1 июня 1969 г.
Карикатура в газете “Нью-Йорк Таймс”, 1 июня 1969 года: «Ринго Старр, который снимается в фильме “Чудотворец” с Питером Селлерсом, но без остальных “Битлз”. “Эти маленькие девочки всё равно сходили бы с ума, если бы мы отправились в турне, даже большие девочки, которые уже выросли”».
Ежемесячный журнал для поклонников “Битлз” (№ 71, июнь 1969 г.): «Во время пресс-конференции исполнительный директор “Эппл Рекордз” Тони Брэмуэлл выразил надежду, что всё будет готово вовремя, чтобы назначить дату выхода альбома на середину июля, хотя это не может быть подтверждено до тех пор, пока все четверо “Битлз” не выразят полного удовлетворения после повторного сведения записанного материала».
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «Питер Эшер подал в отставку с поста главы отдела по работе с артистами и репертуаром “Эппл”».
Питер Эшер (менеджер по работе с артистами “Эппл”, брат Джейн Эшер): «Я подал в отставку. Когда я пришёл в “Эппл”, то думал, что она будет отличаться от других компаний в бизнесе звукозаписи. Её политика заключалась в том, чтобы помогать людям и проявлять великодушие. На самом деле это не означало, что у меня была большая свобода действий, потому что я всегда опасался, что кто-нибудь из Битлов скажет: “Да, это отличная идея, давай”, а потом придёт другой и скажет, что он ничего об этом не знает. Но это означало, что в этой компании было приятно работать. Теперь всё изменилось. Судя по тому, что я вижу, это новая политика концентрации, и она во многом утратила свой первоначальный смысл.
Мы с Гордоном не “распались” как дуэт; мы просто постепенно перестали работать вместе. Гордон хотел записывать альбомы самостоятельно, а я начал всё больше и больше интересоваться звукозаписывающим производством. Термин “распад”, когда речь заходит о поп-звёздах, обычно подразумевает какую-то вражду в духе “Эверли Бразерс”, чего с нами не было.
Когда Пол и Джейн расстались, у нас с ним сохранились добрые отношения. Не было никаких обид или чего-то подобного.
К этому времени я уже начал продюсировать пластинки. Первый альбом, которым я занимался, был записан для Пола Джонса из группы “Манфред Мэнн”. Он был совершенно фантастическим певцом и одним из лучших в мире исполнителем на губной гармошке. Пол Маккартни знал о моём интересе к продюсированию и деловой стороне звукозаписи, поэтому мы проводили долгие вечера в его доме на Кавендиш-авеню, обсуждая пути развития компании “Эппл”, какой она должна быть, как всё должно работать. Это была компания “Битлз”, но в значительной степени идея принадлежала Полу.
Помню, как сидел с Полом и смотрел, как он рисовал схемы того, какой должна быть “Эппл”, чего она должна достичь. Конечно, идея заключалась в том, что она должна была выйти за рамки звукозаписывающей компании, что в целом это должно было стать направлением в искусстве. Мы хотели дать людям возможность делать то, что они хотят, не сталкиваясь с корпоративными трудностями – такова была концепция.
В ходе этих обсуждений Пол сказал: “Тебе следует заняться выпуском пластинок для ‘Эппл’. Ты должен стать частью этого”. И я ответил: “Отлично”. Когда идея стала приближаться к реализации, он сказал: “Ты должен возглавить отдел по работе с артистами и репертуаром”. Они уже наняли настоящего американского бизнесмена для управления лейблом, которым был Рон Касс. Он был великолепен. Так что всё звучало потрясающе, и я был очень рад принять в этом участие.
Структура “Эппл” была свободной, очень расплывчатой. Рон Касс был начальником, но он отчитывался перед “Битлз”, как и все мы. Они были советом директоров. Затем были различные отделы, такие как маркетинг и продвижение, и все те, кто отвечал за подготовку и выпуск пластинок. И во многом это было связано с нашими дистрибьюторами – “И-Эм-Ай” и “Кэпитол”, которые вели себя наилучшим образом, потому что имели дело с “Битлз”.
В своей работе я с самого начала дал понять, что если найду что-то стоящее, то, что мне понравится, и что если я захочу с кем-то подписать контракт, то мне будет позволено это сделать. Не помню, было ли это оговорено в моём контракте. Если подумать, то я даже не помню, был ли у меня контракт! Так что это было не так, как происходит в наши дни, когда каждая мелочь прописана в контракте. Но я помню, как сказал Полу: “Полагаю, что если я найду что-то, что мне понравится, точно так же, как если бы ‘Битлз’ нашли что-то, что им понравилось, индивидуально или коллективно, то я могу подписать контракт”. И он ответил: “Да, конечно”. Так что, когда я нашёл Джеймса Тейлора, то понял, что могу сразу же начать с ним работать, и мне не потребовалось много месяцев, чтобы подписать с ним контракт. Я был уверен, что он им всем понравится.
Структура отдела по работе с артистами была очень свободной и предполагала своего рода открытую политику подачи заявок, что стало своего рода открытием врат ада. Поток поступающих материалов был огромен.
Была опубликована знаменитая реклама с просьбой прислать материалы. Это была фотография группы из одного человека, на которой было написано: “Принесите нам ваши старые, заезженные и мятые кассеты” и тому подобное. А внизу было написано: “У этого человека теперь есть Бентли!” Это привело к полному хаосу. Я не хочу сказать, что процесс был хаотичным, просто количество поступившего материала было огромно. “Эппл” – это “Битлз”, так что мы навлекали на себя кучу проблем. У меня на верхнем этаже работало несколько человек, и каждый день им приносили целые мешки кассет и магнитных плёнок, чтобы они их прослушали.
Всё прослушивалось, и если попадалось что-то стоящее, то доводилось до меня. Всё, что я считал интересным, забавным, курьёзным или просто хорошим – что, к сожалению, в большинстве случаев таковым не являлось, – я затем доводил до сведения “Битлз” во время наших встреч с отдела по работе с артистами, которые мы проводили как можно чаще с участием как можно большего количества Битлов, которые удосужились прийти.
К Джеймсу Тейлору моё внимание привлек [гитарист и продюсер] Дэнни Корчмар. Он играл в одной из групп на наших концертах в Америке. Гордоном с Джеймсом были друзьями детства. Такая вот была связь.
Мы с ним подружились, и впоследствии он играл с Джеймсом Тейлором в группе “Флайн Мэшин”. Когда группа распалась и Джеймс собрался в Лондон, Дэнни дал ему мой номер телефона и сказал: “Если будешь в Лондоне, позвони Питеру – он мой друг”. Дэнни дал Джеймсу мой номер телефона, но меня о нём не предупредил.
Поэтому Джеймс позвонил мне, пришёл ко мне домой и дал послушать свою кассету. Он также сыграл мне пару песен вживую. Мне понравилось. Именно тогда я сказал ему, что, по стечению обстоятельств, у меня появилась новая работа в качестве главы отдела маркетинга и рекламы звукозаписывающего лейбла, и я могу подписывать контракты с людьми, и не хотел бы он заключить контракт со звукозаписывающей компанией? И он сказал: “Да, конечно”.
Насколько я помню, я дал Полу послушать его кассету. Не помню точно, но почти уверен, что я включил запись Джеймса у Пола дома. Ему это определённо понравилось, и я сказал: “Да, я думаю, он-то, что надо”. И Пол ответил: “Конечно, подпиши с ним контракт”. И мы довольно быстро это сделали.
У Джеймса было своё звучание и индивидуальность. Его песня “Что-то есть в её движениях” (Something In the Way She Moves) стоит того, чтобы заплатить за неё, и она тоже была на его кассете. Он уже некоторое время сам писал песни и выработал свой уникальный стиль пения и игры на гитаре, который сочетал в себе все – от Рэя Чарльза до Сеговия (прим. – испанский гитарист, считающийся отцом современной академической гитары). Как можно себе представить, я был чрезвычайно впечатлён им, когда впервые его услышал.
Большинство музыкантов, когда они по-настоящему хороши, и начинают успешно. Первые пластинки “Битлз”, ведь они чертовски хороши! Или “Кончики пальцев” (Fingertips) Стиви Уандера, да очень многие. В большинстве случаев, если музыкант действительно мирового класса, в нём что-то есть с самого начала.
Очевидно, что Джеймс Тейлор произвёл впечатление на Джорджа – он даже использовал его строчку “Что-то в том, как она движется” в своей песне “Что-то” (Something). Ему определенно понравились эти слова. Не знаю, появилась бы эта строчка в песне Джорджа, если бы не Джеймс Тейлор. Поскольку это два гениальных автора песен, так что кто знает?
Думаю, Ринго тоже понравился Джеймс Тейлор. Насколько я помню, он выразил одобрение. Что касается Джона, то он был в значительной степени вовлечен во всё то, что они делали с Йоко. Не помню, что в то время Джон говорил о Джеймсе, Мэри Хопкин или о ком-либо другом из артистов “Эппл”. Думаю, он был немного не в себе, пребывая в “мире Йоко”.
Тейлор был первым, кто подписал контракт с “Эппл”. Как глава отдела по работе с артистами я участвовал всегда, когда мы подписывали контракты, но единственный, с кем я познакомился, был Джеймс.
Как руководитель отдела я был вовлечен в работу с Мэри Хопкин, но она была проектом Пола. Она участвовала в телешоу под названием “Возможность стучится в дверь”, и наша подруга Твигги позвонила Полу и сказала: “Ты должен включить телевизор”. Так получилось, что мы разминулись с ней, но поймали её на следующей неделе и были потрясены. Мы с Дереком Тейлором сразу же подписали с ней контракт, Пол продюсировал её, а я ему помогал. Пол решил, что хочет стать её продюсером.
Я был абсолютно уверен, что песня “То были дни” (Those Were The Days) может стать хитом. Пол был знаком с песней, которую хотел записать, ещё до того, как мы подписали с ней контракт. Он знал, как записать эту песню, он придумал аранжировку; он гений и один из величайших звукорежиссёров всех времен. Я знал, что она станет хитом. Все подпевали ей, всем она понравилась – казалось, что эту песню узнаёшь ещё до того, как услышал. Это была единственная в своём роде песня.
Группу “Бэдфингер” нашёл Мэл Эванс, Джеки Ломакса привлёк Джордж Харрисон и так далее. Раз в неделю я устраивал собрание в отделе, на которое приходили те Битлы, которые были поблизости, и мы слушали записи исполнителей, которых обсуждали. Иногда у нас возникали разногласия, но в целом “Битлз” были очень терпимы друг к другу, занимаясь своими собственными проектами.
Я ушёл из “Эппл” до того, как там появился Аллен Кляйн. Как только стало ясно, что он придёт вопреки желанию Пола, и что он должен был стать новым боссом – я знал его репутацию, – я решил уйти. Я написал заявление об уходе, и мы с Джеймсом [Тейлором] оба ушли. Я встречался с Алленом в здании “Эппл” и знал о нём по Нью-Йорку, но меня никогда не было там, когда он стал начальником.
После того, как я ушёл из “Эппл”, я последовал за Джеймсом Тейлором в Америку. Я стал его менеджером. Это было забавно: его поместили на обложку журнала “Тайм” как “мягкого и тихого нового рок-музыканта” или что-то в этом роде. Единственное, что вызывало возражение у Джеймса, – это его связь с Калифорнией. Он никогда там не жил; он приезжал туда только для того, чтобы записывать пластинки. Так что было немного странно ассоциироваться со штатом, который он редко посещал или который ему не очень нравился.
Думаю, что на том этапе, когда я подписывал с ним контракт, мы просто надеялись стать успешными в фолк-клубах. Если бы мы смогли сыграть в “Горький конец” (The Bitter End) в Нью-Йорке или “Трубадур” (The Troubadour) в Лос-Анджелесе, а затем играть в колледжах и тому подобном, то это было бы то, к чему мы стремились. Завоевание мира не входило в наши планы. Я имею в виду, что был уверен, что он хорош и полагал, что он должен всем понравиться, но ведь никогда не знаешь наверняка.
Я уволился как раз в то время, когда на должность менеджера лейбла пришёл Аллен Кляйн. Я провёл некоторое время в Нью-Йорке и знал о его репутации. Я был много о нём наслышан и знал людей, которые на него работали. Я не думал, что он подходит для этой работы, вот и всё. К этому времени “Роллинг Стоунз” уже относились к нему настороженно, так что я не думал, что он начнёт работать с “Битлз”. На самом деле моё решение уйти было не таким уж трудным. Джеймс Тейлор уже решил, что хочет вернуться в Америку, и, поскольку я твёрдо верил в его талант и собирался стать его менеджером, то решил рискнуть и тоже поехать в Штаты».
Рой Кервуд: «Эта фотография так понравилась Джону, что он попросил меня увеличить её и повесить над кроватью».
Фото Джерри Дейтера.
Андре Перри (владелец студии звукозаписи): «На следующий день я вернулся к Джону. Я сделал сведение [песни “Дайте миру шанс” (Give Peace A Chance)] и пришёл к нему. Они попросили всех уйти из комнаты, и мы остались втроём. Я дал ему послушать, и он решил, что получилось замечательно. “Оставляй, как есть”.
В Лондоне ходит другая история о сделанном наложении, но в Англии ничего такого не было. Та “сорокапятка” (прим. – пластинка на 45 оборотов), которая была изначально – это и есть настоящая запись. Кроме того, в некоторых книгах были упоминания о наложениях, сделанных в Англии, но это не так. Единственное, что было записано методом наложения, как я уже сказал, это некоторые из голосов, и причина, по которой я это сделал, была в том, что я хотел таким образом дать ему возможность какого-то выбора. Понимаете, дело не в том, что мы хотели как-то сжульничать. Речь шла о том, что исходная запись была непригодна для использования, потому что её качество было абсолютно ужасным. Что мы сделали, так это взяли оригинальный материал, который был на плёнке, и просто добавили несколько голосов в более чистой от шумов обстановке, в более чистой среде записи.
Для меня это была не самая лучшая запись, которую я когда-либо делал, из-за условий, в которых оказался. Я не был в восторге от “циркового” аспекта этой записи. А цирковой аспект был связан с менеджментом. Джон этим не занимался. Менеджмент был ошеломлён происходящим. Они пытались всё контролировать, и эта часть процесса была мне не по вкусу.
Запись была сразу же отправлена в Англию для выпуска.
Джон отблагодарил меня. Нам позвонили из Торонто и сказали: “Вы не поверите, мы получили указание для международного релиза, в котором сказано: ‘Записано Андре Перри, адрес, номер телефона, дата, место, где это было записано’”. Я сказал: “Это невероятно!” Я увидел несколько экземпляров этой пластинки, которые привезли из Южной Америки с конференции, разные релизы, но с одинаковыми надписями на лейбле, хотя остальная часть текста была написана по-испански! Я был очень, очень тронут этим. Я имею в виду, что я просто сделал то, что обычно делаю для любого человека – любому я бы сделал то же самое. Я был тронут тем, что он почувствовал, как я к этому отнёсся, что я, как бы это сказать, самостоятельно принял решение. Он был очень великодушен по отношению ко мне, и я был тронут этим».
Бибхабати Даси (последователь “Международного общества сознания Кришны”): «Джона очень заинтересовал Новый Вриндаван, особенно школьная система, которую планируется создать в нём. Он спросил нас, когда в Англии будет создано такое сообщество. “Я имею в виду, что не хочу оставлять никого из своих детей или детей моих друзей в руках дьявола. Я не уверен, что смогу отослать их в пятилетнем возрасте, но если я всё-таки отправлю их, то хочу, чтобы это было место, где они будут в восторге. У нас есть красивый коттедж на задворках нашего участка, который идеально подошел бы для школы, если вы захотите им воспользоваться”.
Гостиничный номер наполнился резкой вибрацией, когда репортёры и гости окружили большую кровать, на которой полулежали Джон и его жена. Сигаретный дым и пары спиртного становились всё гуще, и ощущения становились мрачными. Но Джон и Йоко, казалось, не обращали внимания на окружающую обстановку. Возможно, они рассматривали это как своего рода жесткую экономию, необходимую для того, чтобы получить полное освещение в средствах массовой информации, которое они пытаются использовать в своих целях распространения мира.
Однако преданные сочли атмосферу менее терпимой и постоянно пели, когда не было киртана. В последний день нашего пребывания в отеле администрация пригрозила, что вышвырнет Джона Леннона, если мридунга (наши барабаны) не перестанут играть.
Хансадутта несколько раз беседовал с Джоном Ленноном, восхваляя возвышенного Господа Чайтанью, рассказывая о Прабхупаде, всегда подчеркивая чистоту ведических предписаний и необходимость следовать наставлениям духовного учителя в линии ученической преемственности. Но Джон не всегда был способен принять всё, и споры вспыхивали из-за таких мелочей, как бритые головы. Тем не менее, я уверена, что Джон Леннон действительно уважает основные принципы последователей Кришны. Вот часть моего разговора с ним:
Бибхабати Даси: Вам не кажется, что вы улавливаете вибрации, исходящие от напряжённых и озлобленных людей, которые приходят сюда?
Джон: Мы сильнее, чем они, и мы защищены.
Бибхабати Даси: Откуда вы берете свою силу?
Джон: От Харе Кришна.
Автор: Хари Бол! (прим. – “повторяй имя Господа”)
Йоко: Вот откуда у нас это, знаете ли. Мы этого не отрицаем.
Джон: Мы не против поспорить с некоторыми учениками. Но Харе Кришна – это то, к чему мы стремимся. И сможем ли мы измениться, покажет только время. Это не то, на чем мы сейчас находимся, но мы полностью верим в это. Как видите, Кришна защищает нас».
На снимке с блокнотом Ричи Йорк (в 1969-м штатный рок-обозреватель канадской национальной газеты “Глоуб Энд Мейл”).
Фото Йонаса Мекаса.
прим. – Йонас Мекас – литовский кинорежиссёр, писатель, которого часто называют “крёстным отцом американского авангардного кинематографа”. Был тесно связан с такими художниками, как Энди Уорхол, Нико, Йоко Оно, Джон Леннон, Сальвадор Дали и его соотечественник из Литвы Джордж Мачюнас. В 1962 году познакомился с Йоко Оно в рамках андеграундного художественного течения “Флюксус”.
Йонас Мекас (кинорежиссёр): «Я начал серьёзно заниматься фотографией сразу после второй мировой войны. Я был в трудовом лагере, а после окончания войны – в лагере для перемещенных лиц в Германии, поэтому мои самые ранние снимки изображали жизнь беженцев. Я приехал в США 30 октября 1949 года в возрасте 27 лет. Я знал одного человека в Чикаго, и он гарантировал мне работу, чтобы я мог получить грин-карту. Но когда я приземлился в Нью-Йорке, я решил, что было бы глупо ехать куда-то ещё: это было так волнующе. В мире искусства всё менялось – он был готов взорваться благодаря Марлону Брандо, Гинзбергу, поколению битников. Сам город меня не интересовал, я его почти не замечал. Меня захватила насыщенность жизни: я погрузился в поэзию, театр, балет и кино. Через несколько недель после приезда я купил 16-миллиметровую кинокамеру и начал снимать фильмы. Война отняла у меня период взросления, и я решил наверстать упущенное.
В 1960 году я редактировал журнал “Культура кино”, и именно тогда я познакомился с Йоко Оно. Она училась в Нью-Йорке и делала свою первую работу.
После развода с первым мужем Йоко Оно вернулась в Японию. Чтобы вернуться, ей нужна была грин-карта, поэтому она обратилась ко мне. Ей нужна была работа для получения иммиграционных документов, чтобы она могла работать легально, поэтому я устроил её в наш журнал “Культура кино”. Я стал её спонсором.
Я всегда думал, что, прежде чем начать снимать кино, я должен понимать о том, что делать. Она [Йоко Оно] открыла мне глаза, и я понял, что могу просто всё выражать в фильме так же, как в песне или стихотворении. Фильм – это стихотворение, в котором нет слов.
Несколько лет спустя она поехала в Лондон и познакомилась с Джоном Ленноном. Он всегда хотел идти вперёд, не оглядываясь назад. Я ни разу не слышал, чтобы он говорил о “Битлз”».
Джек Рейли (режиссёр монтажа фильма Джона и Йоко “Мир в постели”): «Единственный серьёзный спор возник на встрече с Элом Кэппом. Он был успешным газетным карикатуристом, чей “Маленький Абнер” – сатира на деревенщин, живущих в Догпатче, штат Теннесси, выходила с середины 1930-х до конца 1970-х годов. На пике популярности его читали 60 миллионов человек. В 1960-х годах он пришёл в ярость от студенческих протестов, контркультуры и таких людей, как Джон и Йоко.
Он обладал острым умом и острым языком. Он был рад получить приглашение в Монреаль. Он подготовился к встрече и приобрёл копию их альбома “Два девственника”, на которой была чёрно-белая фотография Джона и Йоко в обнаженном виде в полный рост».
Фото Джерри Дейтера.
Ричи Йорк (в 1969-м штатный рок-обозреватель канадской национальной газеты “Глоуб Энд Мейл”): «Продюсер документального фильма “Си-Би-Си” пригласил Кэппа в качестве “баланса” для легиона левых, собравшихся на месте антивоенной агитации. Когда он сел у кровати, то вежливо представился: “Я ужасный фашист-неандерталец. Здравствуйте”. Кэпп язвительно прошёлся по обложке альбома “Два девственника”: “Я думаю, каждый обязан доказать миру, что у него есть волосы на лобке. Вы сделали это, и я говорю вам, что аплодирую вам за это”.
В отличие от полудюжины людей, собравшихся в тот день в номере, когда наш гнев приблизился к стадии “давайте-ка-выбросим-этого-придурка-из-окна”, Джон понимал, что его провоцируют, и не поддался на приманку».
Рой Кервуд (фотограф): «Я стал свидетелем ожесточенной словесной перепалки между Ленноном и Элом Кэппом. Эл Кэпп был человеком правого консервативного толка, он абсолютно верил в американскую идею о том, что сильный – значит правый. Я наблюдал за ним. Он был грубым, злобным и мстительным, и вообще просто ужасным. Но Джон сохранял хладнокровие. Кэпп полагал, что постельная акция была просто рекламным трюком. Не думаю, что Джон воспринимал это таким образом. Это было очень простое послание: перестаньте воевать и начните заниматься любовью. Конечно, в контексте холодной войны и войны во Вьетнаме это было невыполнимое послание».
Пол: «Если вы посмотрите несколько замечательных кадров из фильма “Представьте”, то можете увидеть карикатуриста Эла Кэппа. Он приходит на акцию “в постели”, и он очень грубый (прим. – в документальном фильме “Представьте” Кэпп представился словами: “Я ужасный фашист-неандерталец. Как поживаете?”, а потом саркастически поздравил Леннона и Оно с выходом их альбома “Два девственника”). Он злобный старый мерзавец, но Джон блестяще с ним обошёлся. Джону очень хотелось врезать ему, но мы видим, что он держит себя в руках. Думаю, Джон вёл себя там очень хорошо, потому что этот тип просто поливал грязью Йоко, а это единственное, чего нельзя делать. Нельзя оскорблять чью-то жену – это же как-то по-дикарски, не так ли? Полагаю, Джон был очень хорош. Это было так: “Давайте не опускаться до его уровня”».
Эл Кэпп: «Я думаю, что каждый обязан доказать миру, что у него есть волосы на лобке. Вы сделали это, и я говорю вам, что я аплодирую вам за это».
Джон Винер (автор книги “Вместе! Джон Леннон и его время”): «Однажды к Джону и Йоко пришёл очень недоброжелательный собеседник – карикатурист Эл Кэпп, автор серии комиксов о Малютке Эбнере. Он выражал взгляды тех кругов американской общественности, которые поддерживали войну во Вьетнаме и ненавидели контркультуру. Он начал свое интервью так:
– Вы вот можете сказать: “Давайте будем относиться к Гитлеру с любовью”.
– Любить Гитлера не означает потворствовать ему в его делах – ответила Йоко.
– И как бы вы смогли ему противостоять? – поинтересовался Кэпп.
– Если бы во времена Гитлера я была еврейской девушкой, – ответила Йоко, – то я бы познакомилась с ним и стала бы его любовницей. Провела бы с ним десять ночей в постели, и он бы меня понял. В нашем мире людям надо больше общаться. А занятие любовью – это отличный способ общения».
Из интервью Йоко Оно журналу “Кью” (2001 г.):
“Кью”: Вы однажды заявили, что смогли бы изменить Гитлера, если бы провели с ним в постели десять дней. Прокомментируйте, пожалуйста.
Йоко: На меня за эти слова как только не нападали. Но я могу это понять. Конечно, это не единственные слова, за которые на меня нападали. Смысл этого заявления – с помощью любви каждый может изменить стремление к насилию, которое в нём есть, на что-то другое. Для этого необходимо только время. И… не знаю, смогла бы я сделать то, о чём сказала.
Джон Винер (автор книги “Вместе! Джон Леннон и его время”): «“Почему же такая мысль не пришла в голову какой-нибудь еврейской девушке? – спросил Кэпп, и продолжил с нескрываемым раздражением. – Они ведь были не идиотки, так почему же они до такого не додумались? Ведь если бы какой-нибудь юной еврейке удалось бы забраться в койку к Гитлеру, то можно было бы спасти от газовых камер шесть миллионов евреев и ещё тридцать миллионов людей от гибели. Где же вы были раньше, почему же вы не надоумили нас? Но, по-моему, то, что вы сейчас сказали – это глупость.
– Что тут глупого? – сдержанно спросил Джон.
– А то, что еврейкам в то время никто ничего подобного не позволял – уже почти кричал Кэпп. – Их с четырнадцатилетнего возраста заставляли быть проститутками и обслуживать штурмовиков. Вы что, истории не знаете?
– А как вы думаете, чем занимаются американские солдаты во Вьетнаме? – возразил Джон.
– Тем, чем занимаются везде молодые парни, – парировал Кэпп.
– Почему же вы отказываете им в праве вести себя так же, как ваши друзья в Беркли?
Йоко попыталась их успокоить: “Давайте просто побеседуем и не будем…”, но Кэпп не дал ей договорить.
– Я был бы счастлив беседовать с вами о чём угодно. Я читал, что вы очень застенчивые люди. Но вот это… – и он показал фотографию альбома “Два девственника” и саркастически усмехнулся.
– Разве это не доказывает, что мы застенчивые? – возразил Джон.
– Никоим образом! – воскликнул Кэпп. – Если это изображение двух застенчивых людей, то хотел бы знать, что такое застенчивость! Это мерзость! Я думаю, что каждый обязан доказать миру, что у него есть волосы на лобке. Вы сделали это, и я говорю вам, что я аплодирую вам за это. Могу вам также сказать, что это самый выдающийся вклад в просвещение и культуру нашего времени.
– Я об этом как-то не думал, – заметил Джон.
Кэпп обратился к своим записям и задал заранее подготовленный вопрос: “В одной из своих песен вы говорите, что вас хотят распять”.
Это были слова из [песни] “Баллада о Джоне и Йоко” (The Ballad Of John And Yoko). Собеседник явно пытался вернуться на три года назад, когда Джон заявил, что, по его мнению, “Битлз” стали популярнее Христа. Джон начал выходить из себя.
– Ну и что? Чего вы, собственно, добиваетесь?
– В песне вы говорите, что вас распнут. Что вы имеете в виду?
– Ну, не надо это понимать буквально, – ответил Джон. – Нас всех хотят распять, меня, вас.
– Я не давал вам право говорить от моего имени, – огрызнулся Кэпп.
– Мистер Кэпп, я осмелился сказать от имени всех людей вообще. Но если вас это так расстраивает…
– Да, расстраивает, расстраивает! – ответил Кэпп. – Если мне понадобится взять себе пресс-секретаря, я возьму Вона Монро (прим. – американский певец) или мадам Нгу. Но вы от моего имени никогда говорить не будете!
– Я говорю от имени всех людей, – миролюбиво сказал Джон.
– Но не от моего имени.
В этот момент Джон не выдержал: “Я один из людей, и я говорю от имени всех!”
– Вы можете быть представителем кого угодно, но у меня другие родственники, – с отвращением произнёс Кэпп. – Вы принадлежите к своему роду людей. Меня вы не представляете! И песни свои пишете не для меня.
– Я пишу их именно для вас, – торжественно провозгласил Джон.
– Для меня пусть поёт Кейт Смит.
– А для кого вы рисуете свои комиксы?
– Я рисую комиксы исключительно ради денег. И вы поете свои песни по той же самой причине. И, уж если говорить начистоту, то, что сейчас здесь происходит, тоже делается ради денег.
Услышав это, Джон взорвался: “Не кажется ли вам, что я мог бы спокойно зарабатывать деньги каким-нибудь иным способом, а не находиться в постели неделю и выслушивать всякую хрень от таких, как вы?”
– Послушайте, не надо! – произнёс Кэпп. – Вы же легли в постель только ради того, чтобы на вас смотрели все, кому не лень.
– Но не из-за денег! – воскликнул Джон и добавил примирительным тоном – Это ради ва-ас. Мы это делаем не из-за денег. А вы говорите, что из-за денег. Вы не умеете себя вести.
Кэпп оторопел.
– Послушайте, я ваш гость.
– А я – ваш, – ответил Джон.
– Нет, – возразил Кэпп. – Это же ваша постель.
– Это постель для всех, – вмешалась Йоко.
– Вы, наверно, решили, что весь мир вдруг захотел узнать подробности вашей интимной жизни. Что ж, вот это, – взмахнул он фотографией “Два девственника”, – воистину лучший из всех возможных вкладов в культуру!
– Спасибо, что признали это! – невозмутимо отпарировал Леннон».
Джон: «Нас там навестило много больших эгоистов: Эл Крэпп (прим. – обыгрывает фамилию “Capp”, произнося её как “Crapp” – дерьмо), Дик Грегори, Тим Лири и Розмари, Томми Смозерс (все, кроме “Дерьма”, пели “Дайте Миру Шанс”)».
Джек Рейли (режиссёр монтажа фильма Джона и Йоко “Мир в постели”): «Сомневаюсь, что Джон с Йоко знали, кто он такой. Они сердечно приветствовали его, но он набросился на них со всем своим остроумием и ядом. Это было мстительно, это было странно. Им пришлось выставить его из номера.
В конце концов, Эл Кэпп был арестован и предстал перед судом за то, что обнажил свои гениталии перед студентами Висконсинского университета, и был оштрафован на 500 долларов. И Грейс Келли, и Голди Хоун в своих биографиях вспоминают, что подверглись сексуальному насилию со стороны Кэппа».
Ричи Йорк (в 1969-м штатный рок-обозреватель канадской национальной газеты “Глоуб Энд Мейл”): «За исключением Кэппа, все были в высшей степени оптимистичными и позитивно настроенными, почти наивными. В воздухе витали странные ароматы, но арестов не было, несмотря на регулярное появление лиц, которые, как мы много позже обнаружили в документах Королевской канадской полиция и ФБР, были связаны с тем, что полиция следила за нами, записывала на плёнку каждый наш шаг».
В 1968 году Дик Грегори безуспешно баллотировался на пост президента Соединенных Штатов как самовыдвиженец от партии свободы и мира. В случае избрания он пообещал “покрасить Белый дом в чёрный цвет”.
Джон: «Дик Грегори подарил нам с Йоко небольшой молитвенник. Это христианские выражения, но их можно использовать где угодно. Это концепция позитивной молитвы. Если хочешь купить машину, возьми ключи от машины. Понятно? Представьте, что вы говорите это. Если вы можете представить себе мир во всём мире без каких–либо религиозных конфессий – не без религии, но без этого: “Мой Бог выше вашего Бога”, – тогда это может быть правдой».
Чарльз Родни Чандлер в прямом эфире радиостанции “Си-Эф-Оу-Экс”.
Роджер Скотт и Джон Леннон в прямом эфире радиостанции “Си-Эф-Оу-Экс”.
С Роджером Скоттом.
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «Во время акции “в постели” Леннонов в Торонто в мае 1969 года одним из посетителей их гостиничного номера был Тимоти Лири – гуру ЛСД и будущий освободитель мирового коллективного разума».
Рой Кервуд (фотограф): «Время от времени во время пауз я выходил на улицу. Однажды я отправился с Тимоти Лири и его окружением за покупками в Старый Монреаль. Остановившись у обувного магазина, Лири привлек внимание толпы зевак. Атмосфера была наэлектризованной. Это была какая-то нереальность».
Дэйв Бист (канадский журналист газеты “Гэзетт”): «Всем дирижировал Дерек Тейлор, за которым обычно следовала съёмочная группа из двух человек. Тейлор, пресс-агент “Битлз”, был само спокойствие, он предоставлял ценные интервью один на один с Джоном и Йоко и даже сам давал некоторые из них. У него на руках были все необходимые верительные грамоты – помимо связи с “Потрясающей четвёркой”, он работал публицистом с группами “Бич Бойз”, “Бёрдз”, “Мамас энд Папас” и был одним из трёх человек, стоявших за организацией фестиваля поп-музыки в Монтерее.
Звонит телефон. Тейлор берёт трубку, слушает минуту, а затем прерывает: “Вы молоды и просто хотите поговорить с Джоном Ленноном, не так ли?” Ответ, по-видимому, утвердительный. Тщательно продуманный план подростка рухнул. “Вам следовало бы просто сказать об этом, вместо того чтобы вешать мне лапшу на уши”, – говорит Тейлор, после чего вежливо объясняет, что у мистера Леннона нет времени говорить со всеми, но, возможно, завтра…”
Вот как действовал этот человек; прохиндей, который мог закончить мысль через пять минут, не пропустив ни одной запятой. В напряжённой атмосфере той недели он сохранял спокойствие, даже несмотря на некоторые возмутительные ситуации и странные телефонные звонки».
Энтони Фосетт (личный помощник Джона и Йоко с 1968 по 1970 год): «В течение семи дней, с десяти утра до десяти вечера, Джон и Йоко безостановочно говорили о мире. Чтобы осветить это событие, прилетело множество журналистов, которые по большей части были настроены скептически. Половина из них ожидала увидеть пару, занимающуюся любовью перед камерами. Отношение британской прессы, в частности, было резким и критичным, и то, как они оскорбляли Джона и Йоко, безжалостно высмеивая их, было ненужным и намеренно причиняющим боль. Тем не менее, послание Джона всё-таки появилось в прессе, чаще всего с большим количеством фотографий, сопровождаемых содержанием его высказываний».
Дерек Тейлор (пресс-агент “Эппл”): «Акция “в постели” продолжалась восемь дней. К ним приходили сотни человек. На все вопросы Джон и Йоко отвечали в духе политики “Эппл”, с ними мог поговорить любой, кто хотел зайти к ним, но при условии, что он не придёт без злых намерений. Люди приходили и задавали им вопросы. Нам казалось, что таких посетителей было несколько тысяч. Я был чем-то вроде руководителя этого человеческого театра. На кадрах, снятых в то время, можно увидеть, как много народу набивалось в комнату. За десять дней в номере отеля перебывали толпы людей, многие передавали интервью с помощью радиотелефонов. В то время ещё не было спутниковой связи.
Моей задачей было постоянно находиться рядом, пока они лежали в постели. В перерывах между посещениями они отдыхали. Они могли поспать, сменить пижамы и всё такое. Многие из нас мечтают провести всю жизнь в постели, а для Джона и Йоко на десять дней эта мечта сбылась».
Джон Винер (автор книги “Вместе! Джон Леннон и его время”): «Им задавали разные вопросы, порой банальные, иногда глупые или претендующие на ироничность:
– Вы не боитесь пролежней?
– Нет.
– Вам нравится Канада?
– В этой стране положительные вибрации. – ответила Йоко».
Джон: «В тот период нашей жизни люди обвиняли нас, будто мы всё делаем ради паблисити. Это не так. Всё, что бы мы ни делали, предавалось гласности так или иначе. Реальность за завесой тайны проста: мы делаем то, что хотим делать. Точка».
Дэйв Бист (канадский журналист газеты “Гэзетт”): «Во время акции “в постели” в номер Джона и Йоко чтобы засвидетельствовать своё почтение приходили самые разные люди: от комика-певца Томми Смозерса до британской поп-звезды Петулы Кларк, раввина Абрахама Файнберга из Торонто, доктора Тимоти Лири из “Планеты ЛСД” и карикатуриста Эла Кэппа, который, в некотором роде, нарушил цену за вход, вступив в перепалку с “Мирной парочкой”».
С монреальскими независимыми режиссёрами Клодом Чемберленом и Дмитрием Эйпидесом, фото Стивена Сэммонса.
С Ричардом Глэнвиллом – менеджером по продвижению “Кэпитол Рекордз” в Монреале, и Ричи Йорком – штатным рок-обозревателем канадской национальной газеты “Глоуб Энд Мейл”, фото Роя Кервуда.
Фото Джерри Дейтера.
Фото Роя Кервуда.
Фото Джерри Дейтера.
На снимке кинооператор Ник Ноуленд, звукорежиссёр Майк Лэкс, фотограф Джерри Дейтер и другие. Фото Роя Кервуда.
Фото Джерри Дейтера.
С Жаком Ларю-Ланглуа (канадский журналист, сторонник отделения Квебека от Канады), фото Роя Кервуда.
Рой Кервуд (фотограф): «Пожалуй, самым интригующим было, когда Леннона и мисс Оно навестил Жак Ларю-Ланглуа – телеведущий, которого незадолго до этого уволили с “Радио Канады” за экстремистские сепаратистские взгляды. Позже он будет арестован по подозрению в связях с Фронтом освобождения Квебека (ФОК). К этому времени сепаратистский ФОК уже был ответственен за несколько взрывов в районе Монреаля, и оставалось всего пять месяцев до организации октябрьских похищений, кульминацией которых стало убийство заместителя премьер-министра Квебека Пьера Лапорта. Леннон вступил в перепалку с радикальным сепаратистом. Джон не имел с ним абсолютно ничего общего и сказал: “Вы говорите о свержении и насилии, мы говорим о мире, почему вы здесь?” В их разговоре не было никакого направления, в котором они были бы согласны друг с другом».
Кинооператор “Си-Би-Си”.
Нат Хентофф (американский историк, романист, музыкальный критик): «Я не был лично знаком с “Битлз”. Мне нравилось многое из того, что они делали. В то время мне нравилась популярная музыка, хотя в основном я интересовался джазом, но “Битлз” чем-то новым. Они получали удовольствие от своей музыки, и это чувствовалось. Они действительно получали от этого удовольствие. Они ничего не выдумывали. Когда Джон Леннон и Йоко устроили в своём номере в отеле дружескую встречу, меня пригласили. И я пошёл. Мы с женой провели очень приятный час или около того, беседуя с ними. Меня поразило, что у Джона было очень живое, тонкое чувство юмора».
Хансадутта Дас (последователь “Международного общества сознания Кришны”): «В монреальском номере я провел около недели, ежедневно проповедуя Джону Леннону. В тот последний день, когда он был там, я был с ним в комнате, и поэтому знал, что он собирается заканчивать. И я надеялся получить от него пожертвование. Поэтому я сказал: “Послушай, Джон, ты симпатичный парень, ты умный, ты знаменит. Вы талантливы и очень богаты. Но всё это – дары Кришны. Кришна дал вам так много, теперь и вы дайте что-нибудь Кришне. Сделайте какое-нибудь пожертвование. Сделай какой-нибудь подарок, чтобы помочь храму в Монреале”.
Он начал мямлить что-то вроде: “Ну, когда мы приедем в Лондон…”, но я возразил: “Нет, не надо нести мне эту чушь насчет возвращения в Лондон. Ты можешь сделать пожертвование прямо сейчас. Просто дай что-нибудь”.
Затем подошла Йоко и разродилась целой тирадой. Скажу так, она ругалась, и я отступил. Потом она вышла, и в конце концов, он сказал: “Вот, возьми мою гитару”. Я ответил: “ Ты знаешь, я всего лишь преданный. Послушай, у меня нет времени продавать гитары. Просто внеси свой вклад”. Тут снова появилась Йоко и принялась за своё. Тогда я сказал: “Ну, просто оставь всё как есть”. Я просто отступился от него, и это был последний раз, когда я его видел.
В то время Джон Леннон не произвёл на нас, преданных, особого впечатления. Он был просто ещё одним человеком в майе (прим. – термин, используемый в индуизме для обозначения иллюзорной природы реальности), которому мы проповедовали, хотя и знали, что он знаменит, и, если бы он был благосклонен, это имело бы большое значение для продвижения движения Прабхупады. На самом деле, он назвал меня “толкачом” из-за моей непреклонной решимости проповедовать ему. У Йоко была грубая привычка прерывать мою речь множеством нецензурных выражений и грубых комментариев. Джон понимал сознание Кришны, но влияние Йоко Оно не помогло ему принять его.
Что касается гитары, то в те дни мы и представить себе не могли, что стали бы хранить её лет тридцать или около того, думая, что получим потом за неё миллионы долларов. В том же 1969 году за неё можно было получить больше, чем за обычную гитару, но не больше, чем он мог бы отдать наличными. В любом случае, он был умён, но у него была плохая жена, поэтому он никогда не относился к Прабхупаде так, как Джордж [Харрисон]. Кришна забрал его слишком рано. Это очень плохо».