30 октября 1960 г.
Джордж: «Закончив [выступление ночью], мы завтракали. Все вокруг были навеселе: музыканты, слушатели – вообще все с Сан-Паули. Все шли, куда-нибудь перекусить, еще выпить».
Общепит Гамбурга, фото 1960 г.
Джордж: «Потом, в воскресенье утром, отправлялись на рыбный рынок (так и не знаю, зачем). Мы просто бродили под солнцем, вялые, как тритоны, невыспавшиеся. В конце концов, мы отправлялись спать. Воскресное выступление начиналось рано, но заканчивалось не слишком поздно».
Гамбург, фото 1960 г.
Алан Уильямс: «Бруно Кошмидер распалялся до бешенства по поводу того, что «Битлз» проводили слишком много времени в других клубах».
Джордж: «В свободное время мы ходили туда [в клуб «Топ Тен»] послушать Шеридана и других – тех, кто выступал там».
Рик Хэрди (он же Рик Ричардз, группа «Джетс»): «Иногда, когда «Джетс» выступали в «Топ Тен», во время перерыва в «Кайзеркеллере» к нам заходили «Битлз», чтобы посидеть с нами».
Из интервью с Роем Янгом:
Тони Коппл: Алан Уильямс говорит, что «Битлз» ходили в «Топ Тен» смотреть на Тони Шеридана, на его работу, стиль и технику. Насколько точен Уильямс, что они учились у Тони Шеридана?
Рой Янг: Абсолютно! Вы постоянно видели Джона с Джорджем у сцены, наблюдающими за каждым движением Тони. Они его копировали. Они на самом деле копировали многие его движения: стиль, манеру игры, как он стоял. Джон стоял именно как Тони.
Алан Уильямс: «Я говорил ему: «Послушай, Бруно, ты не можешь требовать от ребят, чтобы они каждую чёртову минуту торчали в твоём кабаке. Они делают свою работу, они играют лучше, чем кто бы то ни было. Чего ещё ты от них хочешь?». Он меня не слушал. Я знал, что он разругался с «Битлз», и они не собирались работать на него дальше. Я думаю, он сам это понимал, но это лишь ещё сильнее обостряло ситуацию.
Однажды вечером «Битлз» отправились в клуб «Топ Тен» на Репербане, чтобы увидеть своего идола, Тони Шеридана. И они не только завернули за угол, чтобы поглазеть на Тони, они – о, ужас, шок – взялись за инструменты и начали ему аккомпанировать!».
Бэрри Майлз: «В этот день Тони Шеридан и Лэйн Хайниз вместе с «Битлз» сыграли музыкальную импровизацию на сцене клуба «Топ Тен», исполнив семидесятиминутную версию песни «Что я сказал» (What’d I Say)».
Джон: «Мы должны были выкладываться изо всех сил, должны были просто вылезти из кожи, чтобы нас, наконец, приняли. В Ливерпуле мы играли подряд не больше часа, исполняли наши лучшие номера, одни и те же, раз за разом. В Гамбурге же нам приходилось выступать по восемь часов подряд, так что поневоле надо было находить все новые способы играть. Некоторые исполняемые нами песни растягивались минут на двадцать, и мы засовывали в них штук по двадцать соло».
Альберт Голдмен: «Пришлось также научиться играть каждую вещь как можно дольше».
Джон: «Каждый номер мы растягивали минут на двадцать, чтобы получалось подольше. С тех пор мы всегда выступали в этом стиле».
Альберт Голдмен: «В первый раз, когда они растянули песню Рэя Чарлза «Что я сказал» на двадцать минут, то сделали открытие: многократный повтор музыкальных фраз производил на публику невероятный эффект».
Джон: «Пол мог играть «Что я сказал», наверное, целых полтора часа».
Тони Крэйн (Группа «Мерсибитс»): «У Пола Маккартни на шее висела гитара, на которой он не играл. Обычно они заканчивали свои выступления песней «Что я сказал», и Маккартни впадал в какой-то сумасшедший экстаз — я даже Мика Джаггера таким не видел. Он все время танцевал, не останавливаясь ни на секунду, и это смотрелось великолепно».
Пол: «Песня «Что я сказал» всегда заводила зрителей. Она была одной из лучших в нашем репертуаре. Все это напоминало попытку попасть в Книгу рекордов Гиннесса – мы соревновались, кто кого переиграет. Это отличная песня, в ней лучший вступительный риф, какой я когда-либо слышал. И будь у нас «Вурлитцер» (а его у нас не было), этот риф можно было бы тянуть часами. А затем начинались слова: «Скажи своей маме, скажи папе. Я увезу тебя в Арканзас. Видишь девушку в красном платье…». Мы несколько растягивали запев, а затем вступал хор: «Объясни, что такого я сказал?» – и это продолжалось часами. А потом звучало потрясающее: «О, да!» – и зрители начинали подпевать».
Джон: «Насколько мне известно, на этой пластинке впервые было записано электрическое пианино. С песни «Что я говорю» начались гитарные записи. Ни у кого из нас не было электрического пианино, поэтому мы пытались сымитировать его звуки на гитаре. До того все играли примерно так, как на рок-н-ролльных пластинках Литтл Ричарда, как в «Люси» (Lucille), где звучит саксофон и гитара. С песни «Что я сказал» началась новая музыка, которая продолжается и сейчас».
Бэрри Майлз: «В этот день группа «Битлз» заключила устное соглашение с Петером Экхорном играть в клубе «Топ Тен» в апреле следующего года, при условии, что он разберется с иммиграционной проблемой. Кроме того, также у группы появились предварительные планы на работу в Берлине в начале 1961 года, которые подразумевали, что группа не собиралась возвращаться в Ливерпуль в течение многих месяцев».
Пол: «Однажды вечером мы сыграли в клубе «Топ Тен», и пришли все посетители «Кайзеркеллера». «Топ Тен» был намного более лучшим клубом, и мы решили принять предложение менеджера выступать там».
Петер Экхорн: «В то время в Гамбурге они работали в «Кайзеркеллере», но он им не нравился, поэтому они пришли ко мне и спросили, есть ли какая-нибудь работа в клубе «Топ Тен». Чтобы показать, что они могут, они сыграли для меня пару номеров. Они мне понравились. Я сказал, хорошо, я могу дать работу».
Алан Клейсон: «1 декабря заканчивался контракт Петера Экхорна с группой «Джетс». Экхорн предложил «Битлз» не только более высокую зарплату, но и комнату с кроватями на втором этаже здания клуба, представлявшуюся роскошными апартаментами по сравнению с их убогой норой в «Кайзеркеллере» (прим. – кинотеатре «Бэмби»). Кроме того, согласно отзывам «Джетс», Петер был щедрым человеком и от него можно было ожидать премий и других добавок к зарплате, если дела клуба шли хорошо. И, наконец, клиентами «Топ Тен» в основном были не рэкетиры, головорезы и моряки, а туристы и тинейджеры из среднего класса».
Джордж: «Менеджер переманил нас у Бруно Кошмидера, пару раз мы уже играли там. В том клубе атмосфера была приятной, там была, хорошая аппаратура, зал выглядел гораздо лучше, да и платили там больше».
Алан Уильямс: «Владельцы гамбургских ночных заведений всегда настаивали на включение в контракты с группами особенного пункта. Для страховки. Вот такого, например: «Исполнители не должны, без письменного разрешения администрации, появляться в любом публичном месте в радиусе двадцати пяти миль от места их выступлений, указанного в настоящем контракте, в течение 30 недель до, во время и 30 недель по окончании этого ангажемента…». Изложено всё очень основательно. По-тевтонски. Мило, уютно и сердито.
После своей ночной работы, или даже во время их «powzer» – перерыва, оговорённого контрактом – «Битлз» шли в клуб «Топ Тен» за углом на Репербане. Это было и есть великое заведение, управляемое высоким, симпатичным парнем, с мягкой манерой разговора, которого звали Петером Экхорном. Он стал настоящим другом для «Битлз». Они шли туда не только, чтобы увидеть Петера и выпить пива в баре-автомате в задней части клуба, но также увидеть игру Тони Шеридана, этого великого певца и гитариста. Они считали Тони артистом высочайшего класса. Он был для них не иначе, как настоящим идолом в те дни, и они многому учились, перенимая его стиль и технику. О чём «Битлз» не догадывались в течение некоторого времени, это то, что герр Штайнер, тот самый парень из лондонского «Рая и Ада», который теперь работал у Бруно переводчиком, ещё и стучал на них своему боссу. У него было задание следить за «Битлз», если они будут заходить в любые другие клубы в квартале.
Глупые мальчишки. Ведь, прямо там, в центре аудитории [клуба «Топ Тен»], находился известный вам информатор. Герр Штайнер, собственной персоной. Герр Штайнер, когда-то служивший в «Рае и Аде» на Олд-Комптон-Стрит в Сохо, через дорогу от «Ту Айз». С горящими глазами Штайнер тут же полетел к своему хозяину и работодателю с несвязным докладом об ужасной новости. Бруно вновь выдрал на себе волосы (у него вообще не осталось волос, если вы спросите меня!).
Когда Штайнер прибежал назад и рассказал Бруно, что он видел его разлюбезных «Битлз» в «Топ-Тене» у Петера Экхорна, Бруно безумел и сыпал всеми возможными отвратительными немецкими ругательствами. Бруно не нравилось, что «Битлз» водят компанию с Тони Шериданом, поскольку Тони когда-то сбежал из «Кайзеркеллера», и его фанаты ушли вслед за ним в «Топ-Тен». Парни ненавидели Штайнера за его стукачество, и при случае всегда открыто говорили, что добра ему они не желают, и что однажды его обязательно постигнет физическая кара за все его делишки. Впрочем, нелюбовь Бруно к их походам в другие клубы за парой кружек пива, ничуть их не тревожила. Они даже играли вместе с другими группами, если были в настроении.
Бруно всегда выговаривал ребятам по поводу этих их прогулок по Репербану. Они должны оставаться в клубе, говорил он. Они должны иногда дышать свежим воздухом, отвечали «Битлз». С «Битлз» было всё о’кей. Бруно знал, что если он нажмёт на них слишком сильно, они просто пошлют его, куда подальше, независимо от обстоятельств. Конечно, «Битлз» нарушили свои соглашения, появившись на сцене вместе с Тони, «ну, и хрен с ним», говорили они – их контракты и так подходили к концу. «Он всегда нас пугает, Эл». «Он не оставит нас в покое». «Он не выпустит нас из своего поля зрения». «Он любит нас». «Ага, очень смешно!».
Но в контрактах было указано, черным по белому с добавлением пятен пива, что они не могли выступать в радиусе двадцати пяти миль от «Кайзеркеллера» за тридцать недель до и тридцать недель после того, как отыграют у Бруно. Вот так. Кошмидер был синий от злости. Ребята скалили зубы. «Прости, босс». «Больше не будем». «Обещаем». «Было-то всего один раз». «Отпустите нас, мистер». Что-то вроде этого».
Филипп Норман: «Кошмидер предупредил их через Пита Беста, что если «Битлз» перейдут к Экхорну, то их прогулки в вечерней темноте могут стать опасными. Но протекция Хорста Фашера давала им право пренебречь этим предостережением».
Росс Бенсон: «Намерение перейти в «Топ Тен» был неосторожным шагом со стороны «Битлз». Кошмидер, хотя и был маленького роста, вполне мог постоять за себя, и подобное покушение на его бизнес отнюдь не вызвало у него радости. Кошмидер предупредил их, что если они сделают это, то уже никогда не смогут выступать в Германии. И это не было пустой угрозой. Владельцы клубов таких районов, как Репербан, всегда отличались жесткостью при заключении контрактов. Спенсер Мейсон вспоминает, как видел возле соседнего клуба «Блю Петер» мертвого человека: «Он лежал там долгое время, и никто не осмеливался подходить к нему». Здесь была вотчина Кошмидера, жившая по собственным законам».
Пит Бест: «Он мог бы, переломать нам ноги или, того хуже, вообще убить, и это было в его власти».
Бэрри Майлз: «Вечером выступление групп «Битлз» и «Рори Сторм и Ураганы» в клубе «Кайзеркеллер»».