9 мая 1968 г.
Мэри Хопкин: «Три дня телеграмма пролежала на полке, пока мама не настояла, чтобы я позвонила. Я была поклонницей “Битлз”, поэтому знала о бутике “Эппл”, но не видела никакой связи между “Битлз” и телеграммой Питера Брауна. Я позвонила и меня соединили с парнем, говорившим с ливерпульским акцентом. Он пригласил меня приехать в Лондон и подписать контракт. Будучи осторожной молодой валлийской девушкой, я подумала: “Как-то это всё неожиданно!”, и стала отнекиваться, после чего этот парень сказал: “Ну, тогда позови маму!” Я заставила маму взять трубку, и она чуть не уронила её, потому что он сказал: “Да, кстати, это Пол Маккартни”! Помню, как помчалась рассказывать всем друзьям, с кем я разговаривала».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Джон и Ринго провели в офисе “Эппл” встречу с Дереком Тейлором и Алексисом Мардасом, а также с бывшим школьным другом Джона Айвеном “Айви” Воном, чтобы обсудить возможность открытия детской школы “Эппл”, которой будет руководить Вон, ныне квалифицированный учитель. Вона наняли за 50 фунтов стерлингов в неделю (“средняя заработная плата директора школы”, согласно протоколу собрания). Первой его задачей станет определение затрат на аренду помещения, укомплектования персоналом и стоимости учебников и оборудования.
Во время собрания Джон настаивал на том, что в школе “не должно быть дискриминации по происхождению” и что “в школьную программу должны быть включены все виды искусств, включая музыку, танцы, театр, кино и так далее, а также их реклама”».
Синтия: «Я пробыла у Дженни и Алексиса дня два или три. Потрясение немного улеглось, и я обдумала, что произошло. Да, надо было смело смотреть правде в глаза и заставить себя появиться дома для окончательного выяснения дел. Я поняла, что пора ехать домой. Я скучала по Джулиану. Мы с Джоном могли покончить с совместной жизнью, но у нас по-прежнему был сын, который в нас нуждался. Я собралась с духом и подготовилась к встрече с Джоном. От него не было никаких известий, и я не знала, что у него на уме, но мне была нужна ясность. Я приняла горячую ванну, привела себя в порядок, приложив все усилия, чтобы скрыть своё состояние от посторонних глаз, собрала вещи и заказала такси.
Заходить в собственный дом оказалось самым трудным делом, потому что я не имела ни малейшего представления, что меня там ждет. К моему удивлению, внутри всё было спокойно. Шторы были не задёрнуты, комнаты наполнены солнечным светом, везде чистота и порядок. Очевидно, Дот поработала на славу. Я не знала, кто находился в доме, когда навстречу мне выбежал Джулиан и бросился в объятия. Как же это было здорово, обнять и поцеловать его! В тот же самый момент из нашей любимой гостиной наверху вышел Джон. “О, привет, – сказал он, как будто ничего не произошло. – Где пропадала?”.
Я ошеломленно уставилась на него. Ну конечно, он шутит. Но нет, Джон выглядел спокойным, непринужденным и даже как будто был рад меня видеть. Он подошёл и поцеловал в щеку. Может, всё это было кошмарным сном? Или Джон действительно способен совершить нечто подобное и потом делать вид, что ничего не произошло? Я хорошо знала его, и он не раз удивлял меня своей способностью делить свою жизнь на зоны, полностью игнорируя те, которые его не устраивали. Но предложить не обращать внимания на тот факт, что я застала его с Йоко у нас дома – это было уже слишком. Всё равно, что не замечать слона в маленькой комнате.
Я ничего не хотела обсуждать при Джулиане, поэтому какое-то время изо всех сил старалась вести себя так, как будто всё нормально. Мне было приятно вновь увидеться с Дот, которая поглядывала на меня несколько озабоченно, но ничего не говорила, хотя, конечно же, должна была знать, что здесь произошло. Она суетилась вокруг меня, помогала распаковывать и разбирать вещи. Только к вечеру у нас с Джоном появилась возможность поговорить наедине.
Несмотря на нашу общую привычку избегать острых тем, я решила прямо спросить его о том, что происходит между ним и Йоко.
– А, ты о ней? – переспросил он, как будто был удивлен, что я задаю этот вопрос. – Ничего. Это не важно.
– Нам нужно серьёзно поговорить, Джон, – сказала я. – Пожалуйста, не делай вид, что ничего не произошло.
И вот мы с Джоном спокойно и разумно поговорили о нашей семейной жизни. Наконец-то мы поговорили честно и обстоятельно, как, наверное, не разговаривали со студенческих времен. Наш разговор стал обоюдной исповедью. Мы излили друг другу душу, раскрыли свои истинные чувства, вспомнили наши ошибки и просчёты. Мы признались, что всё равно любим друг друга, обсудили наши совместные планы и мечты. Джон снова сказал мне, что у него были другие женщины. Он, наконец, признался во всех своих изменах и фантазиях, связанных с другими женщинами. Странное дело, что чем больше он откровенничал, тем сильнее я укреплялась в надеждах на наше будущее. Наконец-то мы добрались до самой сути, обнажив самые сокровенные чувства и признав все наши ошибки и слабости.
Излив свои души, мы снова настроились на одну волну. Я почувствовала нежную близость к Джону, он обнял меня, с сознанием сброшенной с плеч тяжести, и сказал, что любит меня больше, чем когда-либо. Он повторил, что Йоко для него не важнее, чем все остальные. “Я люблю только тебя, Син. И сейчас я люблю тебя ещё больше, чем раньше”.
Мы легли в постель и занялись любовью. Мое страдающее сердце немного успокоилось. Конечно, мне нелегко будет всё это забыть, но, если с этим действительно покончено, что ж, я постараюсь. Тот Джон, в объятиях которого я лежала, разительно отличался от того Джона, который равнодушно взирал на меня, сидя на полу с Йоко. Мне не верилось, что это один и тот же человек. Был ли он тогда под кайфом? С тех пор как он разочаровался в Махариши, он снова начал принимать наркотики. Только наркотиками можно было объяснить его поведение. Честно говоря, Джон никогда полностью не отказывался от этой гадости. Когда мы были в Индии, моя мама нашла его заначку с ЛСД и спустила её в унитаз. Узнав об этом, Джон пришел в бешенство, но так и не смог что-то ей сказать, потому что в этом случае ему пришлось бы признать, что он наркоман.
Когда Джон открыл для себя наркотики, я потеряла его. Он пошёл по своей дороге в жизни, а я не могла ничего с этим поделать. Он принимал кислоту каждый день в надежде сбежать от меня, от Джулиана, от “Битлз”. Я дважды попробовала кислоту, но после этого чувствовала себя плохо. Я должна была заботиться о Джулиане, а Джон не хотел нести ответственность за что-либо».