21 февраля 1968 г.
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Академия Трансцендентальной Медитации располагалась на высоте 150 футов над рекой Ганг и с трёх сторон была окружена покрытыми джунглями горами».
Пол Зальцман (фотограф): «Ашрам располагался на небольшом плато среди лесистых холмов».
Джордж: «Ашрам Махариши располагался на холме, откуда открывался вид на городок и реку».
Синтия: «Лагерь был расположен в лесистых предгорьях Гималаев, живописно спускающихся к берегам Ганга».
Джон: «У подножия Гималаев располагалось что-то вроде уединённого туристического лагеря».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Академия Медитации Махариши была построена в покрытых джунглями предгорьях Гималаев на пятидесятиметровой скале, возвышающейся на восточном берегу реки Ганг. За рекой ниже по течению находилась деревня Ришикеш, святое место паломничества и пристанище йогов, аскетов, преданных Бога и нищих. Ашрам Махариши был окружен густым тиковым лесом с вкраплениями вечнозеленого розового дерева (шишам) и населен лангурскими обезьянами, слонами, тиграми, воронами, павлинами, попугаями, грифами, бурундуками, питонами и кобрами. Дальше на север возвышались зубчатые вершины Гималаев».
Нэнси Кук де Херера (учащаяся ашрама Махариши): «Комплекс был построен в 1963 году на деньги американки Дорис Дюк, наследницы одной из крупных табачных империй (которая также пожертвовала 100 тысяч долларов на развитие Академии медитации), на земле, арендованной у Лесного департамента Уттар-Прадеш».
Пол Зальцман (фотограф): «Узкая грунтовая дорога шла от ворот к задней части территории ашрама, окружённую забором из колючей проволоки, которая обеспечивала конфиденциальность ашрама».
Джордж: «Весь участок занимал восемь или десять акров».
Пол Зальцман (фотограф): «В окрестных лесах обитали павлины, и иногда один из них забредал на территорию ашрама».
Синтия: «Территория центра утопала в зарослях чудесных цветов и кустарников».
Пол Зальцман (фотограф): «Цветочные клумбы, заполненные большими красными цветами гибискуса, украшали ашрам, а несколько огородов, за которыми ухаживал старый садовник в тюрбане, снабжали нас свежими овощами».
Джордж: «Ашрам состоял из маленького бунгало самого Махариши и множества наскоро построенных хижин для приезжих с Запада».
Синтия: «Жилище Махариши было на удивление современным и хорошо оборудованным. Оно буквально утопало в цветах».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Среди деревьев на краю утеса с видом на Ганг располагался коттедж Махариши, состоявший из небольшого конференц-зала, крошечной спальни, ванной комнаты, небольшой кухни, кабинета и веранды над кухней. Наружная лестница вела на плоскую крышу. Стены цокольного этажа были облицованы камнями Ганга. Махариши называл её своей “пещерой”».
Пол Зальцман (фотограф): «Вдоль дороги, в стороне к обрыву, за низким забором из цепей стояли шесть длинных побелённых бунгало с пятью или шестью двухместными номерами в каждом».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Учащиеся размещались в одноэтажных бетонных бараках П-образной формы. У каждого дома было крыльцо из трёх ступеней. Крыша поддерживалась парой тонких столбов. Между домами шла грунтовая дорожка, обрамлённая побеленными камнями или кирпичами».
Синтия: «Жилые помещения представляли собой нескольких каменных бунгало, стоящих группами вдоль немощёной дороги. Их окружали цветы и кустарники, за которыми тщательно, старательно и неторопливо ухаживал садовник-индеец».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Слушатели курсов по трансцендентальной медитации жили в шести каменных коттеджах. В каждой комнате были две односпальные кровати и современные ванные комнаты, хотя водоснабжение иногда отключалось».
Синтия: «Лагерь был рассчитан на нескольких десятков учащихся, которые жили в низеньких каменных коттеджах. В каждом здании было пять комнат с автономной системой самообеспечения: ванная, электрокамин, две кровати, трюмо и стулья».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Скудно обставленные комнаты, примерно два с половиной на четыре метра, состояли из шлакоблочных стен, цементного пола, деревянных лежаках с тонким матрацем, стеллажей, бесполезного электрообогревателя из-за перегорающих предохранителей, деревянного стола, стула и маленьких пыльных окон, затянутых паутиной. На открытом воздухе были туалеты и общий умывальник, где мы принимали холодный или чуть тёплый душ».
Синтия: «Нас с Джоном поселили в комнате, обставленной по-спартански: кровать с пологом, трюмо, пара стульев и электрический обогреватель».
Нэнси Кук де Херера (учащаяся ашрама Махариши): «Махариши заказал много специальных предметов из соседней деревни, чтобы в комнатах Битлов были зеркала, настенные ковры, отштукатуренные стены, поролоновые матрасы и покрывала. По сравнению с другими бунгало помещения “Битлз” были обустроены как дворцы».
Синтия: «Также там были бассейн, прачечная, почтовое отделение».
Джордж: «Поблизости находился ещё один большой навес, под которым Махариши читал лекции».
Синтия: «Лекционный зал под открытым небом, где нам предстояло регулярно собираться для бесед с нашим наставником. Лекторий, построенный очень добротно, тоже был частью комплекса. Это был первый учебный центр Махариши, и в то время я была восхищена предприимчивостью этого преданного своему делу человека».
Джордж: «Там же была общая кухня, столы и скамьи под навесом, где мы все вместе завтракали».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Завтрак с семи до одиннадцати часов утра состоял из каши, воздушной пшеницы или кукурузных хлопьев, фруктового сока, чая или кофе, тостов, мармелада или джема. За завтраком следовала медитация без каких-либо правил или расписания. Обед и ужин состояли из супа, какого-либо вегетарианского блюда, салата из помидоров и зелени, репы, моркови с рисом и картофелем на гарнир. Джон с Джорджем к этому времени уже стали вегетарианцами, так что в такой диете для них не было ничего необычного, но для Ринго специи были слишком острыми. Мэл держал запас яиц, чтобы готовить их для Ринго в жареном или варёном виде, а также в качестве омлета или как яйцо-пашот.
К своему приезду в обучении “Битлз” отставали от других учащихся на три недели, поэтому во второй половине дня Махариши давал им дополнительные уроки и читал лекции. Это происходило на открытом воздухе, иногда на плоской крыше его дома».
Мэл Эванс: «Битлы встречались с Махариши на крыше его коттеджа».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Постоянно строящийся ашрам Махариши представлял собой лабиринт гравийных дорожек, ручьев, водопадов, деревьев, цветников и бетонных зданий, окрашенных в пастельные тона. Ашрам кишел худыми мужчинами и грязных тюрбанах и покрытых пылью и пропитанных потом дхоти (прим. – традиционная мужская одежда). Скрипучие ржавые тачки, наполненные кирпичами или цементом, и постоянный гвалт на хинди соперничали с криками животных в джунглях. Властелин своего разношёрстного королевства, Махариши управлял им, сидя, скрестив ноги, на своей оленьей шкуре, наброшенной на стул, подперев одно колено подлокотником, внимательно изучая каждый уложенный кирпич и забитый гвоздь, покрикивая и дико жестикулируя, наблюдая за всем этим цирком – безумный подрядчик, управляющий командой сумасшедших. По крайней мере, так казалось со стороны – особенно из-за ручьёв и водопадов, устроенных так, чтобы течь против силы тяжести, и прудами с наклонным уровнем, наполовину заполненными водой, тоже кажущейся наклонной».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Если день был прохладный, они шли в его бунгало, где рассаживались на подушки. Только Мэл сидел на стуле, потому что не мог комфортно сидеть со скрещёнными ногами.
«Битлз» проходили курс учителей трансцендентальной медитации. Это были 90-минутные лекции с вопросами и ответами в 15:30 и 20:30, а длительность медитации постепенно увеличивалась. Среди других учащихся были Пол Хорн, Майк Лав и Донован».
Пол: «Майк Лав был в Ришикеше. Донован тоже был там. Я помню и других людей. Там были Миа Фэрроу и её сестра Пруденс».
Филипп Донован (музыкант): «В 1968 я вместе с “Битлз” решил бежать от нашей сомнительной славы в Индию к Махариши Махеш Йоги. Мы хотели познать духовное блаженство и научиться направлять любовь и сострадание в правильное русло. “Всё, что тебе нужно, – это любовь и мантра”.
Прежде чем встретиться с Махариши, мы прочли много книг, так что интеллектуальное обоснование нам было понятно, теперь мы искали практики. Так называемые “священные растения” помогали, но не совсем.
Кое-кто посчитал наш отъезд бегством от суровой реальности: эскалация вьетнамской войны, убийство Мартина Лютера Кинга, советские танки в Праге, чёрный экстремизм, студенческие волнения в Париже… Ясно, что те, кто хочет простых и быстрых решений, увидели в этом элементарное потакание своим прихотям. И только мы понимали, что страдания человека рождаются внутри нас самих, поэтому мы нисколько не сомневались в правильности избранного пути.
Мы приехали туда, чтобы медитировать и познать бесконечность; мы чувствовали себя астронавтами, но не выходящими в безвоздушное пространство, а погружающимися в свой собственный Космос. Вскоре за нами последовали другие».
Синтия: «Все очень быстро свыклись с новой жизнью и с радостью погрузились в мирное течение лекций и медитаций».
Ринго: «Конечно, всё время шли лекции и всё такое, но эта поездка была для нас скорее чем-то вроде отпуска и напоминала лагерь отдыха “Батлинс”».
Гэри Тиллери (автор книги “Мистик рабочего класса: духовная биография Джорджа Харрисона”): «В учении Махариши было семь уровней сознания, курс должен был наделить студентов опытом четвёртого уровня – “чистого” или трансцендентного сознания».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Из всех “Битлз” Джон с Джорджем были больше всего увлечены медитацией».
Питер Браун (бывший персональный помощник Брайена Эпстайна): «Между ними происходили дружеские соревнования – кто больше промедитирует, и за обедом долго спорили о том, у кого получается, а у кого нет. Казалось, что Джон полностью научился, но остальные считали, что он их дурачит и что Джордж продвинулся дальше всех».
Джон: «Джордж заметно опередил нас всех».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «”Из всех Битлов Джордж самый развитый, – сказал Махариши, – и это его последняя жизнь. Джону ещё многое предстоит пройти, и он не должен поддаваться своей слабости к женщинам, иначе это его погубит”. Когда “Битлз” были в Индии, Махариши пророчески предупредил их: “Если вы не продолжите практиковать медитацию, ваша группа распадется”».
Джордж: «Жизнь каждого человека пульсирует в своём собственном ритме, поэтому тебе дают слово или звук, называемые мантрой, которые пульсируют в этом же ритме. Используя мантру, можно проникнуть на более тонкий уровень. Мантра становится всё тоньше и прозрачнее, пока, наконец, не растворяется, и тогда ты попадаешь на уровень чистого сознания».
Джон: «Джордж сам по себе не загадка для нас, но внутри себя хранит огромную тайну. И что чертовски интересно – наблюдать за ним, когда он понемногу, по капле, открывает её нам».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «“Всякий раз когда я медитирую, у меня в голове играет большой духовой оркестр, – сказал Джон. – Для творчества это здорово. Оно просто изливается!”».
Сьюзан Шумски (ученица и последовательница Махариши): «Кого из Битлов Махариши считал лучшим медитирующим? Удивительно, но это был не Джордж. Махариши сказал, что у всех “Битлз” слишком много ума, кроме Ринго, который следовал своему сердцу и чувствам».
Патти Бойд: «Вскоре Махариши отменил общие лекции, просто дав ученикам указание медитировать как можно дольше. Один из них медитировал сорок два часа подряд, а я однажды медитировала семь часов подряд».
Дженни Бойд: «Как и Патти, я тоже медитировала подолгу, но одновременно страдала от дизентерии (ошибочно диагностированной как тонзиллит). Леннон тоже чувствовал себя неважно, страдая из-за смены часовых поясов и бессонницы».
Пол Зальцман (фотограф): «1960-е годы были архетипичными. После огромных разрушений и бесчеловечности двух мировых войн в первой половине двадцатого века и возникшего вследствие этого стремления к достижению личного благосостояния и безопасности в 1950-х годах, 60-е годы стали временем огромных изменений в обществе, отмеченных глобальными социальными изменениями, углубившими противоречия между поколениями, и растущим напряжением между молодежью и правительством стран. “Старому порядку” ежедневно бросали вызов социальная и политическая активность общества, а также наркотики, рок-н-ролл и движение “свободной любви”. Как сказал Боб Дилан, времена меняются. Да, наше поколение стремилось к развлечениям, но также оно находилось в поиске смысла жизни, пытаясь создать лучший мир.
1960-е достигли апогея в 1968 году. Во всём этом было как положительное, так и отрицательное. Это началось с либерализации коммунизма “Пражской весны” в Чехословакии, за которой последовало “Тетское наступление” во Вьетнаме (прим. – общеупотребимое название первого широкомасштабного наступления коммунистических сил во время войны во Вьетнаме в 1968 году; Тетское наступление принято считать переломным моментом войны, после которого общественное мнение в США утратило веру в возможность победы во Вьетнаме) и нарастание антивоенного движения в Соединенных Штатах. В мае того же года “Парижские беспорядки” привели к тому, что сотни тысяч французских граждан вышли на улицы в ходе всеобщего восстания, начатого студентами университетов в стремлении достичь социальных и политических реформ. К августу русские танки подавили “пражскую весну”, но это была первая трещина на фасаде тоталитарного советского коммунизма, которая в конечном итоге привела к падению Берлинской стены и распаду СССР.
К 1968 году борьба за справедливость и равенство в обществе нашло своё отражение в растущей жажде к внутренней трансформации, и наше поколение погрузилось в поиск пути к самореализации. Мы искали путь к новым отношениям в обществе, более основанным на любви, чем то, в которое, как нам казалось, верило поколение наших родителей. Речь шла не только о том, чтобы найти работу и зарабатывать на жизнь. Это было также о том, чтобы жить своими чувствами; это было о честности, радости и веселье. Речь шла о мире как внутри, так и снаружи. “Битлз”, Дилан и Донован были нашими глашатаями, нашими трубадурами, зовущими нас, прокладывающих путь, в идеале, к концу патриархальности как внутри себя, так и в обществе. Это было началом движения от парадигмы, основанной на противостоянии, к парадигме, основанной на ощущении радости.
Но чего-то не хватало. В начале 1968 года, на пике своей популярности и, возможно, являясь самыми известными людьми на планете, “Битлз” отправились в Индию, к предгорьям Гималаев, чтобы найти то, чего не могли дать им ни слава, ни богатство. Они отправились туда, чтобы обрести внутренний покой. На восемь недель они исчезли в ашраме, чтобы изучать медитацию. Ни пресса, ни посетители туда не допускались.
Новаторы в музыке, теперь они стали новаторами своей духовной жизни. Для многих из нас “Битлз” были олицетворением, воплощением и архетипом западной культуры и общества, и когда они обратили свой взор на Восток, миллионы молодых людей обратили на них своё внимание, чтобы увидеть, на что они смотрят, куда идут, что делают. На Западе ашрамы были ещё малоизвестным явлением. Они были центрами духовного обучения, йоги, вегетарианства, и для поколений 60-х известие о том, что “Битлз” в Индии находятся в ашраме, вызывало любопытство у очень многих людей, ищущих в своей жизни более глубокий смысл, чем материализм может дать. “Битлз” снова были впереди.
Почему “Битлз” отправились в Индию? Из них Джордж был самым ищущим. Он был “тихим”, возможно, больше всего погружённым в себя. Он был искренним искателем, посвятившим себя поиску внутренней связи со своей собственной Божественной Природой. Эта связь – пища для души. Для этого требуется тишина. То, что они все последовали этим путём, было знаменательно. Каждый по-своему, в большей или меньшей степени, стремился уйти от своей славы, от какофонии своей перенасыщенной жизни. В поиске тишины. В поиске пищи для души. Как сказал Джордж, когда мы были в ашраме: все прибамбасы, награды и всеобщее умопомрачение: “Это не покой внутри, не так ли?” Они были там, чтобы оставаться вместе. Они были семьей.
Это было в конце 1967 года в Монреале, когда проснувшись утром я понял, что во мне есть то, что мне не нравится. Я был потрясен. Я думал, что у меня всё идет хорошо: я работал в кино, в 21 год стал телеведущим, гордился тем, что занимался регистрацией избирателей в Миссисипи напряжённым летом 65-го года. И всё же в тот момент я почувствовал пустоту внутри. Подумав об этом, я понял, что мне не хватает уверенности в себе. Мне не хватало чувства внутреннего покоя и ощущения понимания смысла жизни. В декабре того же года я собрал рюкзак и отправился в путешествие, чтобы “найти себя”. Я думал только об Индии. Это был инстинкт, внутренний голос. Я ничего не знал об Индии или медитации и понятия не имел, что “Битлз” тоже будут там.
Я попрощался со своей девушкой (мы оба были в слезах), и договорился о том, что я закончу свою работу в Национальном совете по кинематографии Канады, поработав в Индии звукооператором на съёмках документального фильма. 4 декабря 1967 года с двумя сотнями долларов и билетом в Индию, я сел в самолет, чтобы совершить своё первое путешествие за границу.
Направляясь в Индию, я был взволнован и напуган. Я понимал, что ищу что-то. Я ищу другого “себя”. Но кто этот “другой”? И как мне его найти? А что, если “он” не существует? Что тогда?
6 декабря 1967 года, приземлившись в предрассветной пыли и жаре Бомбея, мне оставалось четыре дня до своего двадцать четвертого дня рождения. До этого времени я никогда не был за пределами Северной Америки. Один, вдали от дома, я понял, что люблю свою девушку больше, чем когда-либо.
Культурный шок был сильным. Первые три дня я провёл в общежитии Армии Спасения. За доллар пятьдесят я жил в комнате, включая трёхразовое питание и чай. В первую ночь у меня украли двести долларов американскими дорожными чеками, а на следующее утро в половине шестого меня разбудило землетрясение. Тем не менее, я был поражен Индией – её богатством и бедностью. Улицы вокруг общежития воняли сточными водами, но яркие одежды, музыка, обстановка и запах благовоний были изысканны. Местные жители были удивительно гостеприимны. Если я растерянно останавливался на углу улицы в течение тридцати секунд, кто-то сразу же подходил, чтобы оказать помощь. Как правило они были очень любопытны и задавали вопросы. “Как тебя зовут?” “Сколько тебе лет?” “Откуда ты?” “Ты женат?” “Тебе нравится Индия?” Несколько раз меня приглашали в гости на чай и общение.
Через несколько дней я почувствовал, как чудесная зимняя жара Бомбея омывает моё тело. Моя шея и спина распрямились и выпрямились, плечи расправились после продолжительной сутулости. Моя грудь раздалась. Я стал ощущать себя свободным от препятствий, моё дыхание стало глубоким и расслабленным, как будто я не мог вспомнить прошлое. Я полюбил Индию в ту первую неделю именно за интуитивное, радостное чувство возвращения домой, в место внутри себя, о котором я давно забыл. Это был мой первый осознанный шаг в путешествии внутрь себя, о чём так красиво сказал Джордж Харрисон в своих песнях «Внутри тебя вне тебя» (Within You Without You) и «Внутренний свет» (The Inner Light). Всего через несколько недель и в нескольких кварталах от того места, где я остановился в Бомбее, Джордж впервые записал «Внутренний свет» (The Inner Light). Это произошло 12 января 1968 года в Бомбее, в студии “И-Эм-Ай”, и я даже представить не мог, что к середине февраля наши пути неожиданно пересекутся с ним и другими “Битлз” в Ришикеше.
Когда через несколько дней приехали кинорежиссёр “Эн-Эф-Би” и его оператор, я переехал в отель “Тадж-Махал” – лучший роскошный отель в Бомбее. Он был известен своей богато украшенной архитектурой британского владычества. Теперь я жил в роскоши на средства кинокомпании. Два дня спустя мы поехали на север, снимая прекрасные виды западного побережья Гуджарата и Раджастхана. Шесть недель спустя мы закончили съемки, и 24 января 1968 года прибыли в Нью-Дели. Там меня ждало письмо от моей подруги. Всё, что я помню, это её первая строчка: “Дорогой Пол, я ушла к Генри”. Моё сердце словно расплющило кувалдой. Внутри меня наружу рвался крик, и я боялся, что если выпущу его наружу, то утону в нём. Я едва мог дышать сквозь душившие меня слёзы. Я чувствовал себя покинутым и одиноким.
К тому же теперь я был “вычеркнут из производственного бюджета”, у меня почти не было денег. На следующий день выписавшись из отеля, я вышел на жаркое полуденное солнце и обнаружил, что вокруг слонялась толпа из тридцати-сорока журналистов. Несмотря на то, что я несколько лет работал на телевидении, освещая текущие события, я никогда не имел дела с репортёрской сутолокой. Группа журналистов, репортёров, новостных фотографов, телеоператоров и звукорежиссёров расположилась лагерем возле отеля, кого-то ожидая. Через некоторое время подъехал белый “Амбассадор” с шофером. В то время это была самая распространенная машина в Индии, и все с шумом похватали своё репортёрское оборудование. Как настоящие папарацци, они обступили машину. Объект охоты – миниатюрная, стройная, красивая молодая женщина, с трудом выбралась из машины. Когда служащие отеля сопроводили её и её подругу в холл, репортёры плотной толпой обступили их со всех сторон, выкрикивая вопросы, вытягивая вперёд микрофоны. Защёлкали фотокамеры. Я узнал Мию Фэрроу. Её многочисленные фотографии я видел в журналах, после того как когда распался её брак с Фрэнком Синатрой.
Миа явно этого не ожидала и была напугана напористостью репортёров. Двое рослых швейцаров-сикхов в накрахмаленной белой форме и малиново-красных тюрбанах преградили вход представителям прессы, а трое помощников менеджера провели Мию и её подругу через вестибюль к ожидающему лифту. Один фотограф проскользнул через боковую дверь, и когда он подбежал к Мии, окликая её по имени, чтобы она обернулась, она потеряла самообладание. Она бросилась на него, кричала и била своей сумкой. Двое охранников схватили его и вывели на улицу. Миа была готова расплакаться. Её выражение лица напоминало испуганного ребенка.
Глубоко тронутый её страданием, я купил в цветочном магазине при отеле красивый гигантский жёлтый цветок и поднялся на лифте на её этаж. Выйдя из лифта, я направился по длинному коридору к люксу Махараджи. Дверной звонок тихо прозвенел через массивные двустворчатые двери из красного дерева. Через некоторое время дверь открыла подруга, которая была с Мией. Позже я узнал, что она была её сестрой Пруденс Фэрроу. Я объяснил, что был свидетелем сцены внизу и хочу сделать добрый жест. Пруденс была насторожена, но взяла цветок, сказав, что отдаст его Мии. Когда я повернулся и пошёл обратно по коридору, она крикнула мне вдогонку: “Спасибо”.
Слоняясь по Нью-Дели, не зная, что делать, я отчаянно нуждался в чём-то, что улучшило бы моё самочувствие. Новый знакомый из Америки, Эл Брэгг, спросил меня, не хочу ли я послушать лекцию Махариши Махеш Йоги о трансцендентальной медитации. “Я готов попробовать что угодно”, – сказал я, ухватившись за шанс. В тот вечер большая аудитория университета Нью-Дели была битком набита иностранцами и индийцами, и нам пришлось втиснуться к задней стене. На сцене низкий помост был украшен цветами. Через десять или пятнадцать минут в дальнем конце зала появился невысокий странный человечек в белом хлопчатобумажном одеянии с длинными, всклокоченными седеющими волосами и бородой, и пошел по центральному проходу. За ними следовали двадцать жителей Запада, каждый из которых был в яркой индийской одежде и с гирляндами из красных, белых и оранжевых цветов на шее. Как выяснилось, они были частью группы медитирующих, направлявшихся в ашрам Махариши в Ришикеше. Когда Махариши сел, скрестив ноги, на возвышении, его последователи расселись полукругом позади него.
Махариши говорил высоким мелодичным голосом. Он рассказывал о медитации как о прямом пути к внутреннему миру и гармонии. Он сказал: “Трансцендентальная медитация естественным образом выводит ум за пределы нынешнего уровня опыта к более тонким стадиям опыта и, в конце концов, выводит его за пределы самого тонкого состояния опыта и оставляет его в состоянии чистого осознания. Он уводит ум за пределы страхов и тревог, которые нас беспокоят. Достигая областей чистого сознания, чистого бытия, мы прикасаемся к источнику блаженства и энергии”.
Всё это, по его словам, может происходить быстро и легко, без смятения ума и без отказа от каких-либо жизненных удовольствий. Я не мог в это поверить, потому что считал, что путь к внутреннему миру и гармонии лежит через борьбу. Тем не менее он был весёлым и радостным, и его смех, казалось, воплощал то, что, как он обещал, будет доступно любому через медитацию. Стоя в конце зала, я молился, чтобы он был прав.
В тот вечер я решил отправиться в его ашрам – центр духовного пристанища в Ришикеше, чтобы научиться медитации. Отвлекшись от боли, которую я чувствовал, через несколько дней я сел на поезд в вагон третьего класса и отправился на северо-восток, в предгорья Гималаев. Когда наступило утро, бледно-лиловое небо освещало лесистые зелёные склоны, возвышавшиеся по обеим сторонам железнодорожных путей, мы въехали в Дехра Дун, город, расположенный недалеко от Ришикеша и известный своими двумя элитными британскими частными школами, храмами и одной из двух железных дорог.
Проехав на мотороллере-рикше за полтора часа 43 километра по дороге на высоте 1175 футов над уровнем моря, мы въехали в Ришикеш. Величие Гималаев начинается возвышением хребта Шивалик над городом, раскинувшимся на берегу Ганга. Для восьмисот миллионов индийских индусов Ганг – это Ганга Ма, или Мать Ганг, самая священная из рек, что делает Ришикеш центром паломничества, полным храмов и мест проживания для паломников. Центры йоги, медитации и философских исследований появились здесь с древних времен. Также в нём расположено множество ашрамов, как в городе, так и на холмах вокруг, таких как ашрам Махариши Махеш Йоги.
Я не знал, что там так много ашрамов, и спросил молодого человека, знает ли он, где находится ашрам Махариши. Он не знал, но сказал, что большинство ашрамов находится за рекой. Прогуливаясь по шумному городу, проходя мимо маленьких белых храмов, садху и нищих, я добрался до купальных ступеней для паломников, или гхатов, раскинувшихся вдоль реки. Ганг текла быстро. Вода была насыщенного изумрудно-зелёного цвета, и я нанял небольшую моторную лодку, чтобы переправиться через реку. Старый лодочник направил лодку через быстрое течение по широкой траектории, доставив нас к восточному берегу реки. Приближаясь к берегу, мы прошли перед гхатами на стороне Ганги со стороны Сваргашрама. Мужчины и женщины, молодые и старые, мылись и стирали белье под ярким солнцем. Когда лодочник отчалил, он указал на юг вдоль берега реки и сказал: “Ашрам Махариши, там”.
Не зная, что я ищу, я прошел полмили по галечному каменистому берегу реки, пока не увидел небольшой знак у подножия узкой тропинки. Сделанный из грубого дерева, на нём было грубо нарисовано слово “ашрам” с маленькой стрелкой, указывающей на небеса. После кружного и крутого подъёма через лесные заросли с пятнами больших лиловых полевых цветов я достиг вершины утёса. Был ранний полдень прекрасного дня. Оттуда однополосная грунтовая дорога, пролегающая вдоль скал в нескольких сотнях ярдов от города, привела меня к ашраму.
У въезда стояла выцветшая, жёлтая, деревянная калитка. Она была заперта, и на страже стоял человек в слегка потрёпанной темно-синей куртке Неру. Он не говорил по-английски, но сделал знак кому-то внутри, и невысокий молодой человек лет тридцати с красивым светло-коричневым цветом лица и короткой темной аккуратной бородкой подошёл поговорить со мной. Он представился тихим, тёплым голосом как Рагвендра, ученик Махариши, и спросил, чем он может мне помочь. Я сказал, что несколько дней назад был на выступлении Махариши в Делийском университете и пришёл учиться медитации. Рагвендра был доброжелателен, но твёрд: “Мне очень жаль, но ашрам закрыт, потому что здесь находятся ‘Битлз’ и их жены, и они проходят курс обучения учителей медитации”. Мне было нечего терять: “Вы должны меня взять на учёбу. Я испытываю сильную эмоциональную боль”. Он задумался на мгновение, а затем сказал: “Я спрошу Махариши. Предлагаю вам попить чаю, но я могу отсутствовать два или три часа”.
Я поблагодарил его, бросил свой рюкзак и сам плюхнулся на землю. Я понятия не имел, что “Битлз” будут в ашраме, и в тот момент это не было для меня хорошей новостью. Отдыхая у калитки, я написал письмо родителям и ещё одно письмо своей уже бывшей девушке, надеясь, что она передумает. Через несколько часов Рагвендра вернулся. Опять же, он был вежливым и доброжелательным.
– Мне жаль, сказал он, – Махариши сказал: “Не сейчас”.
Он объяснил, что в ашраме было шестьдесят медитирующих со всего мира, чтобы пройти курс профессионального учителя, а из-за присутствия “Битлз” и их жён ашрам был закрыт для всех посетителей и прессы. Недолго думая, я спросил: “Можно подождать?” Рагвендра был немного ошеломлен. Он сделал паузу, как будто пытался удостовериться в серьёзности моих слов, затем сказал: “Да” и добавил, что, поскольку я проделал весь этот путь из Канады, то могу спать в одной из двух старых армейских палаток из белой брезентовой ткани, стоящих возле дорожки на полянке под старыми тиковыми деревьями. Он добавил, что накормят меня “простой вегетарианской пищей”. В каждой палатке могло разместиться около шести взрослых, но в своей я был один. В другой палатке портной из местной деревни временно устроил магазин.
Каждый день медленно переходил в следующий, и я размышлял о своём стремлении “найти себя”, но на самом деле я хотел избавиться от своих сердечных страданий. Я очень хотел, чтобы меня научили медитации. Следующие несколько дней мы с Рагвендрой часто разговаривали. Добрый, порядочный, практичный человек, в его глазах всегда светилась радость, и всякий раз, когда мы смотрели друг на друга, то не могли удержаться от улыбок. Рагвендра был брахмачарьей, или монахом-новичком, и одним из ближайших учеников Махариши. Много лет он провёл в поисках гуру, и когда, наконец, два года назад встретил Махариши, то бросил учёбу на юридическом факультете и стал одним из его ближайших учеников.
Бурные мировые события 1968 года не отразились в Ришикеше. В это же время приехала мировая пресса, чтобы узнать, что там делают “Битлз”. Каждый день прибывало от 20 до 30 человек: съёмочные группы, репортеры радио и прессы: “Би-Би-Си”, американские кабельные каналы, журналы “Тайм”, “Сэтэди Ивнинг Пост”, “Пари Матч”, “Вог”, “Стерн”, итальянское и японское телевидение и прочие. Каждый день я наблюдал, как Махариши выходил из ворот, чтобы дать пресс-конференцию и ответить на вопросы. Говоря о “Битлз”, один британский репортёр спросил меня, не думаю ли я, что они “сошли с ума”.
За воротами Ашрама я провёл восемь дней. И вот однажды в одно туманное утро ко мне вышел Рагвендра. Он сказал, что я могу войти и начать обучение медитации, и я могу приходить в ашрам, брать с собой еду, но продолжать ночевать в палатке. Моё посвящение в трансцендентальную медитацию произошло в покоях Рагвендры, и мы были там только вдвоем. Мы сели, скрестив ноги, на белые футоны на полу и начали с короткой пуджи, традиционного индуистского подношения фруктов, цветов, ткани и молитв. После того, как Рагвендра спел древние молитвы на санскрите, он назвал мне мою мантру, или заклинание, которое я буду использовать в медитации. Мантрами могут быть слова, которые теряют своё значение при повторении, но моя была просто односложной конфигурацией букв, которые при произнесении давали мягкий звук. Он научил меня, как произносить звук беззвучно, внутри, и просто легко следовать за ним, слушая его, пока он не станет тишиной; и как повторять мантру до тех пор, пока не испытаю выход за пределы нормального бодрствующего сознания. Я закрыл глаза и несколько минут попробовал произносить мантру. Рагвендра попросил меня описать, что я почувствовал, чтобы убедиться, что я правильно использую технику. Затем, напомнив мне, что мантра принадлежит мне и является тайной, он оставил меня медитировать.
Я расслабился, закрыл глаза и позволил мыслям течь естественным способом. Когда я погрузился в размышления, внешний мир, казалось, отступил. Я больше не замечал ветра в деревьях или звука далеких разговоров. Затем, как наставлял Рагвендра, я мягко заменил мысли своей мантрой. Я молча произносил свой звук и слушал его, следуя за ним. Мысли пытались вернуться, но я снова и снова заменял их своей мантрой. Я потерял чувство времени, и на мгновение в моем сознании был только звук мантры. Когда звук стих, никакие словесные мысли не заменили его, и я остался в месте без звука и мыслей. На самом деле я не осознавал этого до тех пор, пока секундой позже голос в моей голове не сказал: “Эй! Получилось!” и сразу же вернулся к сознательному словесному мышлению.
Я не заснул, но это было очень спокойное место тишины и темноты. Я не знал точно, где я находился, но понимал, что был в состоянии какого-то глубокого умиротворения. Я почувствовал прилив энергии и понял, что, должно быть, превзошел себя. Я хотел испытать это снова, поэтому продолжил медитировать ещё около получаса. Это могло длиться секунду или две, или несколько минут – я не мог этого сказать. Однако большую часть времени я просто думал о вещах, и мои мысли казались более ясными и менее путанными, чем обычно.
Когда я остановился, то подождал около минуты, медленно открыл глаза и увидел яркое послеполуденное солнце. Моим глазам потребовалось мгновение или два, чтобы привыкнуть. Крик души исчез. Страдание ушло. Я чувствовал себя новорожденным цыпленком, только что выбравшимся из своей скорлупы в совершенно новую реальность. Я пошел к своей палатке, чувствуя себя отдохнувшим, спокойным, слегка эйфоричным, возбужденным от того, что я живу. Когда я сидел, то не мог не улыбнуться дружелюбным холмам. Я почувствовал мягкую физическую вибрацию в теле и тепло в сердце. Я почувствовал новое для себя чувство единства с миром. Я понял, что по-настоящему любить другого человека – это не собственничество или контроль над другим человеком, а открытость и поддержка. Удивительно, но я почувствовал счастье за свою девушку. И я понял, что бросил её до того, как она бросила меня. Я чувствовал себя по-другому, как будто во мне изменилось что-то глубинное. Было ли это частью “поиска себя”? Было ли это тем, что я искал? И можно ли было найти это внутри меня? Это было похоже на начало нового пути, и я испытывал чувство искренней благодарности.
В ту ночь несколько часов я просидел в уединении, глядя на звёзды. Вдалеке был слышен слабый шелест деревьев, воздух наполнил сладкий аромат жасмина. Обезьяны что-то лопотали между собой, а где-то внизу в долине кричал одинокий павлин. С дальней стороны ашрама ему ответил другой. Позволив мягкому, бархатному прикосновению ночи окутать меня, я почувствовал умиротворение».