешкая мы собрали необходимые вещи и отправились в Рим. Мы сняли номер в невероятно красивом отеле. Не помню его названия, но до сих пор помню множество взаимосвязанных бассейнов причудливой формы.
В городе было ужасно жарко. И всё же Патти захотелось пройтись по магазинам.
– Терри [Доран], можешь одолжить мне наличные, я их не взяла.
– У меня с собой тоже ничего нет, но не волнуйся, у меня есть карточка “Америкэн Экспресс”.
– Терри, ты с ума сошёл, ты хочешь сказать, что у тебя с собой нет наличных? Мы в Италии, а не в Америке. Только несколько магазинов принимают кредитные карты. Если вообще такие есть. О нет, Терри, нам нужны наличные! – Патти, кажется, близка к нервному срыву.
Тут подошёл Джордж и спас ситуацию.
– Терри, пожалуйста, позвони Питеру Брауну, он наверняка ещё в офисе. Скажи ему, чтобы перевёл нам немного денег.
– Хорошо. Сколько? – очень робко спросил Терри.
– Думаю, что тридцать тысяч фунтов для начала будет достаточно, верно? Джордж повернулся к Патти, которая постепенно начала успокаиваться, и кивнул.
Терри побежал в офис отеля, а мы расположились у одного из бассейнов. Ничего другого мы не могли сделать, жара была просто невыносимой. Через некоторое время Терри вернулся, сияя от счастья.
– Всё в порядке. Питер сразу же отправит нам телекс. Его можно будет обналичить через несколько часов.
Казалось, что день был свободен, особенно в связи с походом Патти по магазинам. Мы плескались в воде или просто лениво лежали в шезлонгах, расставленных у бассейна. Через некоторое время Джордж сказал: “Терри, как насчёт того, чтобы проверить, пришли ли бабки?”
Терри убежал посмотреть, пришли ли деньги, но когда вернулся, то был ещё бледнее, чем несколько минут назад.
– Что случилось, перевод не пришёл? – в голосе Джорджа появилась тревога.
Бедный Терри едва мог говорить. “Да, но, э-э, не совсем”.
– Эй, чувак, что значит “не совсем”? Деньги пришли или нет?
– Ну да, деньги здесь, но не фунты, а 30 000 лир.
Патти обрадовалась: “О, отлично, значит, всё получилось. Тогда почему у тебя такое лицо?” Джордж медленно повернулся к ней и сказал очень спокойным голосом: “Дорогая, ты знаешь, сколько это – 30 000 лир?”
– Нет. – Глаза Патти широко раскрылись.
– Хорошо, тогда я расскажу тебе, но, пожалуйста, сделай одолжение и не начинай кричать. Мы не одни в этом отеле. – Джордж придвинулся ещё ближе к Патти. – Итак, 30 000 лир – это примерно 10 фунтов стерлингов, но, возможно, ты хочешь купить только футболку. На это, безусловно, должно хватить. – Патти перевела взгляд на нас, а затем на бедного Терри.
– Патти, поверь, я всё предусмотрел, но об этом не подумал.
Мне стало жаль Терри. После этого Джордж взял дело в свои руки. Он попытался дозвониться в “И-Эм-Ай” в Англии, но в бухгалтерии не было никого, кто мог бы перевести деньги.
Он обзванивал всех подряд как сумасшедший, потому что речь шла не только о том, чтобы утолить понятную жажду Патти пройтись по магазинам, но и о том, что ни у кого из нас не было с собой наличных, и, как справедливо заметила Патти, в то время расплачиваться кредитной картой было не в порядке вещей. Счёт за проживание в отеле был оплачен, потому что отель принимал к оплате “Америкэн Экспресс”. Так что нам не пришлось спать на скамейке в парке. И голодать нам тоже не пришлось. Поэтому мы попросили отель предоставить нам список ресторанов, принимающих кредитные карты. В то время они были расположены далеко друг от друга, и их было немного. В конце концов Джордж связался с сотрудником “И-Эм-Ай”, который посоветовал ему обратиться к известной итальянской артистке, у которой был контракт со звукозаписывающей компанией “И-Эм-Ай” и которая жила в Риме. Я уже не совсем уверен, но, по-моему, это была Мильва. По крайней мере, она была похожа на неё своими потрясающими рыжими волосами. Джордж записал адрес этой итальянской дивы, и мы все отправились на её поиски. Когда мы к ней приехали, после того как Джордж представился как Битл, нас впустили. Певица, конечно, была удивлена, увидев нас. Она удивилась ещё больше, когда услышала причину. Я по сей день слышу её раскатистый смех. Только представьте себе. Раздается звонок в дверь, и на пороге появляются несколько длинноволосых, небрежно одетых людей, один из которых говорит: “Пожалуйста, извините, что беспокою. Меня зовут Джордж Харрисон из “Битлз”. Не могли бы вы, пожалуйста, одолжить мне 30 000 фунтов стерлингов?”
В это было трудно поверить, но Мильва пошла нам навстречу. Она спасла наши римские выходные, и нам было очень весело с ней. Жара парализовала нашу деятельность, и, кроме похода по магазинам, все, кроме меня, остались в отеле и в бассейне. Я всегда хорошо переносил жаркий климат, поэтому самостоятельно прогулялся по старым улочкам Рима, любуясь красивыми фасадами, и был впечатлен атмосферой города».
Рим, 1969 год.
Сьюзан Майер: «Никогда не забуду 4 июня 1969 года, потому что в этот день мы с моей подругой Симой провели его с родителями Джорджа в их доме в Англии. В течение нескольких лет я переписывалась с миссис Харрисон, и когда сообщила ей, что мы с Симой приедем в Англию, она пригласила нас в гости.
Мы доехали по железной дороге до Уоррингтона, а затем на такси до дома Харрисонов в Эпплтоне. Когда мы приехали, они работали в своём саду. Я представила Симу, а затем мы вошли в дом. Не помню всего того, о чём мы разговаривали (я была слишком взволнована), но хотела бы поделиться своими воспоминаниями о том дне.
Дом был чудесным. В гостиной толстые золотистые ковры и индийские коврики. Огромная стереосистема, на которой стопками лежали пластинки. Миссис Харрисон с гордостью включила нам песню “Старый коричневый башмак” (Old Brown Shoe) на полную громкость! Там были две картины, обе принадлежали Джорджу, и одна – его кисти. Он написал эту картину, когда был в Индии (она была очень современной). По всему дому были развешаны фотографии Джорджа, Патти и остальных членов семьи. В прихожей прекрасный портрет Джорджа. Там была резная статуя из слоновой кости, окруженная куполом, и старомодные часы, тоже в куполе. В столовой стояли великолепный старинный деревянный стол и стулья, а также золотой набор чашек, кувшин и блюдо из Индии – всё это подарки Джорджа. Почти всё в доме было от него.
Миссис Харрисон, Сима и я сидели на крыльце и разговаривали. Я рассказала ей, как я была расстроена, потому что несколькими днями ранее мы не смогли увидеться с Джорджем, разминувшись с ним всего на пару часов (он уехал на Сардинию с Патти). Миссис Харрисон рассказала нам, что перед отъездом Джордж позвонил им и сказал, что его не будет две недели, но, если погода будет хорошей, они могут остаться и подольше. Она рассказала, как Джордж в январе ушёл с сессии. Патти в это время была в отъезде, работала моделью или навещала свою семью, поэтому Джордж поехал к ним домой. Госпожа Харрисон пыталась убедить Джорджа, что остальные трое сговорились против него, играя значительно громче его. Она проиграла ему несколько фрагментов, чтобы показать ему, но Джордж воспринял это иначе.
Она рассказала нам о Джоне и удивилась: “Что с ним происходит!” (Симе это не понравилось, так как она поклонница Джона). Миссис Харрисон даже спросила Джорджа, не стоит ли ей съездить в Лондон и вразумить Джона, но Джордж ответил, что это ни к чему хорошему не приведёт.
В другой раз она решила навестить отца Пола, потому что он был болен. Когда она пришла, Пол открыл дверь и познакомил её с Линдой. “Хочу, чтобы ты познакомилась с моей девушкой”. Миссис Харрисон сказала, что она удивилась, где Джейн! В доме было полно родственников, и Хизер (которой в то время было всего пять лет) была так рада оказаться в новом месте и всё такое, что не доела свой ужин. Линда не дала ей съесть десерт и отправила спать. Миссис Харрисон сочла это ужасным!
Пока мы разговаривали, в саду жужжало несколько мух, и миссис Харрисон пошла их прихлопнуть. Она сказала, что не делает это, если Джордж дома, потому что он верит, что всё имеет право на жизнь, каким бы маленьким оно ни было.
Она рассказала нам о том, как Джордж нанял садовника для своего дома в Эшере, но сад, казалось, не стал выглядеть лучше. Однажды она была в гостях у Патти, и они вдвоём застали садовника сидящим в глубине теплицы и ничего не делающим. Садовника уволили, и миссис Харрисон в конце концов сама стала выполнять часть работы в саду Джорджа.
Миссис Харрисон сияла, когда рассказывала о Джордже. Было очевидно, как она гордилась им, и она была такой счастливой и приземлённой. Мы вернулись в дом, и миссис Харрисон начала накрывать на стол. Мы с Симой (решив, что это намёк на то, что мы пробыли здесь достаточно долго) сказали, что нам пора уходить. “И чаю не попьёте?” – удивленно спросила миссис Харрисон. Она накрывала стол для нас! Мистер Харрисон присоединился к нам, и на столе был чай, салат, фрукты, хлеб и джем. Они предложили нам угощаться, потому что, как говорит Джордж, “тот, кто колеблется, пропал”.
Я не мог поверить, что всё это происходит на самом деле – быть здесь, есть и разговаривать с мамой и папой Джорджа! Мистер Харрисон подмигивал мне всякий раз, когда я смотрела на него, и я видела в его лице столько от Джорджа. У него было строгое, но доброе лицо и красивые глаза!
Пока мы ели, миссис Харрисон рассказывала, что всех своих детей она рожала дома, а не в больнице, и это сделало её первой девочкой, с которой Джордж вообще был в постели! Я чуть не подавилась!
После того, как мы поели, мы с Симой помогли нам вымыть посуду. Миссис Харрисон рассказала о том, что она всё ещё иногда беспокоится о Джордже, и беспокоятся ли наши родители о том, что мы далеко одни? Джордж всегда говорил ей, чтобы она не волновалась, но она, в свою очередь, говорила ему: “Я всё ещё твоя мать, несмотря ни на что, и я волнуюсь!” Она немного рассказала об аресте Джорджа и Патти в марте того же года (за хранение марихуаны) и о том, что всё это было подстроено полицией, которая даже забрала все благовония Джорджа в качестве вещественных доказательств.
Наконец, мы перешли в гостиную, и она показала нам кучу фотографий Джорджа. Большинство из них были сделаны незадолго до его первой поездки в Америку (в 1963 году). На фотографиях было видно, как миссис Харрисон собирает его чемодан, а Джордж просто сидит и наблюдает!
Когда пришло время уходить, мистер и миссис Харрисон отвезли нас на вокзал. Мистер Харрисон крепко пожал мою руку, а миссис Харрисон поднялась на платформу и стала ждать поезда вместе с нами. Потом она поцеловала меня и попрощалась, а я в свою очередь поцеловала её.
Я была в шоке! Я не могла прийти в себя от того, какими замечательными были для нас родители Джорджа. Мы провели с ними более шести часов – слушали о Джордже, делились историями и смеялись – это было прекрасно! В этом доме чувствовалась любовь и близость, которые мистер и миссис Харрисон испытывали друг к другу и к своей семье. Я никогда этого не забуду и всегда буду вспоминать мистера и миссис Харрисон с особым чувством».