24 декабря 1947 г.
Гарри Харрисон (брат Джорджа): «Мы жили на Арнольд-Гроув 12».
Джордж: «Дом 12 по улице Арнольд-Гроув стоял в небольшом тупичке, где дома шли непрерывным рядом, а за маленькими двориками позади шла узкая аллея для прохода. Дверь дома выходит прямо на улицу, с улицы попадаешь в гостиную, за ней еще одна комната и лестница наверх. Наверху две спальни».
Гарри Харрисон (брат Джорджа): «Две комнаты наверху, и две внизу».
Джордж: «Каждая нижняя комната была площадью девять квадратных метров (очень маленькие). Маленькая железная кухонная плита находилась в задней комнате, которая являлась кухней, где на огне стоял чайник, и рядом стояла духовка».
Гарри Харрисон: «Обогревались углем».
Джордж: «Зимой в доме было холодно».
Гарри Харрисон: «В доме было очень холодно».
Джордж: «[В доме на Арнольд-Гроув] у нас была цинковая ванна, она была большой и висела на стене на улице. Мы вносили её в дом и ставили перед кухонным камином, а затем наполняли её горячей водой из кастрюль и чайников. Хорошее место, чтобы помыть голову, Ливерпуль. Приятная мягкая вода.
Все, кто жил в таких домах – а на самом деле в большинстве домов до 50-х и 60-х годов – помнят, какой холодной она могла быть. В Британии было очень слаборазвитое центральное отопление (конечно, не было никакого отопления в маленьких домах в Ливерпуле и подобных городах), а во время войны и в послевоенные годы было чрезвычайно мало топлива».
Сева Новгородцев: «В те годы в Британии о центральном отоплении почти не слыхали, а в войну и после войны с топливом было плохо».
Гарри Харрисон: «Электричества не было. За домом маленький дворик. Туалет там же, во дворе».
Джордж: «Холодно? Было холодно в те времена, холодно. У нас был только один камин. Ледяной холод. Лишь один камин в одной комнате. Никакого отопления. Зимой на окнах лежал лёд. На самом деле тебе приходилось класть в постель бутылку с тёплой водой и в течение часа перемещать её там, прежде чем забраться в кровать (ты постоянно бегал наверх, чтобы перемещать бутылку), затем скидывал с себя одежду и запрыгивал в постель. А потом – ооооооооооох – лежал неподвижно и к следующему утру, когда ты только согревался, тебя будили – «вставай-ка, пора в школу» – и ты высовывал руку из-под одеяла. Мороз. Ох, Боже.
Снаружи располагался небольшой дворик, который был почти весь вымощен, не считая небольшого участка, где была клумба шириной в тридцать сантиметров. Там был туалет, мусорный ящик, прилаженный к задней стене, и какое-то время у нас был маленький курятник, где мы держали петухов».
Хантер Дэвис: «Однажды [летом] – это одно из самых ранних воспоминаний Джорджа – он вместе с братьями Питером и Харолдом отправился покупать живых цыплят по 6 пенсов за штуку».
Джордж: «Мы принесли их домой. Мой и Харолда оба сдохли, а цыпленок Питера все рос и рос на заднем дворе. Он стал огромным и злобным. Все люди настолько его боялись, что заходили только через парадный вход, а с черного – ни за что. Мы съели его на Рождество. Пришел парень и свернул ему шею. Помню, как он висел вниз головой, на веревке».
