23 ноября 1968 г.
Бэрри Майлз (автор книги “Календарь ‘Битлз’”): «После скандала, вызванного обложкой альбома с обнажёнными Джоном и Йоко, пресса тут же обратила внимание на крошечную фотографию обнажённого Пола, которая стала частью коллажа на плакате, сопровождающем “Белый альбом”. Пресс-атташе “Эппл” Дерек Тейлор прокомментировал это так: “Несмотря на всю проделанную работу, на все эти треки, на их талант в целом – всё, на чём сосредоточились их грязные умы, – это одна крошечная картинка”».
Ян Веннер (издатель журнала “Роллинг Стоун”): «Близкое знакомство с Джоном Ленноном у нас началось с альбома “Два девственника”. Мне был двадцать один год. Пластинка эта была запрещена. Ральф Глисон (прим. – музыкальный критик, редактор-основатель журнала “Роллинг Стоун”) сказал: “Послушай, может раздобудем этот фотоснимок и поместим на нашу обложку?”. Я был знаком с Дереком Тейлором, который был близок к Джону, поскольку они оба были писатели и умники, поэтому, я написал ему: “Мы можем это сделать?”. Ответ был утвердительный. Они прислали нам обложку “Девственников”, обе стороны, и мы её напечатали. Это был наш юбилейный номер, поскольку нам исполнился год, и 22-й по счету журнал. Тираж был быстро распродан и нам пришлось его допечатывать».
Ян Веннер (издатель журнала “Роллинг Стоун”): «В то время наши тиражи были небольшими, но этот номер стал крупнейшим коммерческим успехом, и о нас впервые заговорили. Например, в “Сан-Франциско Кроникл” – я хорошо это запомнил, потому что заголовок заметки гласил: “Голый Битл угрожает Сан-Франциско”. Я подумал: “Ну, мы и молодцы”. А потом написал для следующего номера небольшую редакционную статью, письмо нашим читателям, в котором рассказал о том, как и почему мы напечатали эту фотографию, и там были такие слова: “Урок из всего этого такой: напечатай крайнюю плоть знаменитости, и весь мир выстроится в очередь у твоей двери”.
То, что Джон и Йоко сфотографировались обнажёнными для обложки альбома, произвело ошеломляющий эффект – ведь в то время никто так не делал. Теперь это в порядке вещей, а тогда для них это было нечто невероятное по трём причинам: во-первых, в то время полная обнажённость была делом неслыханным; во-вторых, потому, что это сделала звезда его масштаба, возможно крупнейшая в мире; в-третьих, это были не идеальные тела профессиональных моделей. Таким образом они говорили: “Будьте смелыми быть самими собой, будьте открытыми, честными, и как бы вы не выглядели внешне – всё нормально. Вам совершенно не нужно быть моделью из ‘Плейбоя’ или статным и лощёным ‘ковбоем Мальборо’. Просто будьте собой, вы молодцы, будьте такими, как есть”.
С этого момента мы постоянно публиковали новости о деятельности Джона и Йоко. Официально “Битлз” ещё не распались, но выступали уже отдельно, и Джон, похоже, на кого-то здорово злился. Он то и дело повторял: “Когда-нибудь я расскажу вам мою правду, когда-нибудь я вам её расскажу”».
Бетти Роллин (журнал “Взгляд” (Look)): «Комната в конце коридора на третьем этаже лондонской больницы “Королева Шарлотта”. Стены увешаны фотографиями: Ринго танцует с Элизабет Тэйлор; Боб Дилан на траве; фотография обнажённых Джона и Йоко с обложки альбома “Два девственника”. На дверце буфета фотоснимок вполне одетого Эда Салливана.
Позавчера у Йоко был выкидыш. Она обвиняет в этом “нервное напряженке из-зa двух разводов”, но сегодня обычный деловой день. Йоко сидит в постели. Она поглощена работой, её пальчики как маленькие молоточки ударяют по клавишам пишущей машинки. По кровати разбросаны газетные вырезки про неё и Джона. Глядя на них, она сочиняет песни. В это время Джон мечется по комнате, его глаза сверкают диким блеском. Как всегда, он что-то ищет. “Где же оно? Где?” – восклицает он, ползая под кроватью. Записанный на плёнку голос Йоко поёт одну из её “газетных” композиций: “Е-э-э-э-го подру-у-угу Йо-о-о-о-ко Оно держа-а-а-а-а-ли под наблюдением” – монотонно тянет пронзительный магнитофонный голос. Внезапно раздается осторожный стук в дверь и появляется голова испуганной женщины. “Счет мистеру Леннону”, – шепчет женщина, показывая на бумажку, которую держит в руке. “Бадшoe спасибо”, – гнусавит Джон.
Он сияет. Затем уткнувшись носом в бумажку произносит: “Откуда им известно, где мы будем, ещё до того, как мы действительно куда-либо направимся?”. Ему никто не ответил, но он и не ждал ответа. К нему подходит Йоко, и он, склонившись над ней говорит: “Ты поправляешься”. “Да, милый”, – говорит она, не совсем одобряя его несерьёзный тон.
Сидя на полу у кровати, я изучаю толстую книгу Йоко “Грейпфрут”. Некоторые “стихи-инструкции” мне очень нравятся, например, “Ведром зачерпните луну из воды. Продолжайте вычерпывать, пока луна не исчезнет в воде”. Йоко то и дело отрывается от своей работы, чтобы объяснить мне своё творчество. Всё это происходит для статьи в нашем журнале, на которую Джон дал согласие, “чтобы мир узнал, что Йоко изобрела концептуальное искусство”, а Йоко дала своё согласие, “чтобы мир узнал, что она изобрела концептуальное искусство”.
Мне не совсем было ясно, что означает “концептуальное” искусство, поэтому на следующий день у меня была запланирована встреча с одним критиком-искусствоведом, который, как утверждала Йоко, сможет всё мне объяснить.
“Это искусство, существующее в нашем воображении”, – объяснил этот критик. Когда я спросила его о фильме Йоко, в котором демонстрируются триста шестьдесят пять голых ягодиц, критик оживился: “У этих задниц столько разнообразия, что это просто потрясающе. А её постановка с отрезанием лоскутов одежды, когда она выходит в платье и предлагает аудитории отрезать от него ножницами лоскуты. Сначала в аудитории возникла тишина, а потом началось что-то невообразимое, потому что никто не мог остановиться. Они просто обезумели. Ясно, что от платья ничего не осталось, и она осталась на сцене без одежды».
Фото Сьюзен Вуд.
Бетти Роллин: «Пока Йоко лежала в больнице (две недели до и три недели после выкидыша), Джон ночевал здесь же, устроившись на надувном матраце у её кровати. “За три недели я не принял ни одной приличной ванны, только душ – стоя, по-рабочему”, – говорит он».
