2 июля 1956 г.
(условная дата)
Натсфорд — город и гражданский район в унитарной единице Восточный Чешир и церемониальном графстве Чешир в Северо-Западной Англии. Расположен в 19 км к юго-западу от Манчестера, 40 км к востоку от Ливерпуля и 18 км к северо-западу от Маклсфилда.
Джоанна Данхэм (как и Брайен Эпстайн училась в Королевской академии драматического искусства): «Шестнадцатилетняя Соня Селигсон была одной из самых заметных еврейских девушек в Ливерпуле. Белокурые волосы, голубые глаза, экзотические шляпки, модная и несколько вызывающая манера одеваться. Она происходила из обеспеченной еврейской семьи, ее отец, Франк Селигсон, был известным в городе ювелиром, а мать, Этель, пианисткой.
Брайен и Соня познакомились в лобби ливерпульского отеля «Аделфи». Брайен сидел в противоположной части комнаты с несколькими друзьями, актерами ливерпульского драматического театра, и их оживленная беседа привлекла внимание Сони. Через несколько дней Брайен позвонил ей домой. У них оказалось много общего, в том числе горячее увлечение театром, и пара договорилась встретится на Бело-Голубом Балу, в том же отеле «Адельфи».
Через несколько дней Брайен пригласил ее в ресторан. Так завязались их отношения».
Соня Селигсон: «У меня до того не было парня, и когда я встретила Брайена, то была очарована им с первой минуты. У него были безупречные манеры, он умел сделать так, чтобы девушка чувствовала себя особенной, всегда открывал мне дверь, умел себя вести, замечательно одевался. Он проявлял огромный интерес и к моей одежде, всегда замечал, во что я одета, и всегда говорил, что я замечательно выгляжу».
Джоанна Данхэм: «На каждую встречу Брайен приходил с подарком. Это могла быть коробка конфет, цветы, альбом их общей любимицы Марлен Дитрих, который он подписал для Сони: «Со всей моей любовью, Брайен», либо коробочка духов Кристиан Диор. Молодой человек определенно умел красиво ухаживать за девушкой».
Соня Селигсон: «Иногда я находила ужасные, саркастические записки в кармане своего пальто. Некоторые были направлены против меня, другие против Брайена. Моя мать говорила, что нас просто хотят рассорить. Было очень мало людей, которые не любили Брайена Эпстайна,
и происходила эта нелюбовь от зависти, обычной зависти к успешному человеку. Мне кажется, все в нашей еврейской ливерпульской общине гордились, что среди нас есть такой человек, как Брайен, поскольку и тогда, в 21 год, на его челе была печать гения.
Брайен был очень ревнив, всегда расспрашивал, что я делала в его отсутствие. Через некоторое время он познакомил меня со своими родителями. Однажды, во время вечеринки в доме их общего друга Малькольма Шифрина, Брайен выпил немного больше, чем обычно, и сделал мне предложение. Я была несказанно обрадована, но и в некотором замешательстве: он никогда не строил совместных планов, так сказать, на трезвую голову. На следующий день он позвонил и сказал, что имел в виду каждое слово, которое произнес прошлым вечером, но торопиться со свадьбой ему бы не хотелось».