10 января 1959 г.
(условная дата)
Синтия: «Моё чувство к Джону впервые проявилось как-то очень странно. Это случилось однажды во время лекции, за которой сразу должен был начаться семинар. Всех студентов средних курсов попросили собраться в лекционном зале для участия в дискуссии. Как обычно, мы разношёрстной толпой ввалились в лекционный зал.
В атмосфере общего шума и гама я вдруг заметила, что сижу прямо за спиной Джона и дружков из его команды. Я сидела за одной из задних парт, Джон — на несколько рядов впереди меня. Началась лекция, то и дело прерываемая, как обычно, отдельными «леннонизмами», за которыми следовали смешки и выкрики. Я откровенно наслаждалась этим «выступлением» – до того момента, когда сидевшая рядом с Джоном моя подружка вдруг стала поглаживать его волосы. Моя подруга Хелен Андерсон, которая сидела позади Джона и была с ним в приятельских отношениях, неожиданно наклонилась к нему и погладила по голове. Хелен не была влюблена в Джона, это был просто дружеский жест в ответ на какую-то очередную его шутку.
Во мне что-то запротестовало. Сначала я почувствовала раздражение. Но потом поняла, что это ревность. Господи, и какой же порыв ревности тут меня обуял! Я и сама удивилась. С этого момента Джон захватил меня целиком. Честно говоря, никогда раньше мои чувства не подвергались такому испытанию, и я растерялась».
Джон: «Синтия была настоящей коротышкой. И чванливым снобом до мозга костей. Мы с Джеффом Мохаммедом часто подтрунивали над ней, высмеивали ее. «Тише! – кричали мы. – Хватит выражаться! Здесь Синтия».
Синтия: «Я обнаружила, что прихожу в класс раньше всех, чтобы сесть рядом [с Джоном]. После зимних каникул я поняла, что влюбилась в него, за что всячески себя ругала: дескать, это же просто смешно, он мне совершенно не подходит.
Уроки шрифтов стали моей навязчивой идеей. Только в эти дни я встречалась с ним достаточно близко. Я приходила раньше всех и садилась поближе к тому месту, где он сидел на прошлой неделе. Для чего? Я и сама не знала. Я не могла понять, как и почему меня так тянет к нему. Ведь он ни в чём не соответствовал моему представлению об идеальном мужчине. Даже мысль о том, что он может стать моим любовником, пугала до смерти. Мне просто надо было получше рассмотреть предмет моего увлечения. И после занятий я поджидала его во дворе, в надежде перекинуться с ним словечком.
Естественно, я никак не проявляла свои чувства, я и не могла. Нерешительность всегда была моим врагом №1. Впрочем, не думаю, чтобы он в то время обращал свое внимание на меня. Я была для него простушкой, у которой всегда можно занять что-нибудь из инструментов художника и над которой можно иногда подшутить. Он жил совсем в ином мире. Он и не думал ухаживать за мной. Не подозревал, что нравится мне. Думаю, ему и теперь в голову не приходит, сколько времени я тратила, чтобы увидеть его».