22 октября 1966 г.
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Джордж и Патти возвращаются из Бомбея в Лондон».
Джордж: «Я вернулся в Англию в конце октября».
Алан Клейсон (автор книги «Великая четверка»): «Харрисоны вернулись в необычайно дождливую британскую осень – Джордж с щегольской бородкой, и оба обладающие новыми, более зрелыми доктринами и концепциями».
Джошуа М.Грин (автор книги «Здесь восходит солнце»): «Собравшимся в аэропорту журналистам, жаждавшим написать об их возвращении, Джордж сказал: «Большинство людей имеют неверное представление об Индии, которая всегда ассоциируется с нищетой, страданием, голодом. Но там есть нечто другое. Там люди обладают духом, красотой и праведностью. Мне кажется, только в Индии можно найти людей, наделённых невероятным духовным могуществом. Именно этому я пытался научиться».
Джордж: «Каждый должен улучшать свою карму, чтобы избежать реинкарнации, и всякое такое».
Алан Клейсон (автор книги «Великая четверка»): «Мораль на Западе приходит в упадок, полагал он, потому что «мы не любим дисциплину, а она, как я выяснил, имеет важное значение, поскольку единственный способ для индийских музыкантов стать великими – подчинение гуру или учителю, на которого они хотят быть похожими». Благосостояние «Битлз» было «достаточно высоким, чтобы продемонстрировать нам, что оно нематериально. Мы слишком заняты материальными вещами, но они мало что могут дать нам, поскольку являются преходящими».
В Индии Харрисоны приобщились к вегетарианству, и Джордж начал есть руками, как истинный индус. Отныне в Кинфаунсе подавали блюда, обычные для Бенареса, но экзотичные для Эшера. Меню обычно включало пакора (пирожки с цветной капустой и горохом, жаренные в перетопленном масле), самоса или освящённый прасадам. На десерт можно было получить расамлай (молочная сласть) и ласси (йогурт, разведённый розовой водой)».
Нат Вейс (адвокат, близкий друг Брайена Эпстайна): «Спустя несколько месяцев [после попытки самоубийства], Брайен снова решил наложить на себя руки, но это была робкая попытка. Мне кажется, он терял веру в себя: раньше его предсказания всегда сбывались, а теперь он все чаще ошибался. К тому же, в этот период он круто торчал на ЛСД. С ним стало очень трудно работать. Я почувствовал это, когда в октябре он снова приехал в Штаты».
Ник Мейсон (ударник «Пинк Флойд»): «Лондонская свободная школа собиралась в старом доме на Тависток-Кресент в Ноттинг-Хилле, который принадлежал Роне Ласлетт – основательнице Ноттинг-Хиллского карнавала. Для выживания свободной школе нужны были деньги, а организаторы к тому же хотели учредить новостной и информационный листок, чтобы рассказать всем о новом андеграунде. Питер Дженнер и Эндрю Кинг (прим. – менеджеры «Пинк Флойд») нашли решение. Подобно всем славным сынкам викариев, они знали: чтобы раздобыть деньги, надо использовать либо тягу к висту, либо танцы. Вист не очень подходил, так что Лондонская свободная школа сняла местный церковный зал у церкви Всех Святых в Поуис-Гарденз, что в Ноттинг-Хилле, и запустила туда «Пинк Флойд Саунд» (со времени выступления в клубе «Марки» мы решили придерживаться названия группы, придуманного Сидом Барретом) в качестве музыкального сопровождения «поп-танцев».
Подобная перспектива нас, пожалуй, не сильно обрадовала: от наших новых менеджеров мы ожидали большего, нежели выступления в церковных залах. Однако, по сути, этот зал оказался для нас одной из лучших концертных точек, поскольку район Лондон-B11 стремительно утвердился в качестве центра альтернативного движения. Весь Ноттинг-Хилл стал самым интересным местом Лондона, чему способствовало множество факторов, в том числе невысокая квартплата, мультикультурные обитатели, вспышки активности вроде Лондонской свободной школы и процветающая нелегальная торговля наркотиками. Для борьбы с последней местная полиция также развила кое-какие креативные навыки, в основном связанные с фабрикацией вещественных доказательств. Это было что-то новое для интеллектуальных радикалов: не считая разгона маршей за ядерное разоружение, средние классы редко сталкивались с более темной стороной закона.
Зал церкви Всех Святых сам по себе был ничем не примечательным: высокий потолок, деревянная обшивка и помост в дальнем конце делали его двойником бесчисленных церковных зданий по всей земле. Однако намеченное событие быстро обрело индивидуальность. Аудитория порядком отличалась от любителей ритм-энд-блюза и зрителей «Вершины популярности». Помимо местной хипповой братии здесь собрались действующие или бывшие студенты, которые гордились статусом фриков. Они сидели на полу или раскачивались, размахивая руками, наглядно демонстрируя процесс, который вскоре приобретёт известность под названием «колбаситься». Они ничего не ждали и были готовы ко всему, а зачастую пребывали в настолько химически изменённом состоянии, что находили сохнущую краску не только очень интересной, но и имеющей глубокую важность. На нас эти зрители произвели просто колоссальный эффект. На все импровизационные секции они откликались настолько живо и настолько некритично, что мы предпочли расширение этих самых секций простому прогону кавер-версий.
Световые шоу играли важную роль на представлениях в церкви Всех Святых: события воспринимались как «хеппенинги», и людей поощряли в них участвовать при малейшем желании. Сначала слайды проецировала одна американская парочка, Джоэл и Тони Браун. Когда же им пришлось вернуться в Штаты, световые шоу стали уже достаточно важным элементом, чтобы Питер, его жена Суми и Эндрю сконструировали новый вариант проектора. В целях экономии и ввиду отсутствия знакомств в среде театральных осветителей, Эндрю и Питер решили не обращаться к профессиональным осветительным компаниям, а вместо этого отправились прямиком в местный магазин электротоваров и затарились там домашними прожекторами, обычными выключателями, гелями и канцелярскими кнопками – наверняка им дали скидку как оптовым покупателям. Вся эта стандартная осветительная аппаратура была смонтирована на деревянных рейках, прибитых гвоздями к поперечным планкам. Затем получившееся хитромудрое устройство было подключено к сети, и свет стал просто включаться и выключаться по мановению руки. Да, все это была чистой воды самодельщина, но для своего времени она оказалась поистине революционной – ни у одной другой группы не было подобной иллюминации.
Статья в журнале «Мелоди мейкер» от 22 октября 1966 года даёт определенное представление о нашем типичном тогдашнем концерте: «Слайды были превосходны – цветные, пугающие, причудливые, прекрасные, – однако все они казались чуть пресными в холодной реальности зала церкви Всех Святых. Психоделическая версия «Луи Луи» (Louie Louie) была вполне на уровне, но если бы члены группы смогли совместить свой электронный авангард с мелодичными и лирическими песнями – оставив штампы ритм-энд-блюза, – они смогли бы очень неплохо преуспеть в ближайшем будущем».
Наш репертуар включал всё меньше стандартов ритм-энд-блюза и всё больше песен Сида Барретта – многие из которых сформировали основу нашего первого альбома. Классика ритм-энд-блюза чередовалась с нашими более длинными композициями.
Хотя этот цикл выступлений собирал постоянную аудиторию и нас начинали идентифицировать с тем, что уже можно было определить как «андеграунд», мне кажется, что никто из членов группы не сознавал важность самого движения. Мы симпатизировали его целям, но совершенно определённо не были активными участниками. Мы наслаждались общением со многими вовлечёнными в это движение личностями – Джоном «Хоппи» Хопкинсом, Роне Ласлетт и черным активистом Майклом Эксом, – однако наш реальный интерес заключался в том, как бы встроить всё это дело в музыкальный бизнес и купить новую аппаратуру, а никак не в идеалах свободной прессы».