14 декабря 1968 г.
Журнал “Биллборд” (14 декабря 1968 г.): «Компания “Кэпитол Рекордз” заявила, что “Белый альбом” станет их самой крупной пластинкой в истории лейбла. Всего за неделю дилерские заказы уже составили 1,9 миллиона, а продажи без предварительного заказа составили 1,1 миллиона».
Газета “Мелоди Мейкер” (14 декабря 1968 г.): «Энди Уильямс может стать гостем телевизионного шоу “Битлз”, которое они проведут 18 января. На прошлой неделе, по пути обратно из Парижа в Америку, Энди с кратким визитом посетил штаб-квартиру “Эппл”.
Представитель “Эппл” Дерек Тейлор говорит: “В начале этого года Пол Маккартни был на концерте Энди в Лондоне, и они очень хорошо поладили. Во время этого визита мы ужинали, и к нам зашёл Джордж Харрисон. Ничего не было запланировано, но Энди хотел бы, чтобы ‘Битлз’ выступили на его шоу как приглашённые артисты, а он, в свою очередь, может появиться на новом шоу ‘Битлз’”.
Место проведения концерта “Битлз” ещё не определено, сообщил Дерек Тейлор во время пресс-конференции».
Шон О’Махони (редактор журнала “Битловская книга”, декабрь 1968): «Известие о том, что “Битлз” планируют снова выйти на сцену, обрадовало всех поклонников “Битлз”. Но их решение снова выступить перед публикой кажется очень внезапным, это полностью противоречит всему тому, что они говорили последние два года.
Многие уже были удивлены тем, что новый альбом имеет явные оттенки ранних “Битлз”. Простая обложка, простое название, простые мелодии. За некоторыми исключениями, конечно (имея в виду “Революцию”). Поэтому их намерение состоит в том, чтобы выступить в нескольких концертах, кульминацией которых станет финальное выступление, которое будет снято для трансляции здесь и за рубежом. Управляющий директор “Эппл Корпс” Нил Аспинал уже провёл переговоры о продаже программы одной из крупнейших телекомпаний США.
Сейчас это важнейшие составляющие любого предприятия “Битлз”, потому что, поскольку они управляют очень большой империей с очень большим и высокооплачиваемым персоналом, то, в свою очередь, всё, что они делают, должно приносить чертовски много денег, чтобы заплатить за всё это.
Конечно, дело не в том, что им нужны деньги. Как вы, возможно, недавно прочитали в газете, только в этом году компания “Северные Песни” получила почти миллион фунтов прибыли, и очень большая часть этой суммы пойдет Полу и Джону.
На прошлой неделе Пол сформулировал основную идею деятельности “Эппл”, когда сказал по телевидению, что им нужна такая организация и власть, а также возможность зарабатывать деньги, чтобы в будущем они могли делать то, что хотят. По сути, это означает, что они могут помогать и поддерживать других талантливых людей в шоу-бизнесе. Они очень хорошо помнят время, когда никто не слушал их или Брайена Эпстайна. Им отказывали, оценивая их как не имеющих значения. Теперь, когда они встречают талантливых певцов или авторов песен, то сразу же могут предложить им помощь.
Всё возможно, и они даже перенесли это в сферу большого бизнеса с Алексисом Мардасом – талантливым греческим изобретателем, у которого самые необычные идеи, которые вполне могут произвести революцию в целых областях не только британского шоу-бизнеса, но и индустрии в целом.
На новогодних концертах тоже будет много дел. Во-первых, это позволит “Битлз” ещё раз выступить перед своими поклонниками. Правда, перед не очень большой аудиторией, всего несколько тысяч, – но тем не менее это произойдет.
Во-вторых, выступление, которое будет показано по всему миру, позволит поклонникам во всех странах увидеть их, вероятно, намного лучше, чем если бы они находились на концерте, сидя на заднем ряду стадиона. И нужно отметить, что стадионы вмещают лишь несколько тысяч человек, тогда как по телевидению их видят миллионы.
После последнего турне по Америке они постоянно высказывают свою сильную неприязнь к выступлениям на сцене. Что же произошло, что изменило их отношение к этому?
Мышление Битлов в целом – очень сложная вещь. Его никогда не удаётся понять полностью, но высказывания Джона, Пола, Джорджа и Ринго могут помочь объяснить резкое изменение отношения к выступлениям на сцене.
Рискуя показаться еретиком по отношению к “Битлз” или одиозным последователем, я никогда не верил в то, что они не любят выступать на сцене. Что им надоели все эти гастроли и что происходило до и после каждого выступления.
Тот, кто не испытал этого, никогда не сможет понять того чувства, которое они ощущали, находясь в ловушке бесконечной череды театров, стадионов и концертных залов по всему миру. Каждое укрытие, которое местные организаторы считали неприступным, обнаруживалось и окружалось поклонниками в течение нескольких часов после их прибытия. А остановиться в отеле, расположенном в центре любого города, было открытым приглашением подвергнуться осаде тысяч поклонников каждую секунду каждого дня. Мало кто когда-либо мог побывать в таком большом количестве мест и увидеть так мало.
Требования местных представителей элит также были настойчивыми и бесконечными. Любой высокопоставленный человек или тот, кто относит себя к “избранным”, полагал, что знаменитые английские короли-подростки должны были лично его поприветствовать.
Никогда не забуду, как посетил “Битлз” во время одного из их первых турне. Около тридцати полицейских, которые защищали их от поклонников, затолкали и засунули нас в гримёрную, но как только Битлы разместились в помещении, представлявшем старую, очень узкую комнатку со столом и четырьмя стульями, полицейские тут же начали оборачиваться и просить автографы. Неудивительно, что мальчикам всё это надоело.
Но в то же время я очень хорошо помню отношение “Битлз” к выступлениям на сцене. Не поверю, что то удовольствие, которое они выражали, было ложным. Джордж, в частности, всегда был абсолютно честным. Если ему что-то надоедало, то он прямо об этом говорил. А когда он был доволен, то улыбался, а он часто улыбался во время их гастролей.
Во время выступлений Битлы перебрасывались между собой репликами и получали огромное удовольствие от своей способности привести публику в состояние неистового восторга.
Все согласны с тем, что атмосфера во время выступлений “Битлз” была непередаваемой. Чтобы ощутить их магнетизм, нужно находиться в аудитории, услышать чистый звук музыки в сочетании со сплошной стеной криков поклонников, всегда сопровождающей их выступления. И прежде чем обвинять их в том, что они предоставят возможность увидеть их на сцене зала “Раундхаус” только нескольким избранным поклонникам, давайте отметим, что они также будут выступать для всех своих поклонников.
Но, прежде чем они выйдут на сцену, им предстоит ещё много работы. Во-первых, им придётся отрепетировать номера и ещё раз превратить их в зрелищное мероприятие. Исполнение своих песен в студии звукозаписи недостаточно для хорошего выступления на сцене. Это не одно и то же, и мальчики всегда это учитывают.
Каким на самом деле будет это выступление? Что ж, на данный момент я понимаю, что они намерены составить программу на основе материала своего нового двойного альбома, добавив на всякий случай несколько старых песен».
14 декабря 1968 года, когда Джону Леннону меняли мост в стоматологическом кабинете доктора Энтони Гальперина в Найтсбридже, в приёмной Йоко Оно дала продолжительное интервью для голландского телеканала, которое в значительной степени было продублировано журнальным интервью для отдельной публикации и фотосессией для третьего средства массовой информации.
Пока Джон находился у стоматолога, Йоко давала интервью Абраму де Сваану для голландской телепрограммы “Красный, белый, синий”:
Йоко Оно: Я всегда была не такой как все, в том смысле, что и сейчас в газетах не знают, как меня назвать и что обо мне написать. Поэтому иногда они говорят: японская актриса, Йоко Оно, или кинопродюсер, или композитор, или художник, что угодно. Но навесить ярлык на человека очень сложно, а в наши дни искусство настолько многогранно, что на кого-то навесить ярлык по-настоящему невозможно. Пробовали ли вы когда-нибудь описать себя, как-то обозначить себя, подобно бутылке, наклеивающей на себя этикетку?
Я никогда этим не заморачивалась. Поэтому я всегда говорю так: что бы ни думали люди, что бы вы ни думали, это я. И это так. Но, видите ли, в моей области искусства, в моём творчестве меня всегда считали человеком, который немного отстранен от других, от всего. Поэтому они не знают, как меня пометить, понимаете. Художник говорит: “Ну, на самом деле она не художник”. И композитор говорит: “Нет, она на самом деле никакой не композитор”. Так что я всегда была вне круга, пытаясь как бы справиться с будущим и всё такое. И Джон тоже всегда так делал, понимаете.
Сейчас не век профессионализма. И причина, по которой я делаю это в своём творчестве, заключается в том, что все мои картины и все мои скульптуры незакончены. Понимаете, альбом “Два девственника” называется “Незаконченная музыка”. И это потому, что я хочу, чтобы люди её закончили или продолжали что-то добавлять к этому, чтобы произведение всегда продолжало развиваться».
Ирма Куртц (журнал “НОВА”, январь 1969 г.): «Последний образ Джона Леннона был раскрыт для всех безрассудной обложкой “Двух девственников”, пластинкой со странной какофонией звуков, которую он состряпал вместе с Йоко Оно. На обложке он стоит голый как общипанная курица – воскресный обед для целого мира, обнимающий обнаженные плечи Йоко, и с каким-то чертовским выражением в глазах. До этого последнего откровения мы уже достаточно много были наслышаны о главном участнике группы “Битлз”, достаточно много, чтобы он стал самым известным человеком в мире. Мы узнали, что он кушает (овощи), кого он любит (Йоко), что он курит (гашиш и марихуану), во что одевается, отправляясь спать (фактически, ничего), на чём выезжает в город (белый “Роллс”). А теперь мы знаем ещё больше из того, что он нашёл в своей напарнице. И в то же время мы почти ничего не знаем.
Битл и его подруга поместили себя в центр мира, хрупкого и одновременно жёсткого, малопонятного как стальное волокно. И если мы не полицейские, которые входят через окна, то можем войти только по приглашению, да и то, лишь постольку-поскольку.
Меня точно не удивляет то, что у Джона Леннона имеются зубы, но я была по-дурацки удивлена тем, что к настоящему времени его зубы не стали совершенными и находящимися вне прозаической стоматологии. Когда Йоко по телефону предложила, чтобы наша первая встреча произошла в кабинете стоматолога (“мы будем там, потому что Джон записался на приём”), я была тронута её шелестяще-мягким голоском и некоторой ласковостью произношения местоимения от первого лица множественного числа, соединительного местоимения, определенного местоимения. Интонация, с которым она произносила это важное короткое слово, свойственна юным невестам, которые ещё не привыкли к своему новому положению замужества. Удивительная интонация для женщины, которая уже дважды была замужем.
Джон и Йоко таскают на себе журналистов как щенки, таскающие на себе блох, и этот стоматологический день ознаменовался для нас игнорированием. После того как дверь приёмной была решительно захлопнута перед моим носом барышней-фотографом из журнала “Лук” и энергичными молодыми людьми из голландского телевидения, мне пришлось сесть в ожидании в этой крошечной комнатке вместе с ассистентами стоматолога – девушками, которые были явно пресыщены их знаменитым пациентом.
Когда третья помощница вышла из хирургической и объявила: “Мост Джона прекрасно встал на место”, мы почувствовали какую-то лёгкую вибрацию. Впрочем, всё это больше напоминало какой-то профессиональный азарт: “Как замечательно, что мост встал на место”, – произнесла одна из девушек в белых халатах. – “Он постоянно пропускает приём у врача, а зубы со временем смещаются, знаете ли”.
Обогащённая этой информацией “на любителя”, я была принята последней в зале ожидания, где хрупкая, крохотная Йоко Оно сидела, как мне показалась, с не очень счастливым видом, под светом ламп, вспышек и вопросов напористого молодого голландца, поразительно походившего на Красного Дэни (прим. – Даниэль Марк Кон-Бендит – студенческий лидер во время беспорядков в мае 1968 года во Франции, также был известен как “Красный Дэни” из-за его взглядов в политике и цвета волос; интервьюером из Голландии был Абрам де Сваан).
Йоко виновато улыбалась, а её лицо излучало свет из-под тёмной копны волос. Она улыбалась с выражением проникновенной умиротворённости, которая преобразовывала её широкие, мальчишеские черты лица, делая их почти пленительными. Её маленькие руки совершали какие-то лепестковые движения, изящные и незаконченные, в то время как она затуманивала разум этого голландского радикала своей достаточно креативной теорией. “Деньги, – говорила она, – это всего лишь концепция. Видите ли, на самом деле деньги – это не деньги”.
Этот юноша не вникал в суть. Он так близко держал микрофон переносного магнитофона возле лица Йоко, как будто тот мог ухватить то, что ускользало от него.
“Джон может расплатиться песней. Материализм присутствует только в двадцати процентах бытия”.
Этот процент был предъявлен с торжественностью непреложного факта, более значимого, чем та цена, которую мы должны заплатить за пластинки Джона. С энтузиазмом она рассуждала об искусстве, которое является частью улиц, о музеях, которые должны быть вывернуты наизнанку, и о средствах связи, имеющих некоторое отношение к почтовым отделениям мира, сотрудничающих в титанических усилиях по сбору картины, состоящей из улыбающихся людей всего мира. Её искусство – это действенное средство коммуникации.
В этот момент микрофон почему-то напомнил мне эскимо на палочке.
Фотограф журнала “Лук”, отсняв кадры из всех возможных углов комнаты, взобралась на стол. Вдруг открылась дверь, и все взоры, и всё внимание, включая аппаратуру, переключилось на Джона Леннона.
В отличие от Джорджа Харрисона, с которым я должна была встретиться позже и который похож на того, кто выглядит похожим на Джорджа Харрисона, Джон Леннон, без сомнения и безусловно был Джоном Ленноном.
Его глаза, умные и немного насмешливые, быстро обежали по комнате, выискивая, как казалось, какие-то секреты. Он приветствовал всех размеренным ливерпульским акцентом, звучащим так привлекательно для таких иностранцев, как мы с Йоко. Джон выглядел элегантно в костюме чёрного бархата и радужной рубашке, в то время как Йоко была без модных аксессуаров или украшений, в большом синем свитере и черных брюках. Как убеждённые вегетарианцы, они оба были в белых теннисных туфлях, а не в обуви из кожи. Когда Джон сел на диван рядом с Йоко, стало очевидно их отчётливое сходство – одинаковый пробор посередине. Они могли быть цветками одного тёмного стебля.
Йоко прижалась к Джону и поцеловала его несколько раз, в результате чего фотограф журнала “Лук” чуть не упал со стола. Остальные присутствующие почувствовали холодок, возникающий, когда любовники становятся чересчур эксклюзивными. Как только Джон вошёл в комнату, женская самоуверенность Йоко сменилась на застенчивое, материнское отношение. Приветливо ему улыбаясь, она, казалось, сразу же уступила первенство Джону, который начал быстро говорить. Я поняла, да помогут мне небеса, что это должно быть историей любви».
Во время интервью, прежде чем начать обсуждение их фильма “Улыбка”, Джон высказал своё мнение по поводу внезапной полицейской облавы. Затем ненадолго отвлёкшись на ситуацию с налогами “Битлз”, разговор перешёл к обсуждению темы Революции. В целом Леннон пренебрежительно отозвался о протестном движении, хотя пожелал успеха движению “Власть чёрных”. Йоко Оно сказала, что она симпатизирует их движению, потому что “в этом мире женщина подобна негру”.
Ирма Куртц (журнал “НОВА”, январь 1969 г.): «Наконец молодой человек, похожий на бунтовщика, по-мужски прямо спросил о политике, и Джон процитировал битловскую “Революцию”, в которой, как нас уверяет записавшая её группа, они “не хотят изменять мир”.
– Господствующей верхушки не существует, – сказал Джон. – А существует старшее поколение, и когда придёт молодёжь, то они изменят его, они станут им, станут господствующей верхушкой.
– Позволь мне сказать о политике, Джон, – попросила его Йоко, подёргивая за рукав. – У меня есть что сказать.
– Да, ну? – удивился Джон своей непередаваемой северной интонацией и откинулся назад, как бы желая лучше её рассмотреть. – Скажешь?
Но она не сказала. Точнее, сказала не так, как я ожидала. Микрофон задрожал от согласных, которые она произносила по-восточному: “Я собиралась сказать почти тоже самое, что сказал Джон”, – произнесла Йоко, и микрофон оставил её, стремясь как можно быстрее вернуться к Джону.
Кажется, между Джоном и Йоко заключено соглашение, возможно, подсознательное и негласное, что когда разговор касается искусства или творчества, то Йоко порхает, как красивый мотылек. Когда что-то другое: налоги, политика, полицейские облавы – это привилегия Джона.
Они познакомились около года назад в галерее на выставке её работ, и эта встреча позволила Йоко заслужить уважение в его глазах. Что касается темы налогов, то Джон очень приземлённый и очень забавный. Налоги, как он сказал, доставляют ему проблемы, и речь идёт о суммах, которые мы вряд ли можем даже себе представить. Он процитировал строчку из битловской песни “Сборщик налогов” и добавил: “Я не разбираюсь в налогах”, – произнёс он с неопределённостью, более характерной для Йоко.
Он был искренне огорчен полицейской облавой на его квартиру, но описал её способом, напоминающим озвучивание сцен погони в немом кино: “Все случилось вроде как внезапно, стук в дверь и женский голос за дверью, я оглядываюсь, а в окне стоит полицейский и хочет, чтобы его впустили внутрь. Мы были в постели, когда нашу (он изобразил пуританское выражение лица) дверь на цокольном этаже открыли. Йоко бросилась в ванную комнату, чтобы одеться. Она высунулась из окна чтобы не подумали, что она что-то пытается спрятать. Тогда я сказал: “Звони адвокату, быстро”, но она позвонила в “Эппл”, я так и не пойму, почему. После этого нас задержали, что было смешно, потому что мы хотели всего лишь одеться.
– Мы не хотим жестокости, – сказала Йоко, и обеспокоенно взглянула на Джона, когда он снова заговорил.
– Ну, не знаю. Когда я учился в школе, то мог хотеть полного разрушения. Знаете, как “хеппенинг”. Я мог наброситься на добычу.
Улыбнувшись Йоко, он произнес извиняющимся тоном: “Сегодня вечером чувствую в себе что-то вроде противоречия, наверное это из-за зубного врача”.
В целом в большинстве философских взглядов Джон, Йоко и предки Йоко, члены некоторых значительных японских семей, находятся в полном согласии.
– Я верю в реинкарнацию, – сказал Джон, и Йоко немного склонила голову, и свернувшись калачиком ещё ближе прильнула к нему. – Я полагаю, что раньше я был чёрным, был евреем, и даже был женщиной. Но даже женщиной вы можете это сделать.
– Женщина – негр этого мира, – повторила Йоко, и я задалась вопросом, в таком случае, куда это категорическое заявление помещает негритянок. – Но даже являясь женщиной вы можете это сделать, как сказал Джон. Вы можете это сделать, потому что вы – женщина.
– Всё, что мы должны раскрыть – это своё мышление, – высказал Джон в форме короткого логического заключения.
Фотоаппарат журнала “Лук” продолжал щёлкать.
– Приятный звук, правда, Джон? – произнесла Йоко, напоминая молодую супругу биржевого маклера, освоившую навык примерной жены проявлять интерес к мужу, находясь с ним в равенстве и взаимном согласии».
прим. – интервью транслировалось по голландскому телевидению 15 января 1969 года; статья в журнале “НОВА” была опубликована в мартовском номере 1969 года, а фотографии в журнале “Лук” появились в номере от 18 марта 1969 года.
Питер Браун (персональный помощник “Битлз”): «Несколько месяцев назад [пресс-агент “Эппл”] Дерек Тейлор слегка превысил свои полномочия, когда пообещал одному журналу записанное послание от Джона и Пола. Послание должны были записать на гибкую пластинку, которая вкладывается в журнал. Текст послания представлял собой призыв к миру и против войны во Вьетнаме. Тогда это было как гром в ясном небе, но прошла осень, а Дерек никак не мог связаться с Джоном. Мы предполагали, что бо́льшую часть времени Джон был слишком обдолбан, чтобы подойти к телефону. В начале декабря журнал объявил о скорой публикации послания, однако его всё ещё не записали. Адвокаты уже доставали меня по телефону, угрожая судебным процессом.
После того как Дерек буквально прочел молитву прислуге, Джон подошёл к телефону. Дерек объяснил ему суть проблемы и сказал, что послание можно записать даже по телефону. Голос Джона был усталым и нетвёрдым. “У меня есть для тебя запись”, – ответил он Дереку. – “Присылай кого-нибудь ко мне”.
Через несколько дней Дерек пригласил на Сэвил-роу редактора журнала и его адвокатов. Дерек попросил сесть их перед огромными студийными динамиками и сказал: “Это рождественское послание Джона и Йоко” и включил запись. Комната наполнилась биением сердца, которое становилось всё тише и тише, пока наконец не прекратилось. “Ребёнок умер”, – произнёс Дерек.
Гости пришли в замешательство.
– Наверное, это какая-то ужасная шутка, – произнёс один из них.
– Нет, не шутка, – ответил Дерек. – Это уникальная запись, она настоящая, сделана Джоном и Йоко, и теперь она ваша. Что мне ещё сказать?
На “Эппл” подали в суд за нанесённый ущерб, но буквально в последний момент дело удалось замять. К началу разбирательства Дерек написал в “Эппл” записку: “Если меня признают виновным, вычтите сколько нужно из моего жалованья. Вы знаете, где меня найти. Дерек”».
Пол в один из дней в Португалии, декабрь 1968 г.
Реклама продукции “Эппл” в музыкальной газете “На вершине популярности”.