14 апреля 1969 г.
Семейный портрет Маккартни, фотостудия “Бассано и Вандик”, из коллекции лондонской Национальной портретной галереи, 14 апреля 1969 года (согласно веб-странице Национальной портретной галереи).
прим. – “Студия Бассано и Вандика”.
Александр Бассано (10 мая 1829 – 21 октября 1913) – английский фотограф, который был ведущим портретистом королевской семьи и высшего общества викторианского Лондона; известен своей фотографией графа Китченера на плакате “Лорд Китченер хочет вас в армию” во время Первой мировой войны и своими фотографиями королевы Виктории.
Карл Вандик (17 января 1851 – 18 ноября 1931) – английский фотограф; с 1882 года он владел студией на Глостер–роуд, где фотографировал британскую королевскую семью, включая королеву Викторию, короля Георга V, а также других известных людей, таких как Александр I Югославский, Кристиан X датский, Буффало Билл и Энрико Карузо; в 1901 году студия переехала в Букингемский дворец. В 1964 году компания стала называться “Студия Бассано и Вандика”; в 1965 году в её состав вошла студия “Эллиот и Фрай”.
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «В этот день Джон и Йоко приехали к Полу домой на Кавендиш-авеню, чтобы Пол мог проработать с Джоном над композицией “Баллада о Джоне и Йоко” (The Ballad Of John And Yoko). Несмотря на проблемы в бизнесе, к сотрудничеству в написании песен они всегда относились большим уважением, и это было основным источником дохода для них обоих».
Пол: «Джону не терпелось, поэтому я был рад ему помочь. Он принёс её [песню] на Кавендиш-авеню, чтобы я помог ему дописать последний куплет, с которым у него возникла небольшая проблема. Он знал, что всегда может пропустить пару предложений, прийти ко мне зная, что мы всегда заканчиваем их. Это было гарантированное решение.
Когда Джон и Йоко пришли, он сказал: “У меня есть песня обо мне и Йоко, и мне не терпится записать её. Я хочу позвонить в студию, выбрать время, и мы могли бы заняться этим прямо сейчас. Ты мог бы сыграть на басу и на барабанах”.
В то время отношения между нами действительно разладились, особенно между мной и Джоном. Это было очень нервное время. Мы стали больше похожи на разрозненных людей, чем на сплочённую группу. Когда мы собирались вместе, атмосфера была тягостно-тяжёлой.
Помню, что Джон пришёл ко мне домой и попросил помочь закончить “Балладу о Джоне и Йоко”, которую он в основном уже написал. Я мало что сделал для этого, но он хотел, чтобы я помог с записью. Он хотел приехать в тот же день и записать её, потому что знал, что я смог бы сыграть на басу и барабанах, а он – на гитаре, так что он знал, что у нас всё получится. Это был просто вопрос оперативности.
Он привлек меня к этому, потому что знал, что это отличный способ записать песню. “Мы заедем в студию на Эбби-Роуд. Кто живет поблизости? Пол. Кто будет на ударных? Пол. Кто умеет играть на басу? Пол. И кто это сделает, если я попрошу его по-хорошему? Пол”. Он вовсе не стеснялся просить. Вероятно, он сказал что-то вроде: “У меня есть песня, которую я хочу записать. Можешь прийти?” И я, наверное, ответил: “Да, почему бы и нет?”. В конце концов, я думаю, что участие в этой сессии с ним и Йоко способствовало тому, что позже у нас было немало дружеских встреч и бесед. Однако я чувствовал, что наши отношения рушатся, хотя нам по-прежнему удавалось что-то создавать вместе».
Джон: «Я написал её в Париже во время нашего медового месяца. Он был у нас ещё до свадьбы. Это произведение журналистики, народная песня. Она похожа на традиционную народную балладу. Это просто история о том, как мы поженились, поехали в Париж, в Амстердам и всё такое.
Мы хотели пожениться на пароме, пересекающем Ла-Манш. Это была романтическая часть, но когда мы приехали в Саутгемптон, то не смогли сесть на него, потому что она [Йоко] не была англичанкой и не смогла получить дневную визу, чтобы пересечь Ла-Манш. Нам сказали: “В любом случае, вы не можете зарегистрировать брак. Капитану больше не разрешается этого делать”.
Я намеревался пожениться на автомобильном пароме, и мы бы прибыли во Францию женатыми, но они не захотели этого делать. С круизным лайнером у нас получилось не лучше. Мы обращались в посольства, но для этого требовалось три недели проживания в Германии или две недели во Франции.
В Париже мы позвонили Питеру Брауну и сказали: “Мы хотим пожениться. Куда мы можем поехать?” Он перезвонил и ответил: “Гибралтар – единственное подходящее место”. Ладно. “Хорошо, поехали!” И мы отправились туда. Мы выбрали Гибралтар, потому что там тихо, по-британски и дружелюбно.
Это “Геркулесов столб”. В какой-то период его символически называли Концом света. Есть ещё одно название, кроме “Геркулесов столб”, но считалось, что оттуда открывается таинственный внешний мир, поэтому это было похоже на Врата в другой мир. Нам это понравилось в символическом смысле и как прочный фундамент наших отношений.
Всё это было очень романтично. Всё это есть в песне “Баллада о Джоне и Йоко”. Если вы хотите знать, как всё произошло, то это там. Гибралтар был похож на маленький солнечный сон».
Standing in the dock at Southampton. Стоим на пирсе в Саутгемптоне.
Trying to get to Holland or France. Пытаясь добраться до Голландии или Франции.
The man in the mac said, “You’ve got to go back”, Мужчина в макинтоше сказал: “Вам следует вернуться”,
You know, they didn’t even give us a chance. Знаете, нам даже не дали шанса.
Christ, you know it ain’t easy, Христос, ты же знаешь, что это нелегко,
You know how hard it can be. Уж ты-то знаешь, как это может быть тяжело.
The way things are going, Судя по тому, что происходит,
They’re gonna crucify me. Они собираются распять меня.
Finally, made the plane into Paris. Наконец, добрались на самолете до Парижа.
Honeymooning down by the Seine. Медовый месяц на берегу Сены.
Peter Brown called to say, “You can make it okay, Питер Браун позвонил и сказал: “Вы можете достигнуть своей цели,
You can get married in Gibraltar, near Spain”. Вы можете пожениться на Гибралтаре, рядом с Испанией”.
Christ, you know it ain’t easy, Христос, ты же знаешь, что это нелегко,
You know how hard it can be. Уж ты-то знаешь, как это может быть тяжело.
The way things are going, Судя по тому, что происходит,
They’re gonna crucify me. Они собираются распять меня.
Drove from Paris to the Amsterdam Hilton. Приехали из Парижа в амстердамский отель “Хилтон”.
Talking in our beds for a week. Целую неделю мы разговаривали в постели.
The news people said, “Say what you doing in bed?” Репортеры спросили: “Скажите, что вы делаете в постели?”
I said, “We’re only trying to get us some peace”. Я сказал: “Мы всего лишь пытаемся добиться хоть какого-то мира”.
Christ, you know it ain’t easy, Христос, ты же знаешь, что это нелегко,
You know how hard it can be. Уж ты-то знаешь, как это может быть тяжело.
The way things are going, Судя по тому, что происходит,
They’re gonna crucify me. Они собираются распять меня.
Saving up your money for a rainy day. Копим деньги на чёрный день.
Giving all your clothes to charity. Отдаём всю свою одежду на благотворительность.
Last night the wife said, “Poor boy, when you’re dead, Вчера вечером жена сказала: “Бедный мальчик, когда ты умрёшь,
You don’t take, nothing with you but your soul”. Ты не возьмёшь с собой ничего, кроме своей души”.
Think! Подумай!
Made a lightning trip to Vienna. Совершили молниеносную поездку в Вену.
Eating chocolate cake in a bag. Съели в мешке шоколадный торт.
The newspaper said, “She’s gone to his head, В газете написали: “Она вскружила ему голову,
They look just like two gurus in drag”. Они выглядят точь-в-точь как два гуру в женской одежде”.
Christ, you know it ain’t easy, Христос, ты же знаешь, что это нелегко,
You know how hard it can be. Уж ты-то знаешь, как это может быть тяжело.
The way things are going, Судя по тому, что происходит,
They’re gonna crucify me. Они собираются распять меня.
Caught the early plane back to London. Успели на ранний рейс обратно в Лондон.
Fifty acorns tied in a sack. Пятьдесят желудей, завязанных в мешочек.
The men from the press said, “We wish you success, Представители прессы сказали: “Мы желаем вам успеха,
It’s good to have the both of you back”. Хорошо, что вы оба вернулись”.
Christ, you know it ain’t easy, Христос, ты же знаешь, что это нелегко,
You know how hard it can be. Уж ты-то знаешь, как это может быть тяжело.
The way things are going, Судя по тому, что происходит,
They’re gonna crucify me. Они собираются распять меня.
The way things are going, Судя по тому, что происходит,
They’re gonna crucify me. Они собираются распять меня.
Джон: «Песни должны быть как газетные статьи».
Дэйв Рыбачевски (автор книги “История музыки ‘Битлз’”): «Интересно, что первоначально записанный Полом текст гласил: “Вы можете пожениться в Гибралтаре, в Испании”, а не “рядом с Испанией”, как поёт Джон в завершённом варианте песни. Поскольку вопрос о принадлежности Гибралтара долгое время был предметом спора, если бы текст песни остался “в Испании”, то это, несомненно, спасло бы песню от запрета на трансляцию в испанском эфире».
Роберт Фонтенот (автор книги “Полная история классических битловских песен”): «Испанское правительство, в то время возглавляемое диктатором Франко, выразило неодобрение текстом песни, так как в ней мимоходом упоминается полуостров “Гибралтар рядом с Испанией”. В то время территория Гибралтара была предметом острых споров между Испанией и Великобританией. На данный момент он всё ещё является британской территорией».
Дэйв Рыбачевски (автор книги “История музыки ‘Битлз’”): «Но почему Гибралтар был единственным местом, где они могли пожениться? “Я думаю, Джон и Йоко пытались сохранить свадьбу в тайне; вот почему он поехал на Гибралтар”, – заявил Ринго. Однако, это было ещё не всё».
Стив Тёрнер (автор книги “Запись трудного дня”): «Питер Браун выяснил, что брак во Франции не может быть заключён в кратчайшие сроки, но они могут пожениться в Гибралтаре, потому что это британский протекторат, а Джон является гражданином Великобритании».
Дэйв Рыбачевски (автор книги “История музыки ‘Битлз’”): «Следует также отметить, что Джон выезжал за границу без своего паспорта.
20 марта 1969 года был нанят частный самолет, чтобы отправить молодоженов в Гибралтар на короткую десятиминутную церемонию. Пробыв там менее часа, они сразу же вылетели в Амстердам, Нидерланды, чтобы провести свой настоящий медовый месяц, забронировав на неделю президентский люкс в отеле “Хилтон”. Эти события кратко описаны в третьем куплете песни. Одно из несоответствий заключается в том, что они не “ Приехали из Парижа в амстердамский отель ‘Хилтон’”. Из Парижа они прилетели в Гибралтар, чтобы зарегистрировать брак, а уже после этого полетели в Амстердам.
После того, как в песни упоминается о благотворительных устремлениях пары (“когда ты умрешь, ты не возьмёшь с собой ничего, кроме своей души”, в четвёртом куплете рассказывается об их следующей остановке в Вене, Австрия. Они остановились на ночь в отеле “Захер”, где попробовали их знаменитый шоколадный торт.
В Австрию они прибыли на премьеру своего фильма.
Строчка в четвертом куплете: “Она вскружила ему голову!” о реакции прессы на их пресс-конференцию в Вене.
Возвращение в Лондон описано в пятом куплете песни. Учитывая все их необычайные действия, которые последовали за их бракосочетанием: постельную акцию и проявление “мешкизма”, по возвращении они ожидали обычного враждебного отношения со стороны прессы. Вместо этого их тепло встретили с наилучшими пожеланиями, что нашло отражение в строчке “хорошо, что вы оба вернулись”.
Что касается строчки “пятьдесят желудей, завязанных в мешочек”, то в ней говорится о том, как Джон и Йоко отправляли главам правительств и коронованным особам небольшую посылку с запиской, в которой говорилось: “Мы посылаем вам две живые скульптуры, которые являются желудями, в надежде, что вы посадите их в своём саду и из них вырастут два дуба за мир во всём мире”. Они сделали это сами ещё в июне 1968 года, посадив желуди на руинах собора Ковентри – средневекового здания, разрушенного во время воздушной бомбардировки во время Второй мировой войны.
Плохое отношение к себе из-за своей публичной деятельности, а также их усилия найти место для регистрации своего брака были приравнены к страданиям Иисуса, что нашло отражение в припеве песни. Это вызвало наибольшие споры относительно принятия общественностью этой песни. Леннон понимал, что эти слова шокируют, о чем свидетельствует его записка Тони Брэмуэллу в рекламный отдел “Эппл” перед выпуском пластинки: “Никакой предварительной рекламы, особенно об упоминании Христа, так что не переусердствуй, иначе напугаем людей”.
Когда сингл вышел в Великобритании, Джон и Йоко в Монреале проводили свою вторую акцию “в постели за мир”, и новость о противоречивом смысле текста песни, которая должна была выйти несколькими днями позже в США, быстро распространилась. “Это похоже на молитву, – пытался объяснить Джон ди-джею Бобу Льюису во время “постельной акции”. – ‘Христос, ты же знаешь, что это нелегко’. И в этом тоже есть оттенок языка улицы. Даже несмотря на её непочтительность, по сути, это тоже молитва. Это песня в стиле госпел. Я большой поклонник Христа. Эта песня – молитва”.
Американский карикатурист и знаменитость Эл Кэпп, которого послали взять интервью у пары во время монреальской акции “в постели”, не принял объяснение Джона.
– В тексте вы сказали, что они собираются вас распять.
– Да, это можно воспринимать буквально.
– Итак, что вы имеете в виду?
– Это означает всё, что вы захотите, чтобы это значило.
– Что вы хотели, чтобы это значило?
– Они собираются распять меня, и вас, и всех остальных.
– Я расстроен тем, что они собираются меня распять. У кого найдется время распять вас?
– У всех!
– Но вы же говорите: “Они собираются распять меня”.
– О, если вы собираетесь воспринимать всё буквально».
Джон: «Кстати, “Баллада о Джоне и Йоко” запретили здесь [в США]. Они сделали это, потому что им не понравилось слово “Христос” – здесь его можно произносить только тем, кто одет в белые одежды – они были бы рады, если бы во фразе “Христос, ты же знаешь, что это нелегко” никакого Христа не было».
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «Как только песня была готова, они отправились в студию на Эбби-роуд и записали её без участия остальных участников группы».
Пол: «Джон был “в ударе”. Ему нужно было её записать, так что мы просто сметнулись и сделали это».
Питер Браун (персональный помощник “Битлз”, член правления “Эппл Корпс”): «Когда ему [Джону] пришло в голову начать работу в студии, Джордж к счастью, был занят записью песнопений с кришнаитами, а Ринго продвигал свою кинокарьеру, снимаясь в фильме “Чудотворец”. Пол был единственным, кто помог ему в записи».
Джон (1969): «Говорят, что на записи были только мы с Полом, но я бы не стал предавать это огласке, потому что это ничего не значит. Просто так получилось, что там были только мы двое. Джордж занимался поиском [нового] дома, а Ринго, который в тот вечер был на съёмочной площадке, сказал, что не сможет прийти. Из-за этого у нас был выбор: либо заняться сведением, либо сделать что-то новое, а мы всегда предпочитаем делать что-то новое, вместо того чтобы возиться со старым. Так мы и сделали, и всё получилось хорошо».
Ринго: «С этим всё было нормально. Песню “Почему бы нам не сделать это прямо на дороге?” (Why Don’t We Do It In The Road?) записали только мы с Полом, и она тоже вышла как трек “Битлз”. В композиции “Баллада о Джоне и Йоко” (The Ballad Of John And Yoko) хорошие барабаны».
Джордж: «Я ничего не имею против того, что меня нет на этой записи, потому что это меня не касалось. Если бы это была “Баллада о Джоне, Джордже и Йоко”, то я бы участвовал в записи».
Марк Льюисон (автор книги “Сессии записи ‘Битлз’”): «14:30-19:00. Студия 3, “И-Эм-Ай”, Эбби-Роуд.
Продюсер: Джордж Мартин; звукоинженер: Джефф Эмерик; помощник звукоинженера: Джон Курландер.
Звукоинженером по балансировке был Джефф Эмерик, чья первая сессия с “Битлз” состоялась 20 февраля 1963 года. Эмерик перестал работать с ними в июле 1968 года во время записи “Белого альбома”, но недавно он стал главным звукоинженером в студии “Эппл”.
Джордж Харрисон занимался поиском нового дома, а Ринго Старр снимался в фильме “Чудотворец”, поэтому Леннон и Маккартни были единственными участниками группы, записавшими песню под рабочим названием “Баллада о Джоне и Йоко (Они собираются меня распять)” (The Ballad Of John And Yoko (They’re Gonna Crucify Me))».
Джефф Эмерик (звукоинженер): «Мне позвонил Питер Браун, который с придыханием сообщил, что Джон только что написал новую песню и он приедет на Эбби-роуд. Не соглашусь ли я принять участие в записи? Я осторожно спросил Питера, всё ли в порядке с Джоном в эти дни. Он точно понял, к чему я клоню; будучи назначенным куратором “Битлз”, он не раз видел Леннона в его худших состояниях. “С ним всё в порядке, – заверил меня Питер. – Он в хорошем настроении и ему очень нравится эта новая песня. Он сказал мне попросить именно вас взяться за это”. Как я мог отказаться после такого?
Сессия должна была начаться в середине дня, и, к моему изумлению, жизнерадостный Джон приехал вовремя, а Пол появился за ним всего через несколько минут. Официально предполагалось, что это будет сессия “Битлз”, но они были единственными участниками группы, пришедшими в тот день.
Пол занял место барабанщика, уверенно и непринужденно играя на инструменте Ринго. Они казались удивительно расслабленными, несмотря на те ужасные истории, которые я слышал о ссорах и плохих отношениях между ними, сопровождавшие январские сессии. В этот день они снова стали двумя старыми школьными приятелями, все неприятности последних месяцев были забыты и их сменила чистая радость совместного создания музыки».
Джон Курландер (помощник звукоинженера): «Это было довольно необычно и почти не похоже на запись “Битлз”, потому что они были только вдвоём. Это была странная сессия в том смысле, что на ней присутствовали только Джон и Пол. На тот момент мы не знали, была ли это песня для альбома или для чего-то ещё. Но всё это было очень срочно. Они работали в третьей студии, а не во второй, где обычно записывались “Битлз”. Но что я помню, так это то, как нам всем было весело. Джон был в отличном настроении, и это способствовало результату. К тому же, они были только вдвоём, без жён и других отвлекающих факторов. Было здорово».
Джордж Мартин (музыкальный продюсер “Битлз”): «Всё закрутилось очень быстро. Начали – Джон на гитаре и Пол на барабанах».
Питер Браун (персональный помощник “Битлз”, член правления “Эппл Корпс”): «Пол играл на ударных – единственном инструменте, на котором Джон не умел играть».
Пол: «Я даже не помню, играл ли я на гитаре или нет. Да, Джон играл на гитаре».
Леннон (на гитаре): Давай немного быстрее, Ринго.
Маккартни (на барабанах): Хорошо, Джордж!
Марк Льюисон (автор книги “Сессии записи ‘Битлз’”): «Было записано 11 дублей, пять из них стали неудачными. Первый дубль из-за того, что Маккартни сделал дополнительный удар по малому барабану перед строкой “Совершили молниеносную поездку в Вену” (Made a lightning trip to Vienna), а второй дубль был остановлен после того, как у Леннона порвалась струна».
Джефф Эмерик (звукоинженер): «Это была отличная сессия, один из тех волшебных моментов, когда всё шло как надо без каких-либо проблем. Совсем недавно в аппаратной был установлен новый восьмидорожечный магнитофон, и в тот день мы нашли ему достойное применение. Восьмидорожечный магнитофон позволял делать множество наложений, так что Джон играл на всех гитарах – ведущей и ритмической, – в то время как Пол занимался басом, фортепиано, перкуссией и барабанами; у них получилась отличная группа из двух человек. Это был один из первых случаев, когда я установил микрофоны как поверх, так и под малым барабаном, что придало звуку невероятную громкость и стало идеальным дополнением к агрессивному вокалу Джона».
Джордж Мартин (музыкальный продюсер “Битлз”): «Во время записи постепенно выстраивали несколько версий способом наложения на многоканальном магнитофоне: вокал, ударные».
Марк Льюисон (автор книги “Сессии записи ‘Битлз’”): «11–й дубль был записан в более высокой тональности. Лучшим дублем был признан десятый.
На восьмидорожечной ленте акустическая гитара Леннона была записана на вторую дорожку, ударные Маккартни – на третью, а вокал Леннона – на четвертую, и всё это было записано одновременно.
Затем Маккартни наложил бас-гитару на первую дорожку, после чего Леннон добавил две партии электрогитары на пятую и шестую дорожки. Во второй из них также использовалось фортепиано Маккартни.
Вокал второго плана Маккартни был записан на седьмую дорожку, а на восьмую они добавили перкуссию. На этом треке Леннон ударял по задней части корпуса гитары, а Маккартни тряс парой маракасов.
Сразу же после записи было сделано стереосведение».
Джефф Эмерик (звукоинженер): «Роскошь наличия восьми дорожек позволила нам сделать хорошее стереосведение, и, как вишенка на торте, запись была мастерингована Мэлкольмом (Дэвисом) в студии “Эппл”».
Дэйв Рыбачевски (автор книги “История музыки ‘Битлз’”): «Делать моносведение была сочтено нецелесообразным, что также стало первым случаем для студийной работы “Битлз”».
Марк Льюисон (автор книги “Сессии записи ‘Битлз’”): «Композиция “Баллада о Джоне и Йоко (Они собираются меня распять)” (The Ballad Of John And Yoko (They’re Gonna Crucify Me)) стала первым синглом “Битлз”, выпущенным эксклюзивно в формате стерео».
Джефф Эмерик (звукоинженер): «Композиция была записана очень быстро. Это была действительно хорошая запись, чему способствовала великолепная игра Пола на барабанах и скорость, с которой они всё это записали. Вся запись была сделана всего за несколько часов, от начала до конца, включая сведение – прямо как в старые добрые времена».
Джордж Мартин (музыкальный продюсер “Битлз”): «В целом, на это ушло восемь с половиной часов. Получилось неплохо».
Пол: «Это очень хорошая песня, и меня всегда удивляло, что хотя мы играли вдвоём, она звучит как [композиция] “Битлз”».
Джордж Мартин (музыкальный продюсер “Битлз”): «Мне понравилось работать над “Балладой о Джоне и Йоко”. Они были только вдвоём с Полом. Если подумать, то, как ни странно, это было началом их собственного лейбла и их собственного способа записи. Это был уже не битловский трек. Для них это был своего рода тонкий намёк на расставание. Джон всё равно уже мысленно покинул группу, и я думаю, что это было только начало всего этого».
Пол: «В общем, мы её записали, а потом решили посмотреть, возненавидят нас за это остальные или нет. Так и не знаю до сих пор. Наверное, они нам этого не простили».
Марианна Фейтфулл (певица): «Я знала Йоко по её выставке в галерее “Индика” и через Джона Данбара (прим. – британский художник, один из основателей галереи “Индика”). Мне было понятно влечение Джона и Йоко друг к другу. Я никогда не видела Джона счастливым в “Уэбридже”, где он вёл жизнь нормального бюргера. Он слишком зависал на “Битлз”, иногда просто чрезмерно. Он слишком сильно погрузился в это, до той точки, где две половинки начинают быть единым целым. И Джон пошёл в ином направлении, а Йоко была как раз выходом из всего этого. Никто не может представить, что же это такое – быть Битлом. Каждый из них тащил на себе просто невероятное бремя.
Я восхищалась храбростью Джона и Йоко – выставить свою личную жизнь на показ. Но они здорово справились. “Баллада о Джоне и Йоко” – это замечательное отражение их жизни того времени, да и мелодия отличная. Воспоминание о том, какой тогда была их жизнь. Думаю, Джон хотел дистанцироваться от “Битлз”. Эта необычная песня, явно идёт в противовес тому, что делали Битлы».