18 марта 1966 г.
beatlesbible.com: «Во время пребывания в Швейцарии Маккартни работал над музыкальными идеями для следующего альбома».
Пол: «В конце концов я засел в тесной ванной какого-то швейцарского замка и написал песню «Ни для кого» (For No One)».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Пресс-службе «НЕМС» пришлось подтвердить, что хит «Женщина» (Woman) в исполнении дуэта «Питер и Гордон» был написан Полом Маккартни, хотя её автором указан некий Бернард Уэбб. Пол сказал, что придумал вымышленное имя, чтобы посмотреть, попадёт ли его песня в хит-парад».
Тони Бэрроу (пресс-агент группы): «Певец Томми Куикли был обычным парнем с севера, который приглянулся Эпстайну, исполнителем одного хита. Его контракт с «НЕМС» был расторгнут в марте 1966 года, что Эпстайн прокомментировал следующим образом: «По взаимному согласию мы решили отказаться от обязательств друг перед другом». С невероятным великодушием по отношению к своему бывшему менеджеру, Куикли сказал: «Это не из-за неприязни друг к другу. Брайен сделал для меня чрезвычайно много».
Во время той же весенней чистки «НЕМС» отказалась от певца по имени Майкл Хэслэм и его группы под названием «Растикс». Контракт с ними был следствием внезапного порыва Брайена Эпстайна, когда он был в составе жюри конкурса талантов на вествардском телевидении в Девонском Пэйнтоне, и не смог устоять против искушения предложить контракт победителю. Карьера группы «Муди Блюз» замерла в тот короткий период, когда она перешла под управление «НЕМС». Некоторые другие исполнители, включая Пэдди, Клауса и Гибсона, «Ремо Фо» и «Силки» так и не вкусили славы или успеха. Одни из них винили Эпстайна в неумелом, небрежном и плохом управлении. Другие допускали, что существовали пределы того, что волшебная «НЕМС» могла сделать для посредственных исполнителей.
Между артистами регулярно возникала ревность, и Эпстайна постоянно обвиняли в том, что он несправедливо много времени и внимания уделяет «Битлз». У некоторых менее даровитых артистов Эпстайна были веские причины критиковать его из-за невнимания к ним, но я с удивлением обнаружил, что эта ревность на самом деле была с обоих сторон. Битлы жаловались, что, по их мнению, Брайен проводит слишком много времени с Силлой, Джерри или Билли Джеем. Ребята часто спрашивали: «Кто присматривает за нами, пока Эппи ошивается в Нью-Йорке? Какие сделки мы упускаем из-за того, что его нет на своём рабочем месте в Лондоне?» Этот вопрос приобрёл особую значимость во время последнего года жизни Брайена.
Пока его взаимоотношения с Битлами были хорошими, Эпстайн привлекал новых восходящих артистов, с которыми он надеялся подписать контракт, перспективой исполнять композиции Леннона и Маккартни. Он заверял их, что попросит Джона с Полом написать песню специально для них. Почти во всех подобных случаях такими песнями оказывались либо уже написанные ранее, но от которых сами Битлы отказались по той или иной причине, либо те, что были неким «балластом» на альбомах. Хотя он умышленно создавал впечатление, что полностью контролирует Битлов, и что они делают то, что он им говорит, на самом деле всё было совсем не так. Джон, Пол, Джордж и Ринго рассчитывали на то, что это Эпстайн будет спрашивать у них разрешения на всё, что он делал от их имени, и обычно он так и делал. Тем не менее между ними случались бурные перебранки из-за того, что Эпстайн действовал на своё усмотрение и связывал обязательствами группу с проектами без их предварительного ознакомления и разрешения».
Отец Джона, Альфред Леннон, прибыл в аэропорт Схипхолд в Нидерландах 18 марта 1966 года, чтобы исполнить песню «Это моя жизнь» (That’s My Life) в шоу голландского телевидения. Фото Рона Круна.
Альфред Леннон на фоне «Битловского речного кораблика».
Морин Клив (газета «Ивнинг Стандард», 18 марта 1966 г.): «Джорджу Харрисону 23 года, он самый молодой и наименее известный из «Битлз». Он не из тех двоих, которые поют, и он не Ринго. На самом деле, некоторым он нравится больше всего, потому что они думают (ошибочно), что больше его никто не любит. «Старый добрый Джордж, – таким он привык видеть себя, – добрый обыкновенный старина Джордж, постепенно не торопясь шагающий вперед, всего лишь незначительная личность». Но на самом деле он волевой и бескомпромиссный, со строгим уважением к тому, что он считает истиной, и еще более строгим уважением к своим собственным правам.
«Я хотел быть успешным, – говорит он, – но я никогда не хотел быть знаменитым. Могу сказать, что я стал более знаменитым, чем хотел. Я никогда не хотел становиться Большой шишкой». Затем последовала типичная логика Харрисона: «Люди говорят: «Это мы сделали вас тем, чем вы являетесь», ну, скажем, я сделал мистера Ховиса тем, чем он является, но я не буду ползать возле его ворот и крушить стену вокруг его дома. Я не могу понять, почему некоторые такие агрессивно невосприимчивые. Полагаю, они чувствуют себя недооцененными, желая чего-нибудь получить от четырех таких неряшливых болванов, как мы».
Эшли Кан (автор книги «Джордж Харрисон о Джордже Харрисоне: интервью и встречи»): «Что касается мистера Ховиса, по отношению к кторому Харрисон заявил, что сделал его популярным: ироническая ссылка на «Ховис Лимитед», давнего британского производителя хлебобулочных изделий. В каком-то смысле Харрисон сравнивает популярность «Битлз» с повсеместным распространением известной марки нарезанного хлеба».
прим. – «Ховис» – торговая марка черного хлеба из непросеянной муки грубого помола. Этот вид хлеба был запатентован в 1887 году Ричардом Смитом, – мельником из Стаффордшира, который основал компанию по производству хлеба «Смитс Патент Джерм Бред». В 1890 году был объявлен конкурс на лучшее название для выпускаемого хлеба, победу в котором одержал Герберт Грайм, но получил приз только чере десять лет. Он взял латинскую фразу «hominis vis» (сильный человек) и образовал новое словосочетание «Hovis». В этом же году название было зарегистрировано и стало принадлежать вновь образованной компании «Ховис Бред Флоур». В 1918 году название компании было сокращено до «Ховис Лимитед».
Морин Клив (газета «Ивнинг Стандард», 18 марта 1966 г.): «Он довольно независим. Остальные часто думают, что у Джорджа что-то не так, но, хотя они смеются над ним, часто сами делают то же самое. Он первым переехал из Лондона, первым заинтересовался индийской музыкой. Он не смотрит телевизор всё своё свободное время и полагает, что «Роллс-Ройсы» выглядят просто ужасно. Ему нравится вставать в 10:30, и он ухватился за революционную идею о том, что Битлы должны заниматься спортом. «Просто плавание, – поспешно уточняет он, – а не тренировки, как можно подумать. Я хочу, чтобы мы все были здоровы и не ходили по клубам.
Похоже, что ранние дни в Ливерпуле вышибли из него какую-либо застенчивость, когда ему приходилось стоять на автобусной остановке в черном кожаном прикиде, белых ковбойских сапогах и бледно-розовой кепке. Когда приезжал автобус, он садился в него с гитарой, усилителем и часто ещё и бас-гитарой. Джордж предпочитает оставаться собой и горько сожалеет о том, что отказался от своей привычки молодости есть и спать на сцене. «Нам приходилось терпеть несмотря ни на что, – говорит он, – питаться тостами, чипсами и цыплятами. Мы только подстригли волосы и говорили: «да-сэр-нет-сэр, три полных багажа-сэр немного, чтобы войти».
Он живет в Эшере со своей молодой женой Патти в большом белом солнечном бунгало, окруженном старой кирпичной стеной. «Это часть загородного дома королевы Виктории, – торжественно говорит он, – и некоторое время здесь жил Клайв Индийский (прим. – Роберт Клайв – британский генерал и чиновник, утвердивший господство Британской Ост-индской компании в Южной Индии и в Бенгалии). Эта стена под охраной Национального треста (прим. – организация в Великобритании по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест), поэтому её нельзя трогать или что-то с ней делать». И с возвышенной интонацией добавил, что она озаряется красным светом в лучах заходящего солнца.
У него есть экономка по имени Маргарет, «Феррари», два «Мини»; 48 до сих пор непрочитанных томов естествознания на французском языке в кожаном переплете, гравюра Сидни Нолана, которую он любит, зимний сад и музыкальная комната с магнитофонами, маленьким музыкальным автоматом и стенами, увешанными гитарами.
И среди всего этого сам Джордж с удивительно элегантной фигурой в черном вельвете с длинными стройными ногами, впалыми щеками и растрепанной шевелюрой. Именно Джордж на свою свадьбу решил надеть шубу из монгольского барашка, а после свадьбы они зажгли дома благовония. Он носит часы, которые являются последним пиком моды: они из белого золота, имеют форму эллипса и сделаны «Картье» под заказ за огромные деньги. По мнению Джорджа они обманчивы на вид: выглядят как игрушечные. «Или как одни из текучих часов Сальвадора Дали, – говорит он, – текут повсеместно».
Окружающие его знакомые выглядят так же декоративно, как и он сам. В своём зимнем саду Джордж с Патти показывают своим молодым, длинноволосым стройным друзьям необычные розовые растения – зрелище, более свойственное эдвардианской эпохе, если бы не брючные костюмы.
«Я хочу, чтобы каждая мелочь дома доставляла удовольствие, – говорит он с энтузиазмом. – Это, – похлопал он по столу в современном обеденном зале, – я купил два года назад. Его пора убирать. Когда появляются деньги, естественно, появляется вкус. На мой вкус во многом повлияла Патти. Вкус проявляется и в еде. Так вместо яиц, бобов и стейков вы переходите к авокадо. Я никогда не думал, что мне будет нравиться груша авокадо. Когда я увидел, как люди его едят, мне казалось, это как пробовать кусочки воска – искусственные груши в чаше». Теперь он ест его, как и все остальные.
Он гостеприимен, обаятелен и дружелюбен. Его восторженность настолько привлекательна, что можно понять, почему Джордж всем так нравится. Он гордится своим домом, гордится своей женой. Патти (Бойд, до замужества) 22 года. Она успешная модель и очень умело управляет домом. Она тихая, изящная, хорошенькая и прекрасно готовит. «Аппетитная еда», – произносит Джордж перед одним из блюд, приготовленной Пэтти. Кажется, здесь неиссякаемый запас хорошеньких девочек семейства Бойд: её сестра Дженни – модель, а младшая сестра Паула – девушка, имеющая сильное пристрастие к блюдам их измельченной пшеницы.
Джордж познакомился с Патти два года назад на съемках фильма. По его словам, её биография такая: она родилась в Тонтоне, уехала жить в Восточную Африку и вернулась обратно. «Я женился на ней, – говорит он, – потому что влюбился и потому что мне надоело не быть женатым. 22 года – это нормальный возраст для вступления в брак. Это когда оператор бензоколонки женится, хотя он не находится под пристальным вниманием окружающих.
Понимаешь, в свадьбе самое замечательное то, что всё становится по-другому. Раньше я думал – вот Патти готовит мне ужин в моей кастрюльке и сковородке. Теперь это её кастрюли и сковородки, а этот дом – её дом.
Мы под стать друг другу, – продолжает он. – Люди должны узнать друг о друге всё до того, как вступят в брак. Я бы хотел, чтобы ты поместила это в мою статью. Не почти всё, но на самом деле всё. Вы должны выговориться и снять с души, как если бы были у врача-психиатра. Понимаешь, это самое замечательное в жене. Она лучший друг».
Другая романтическая страсть в жизни Джорджа – это музыка. Он говорит, что это его религия, и очень переживает по этому поводу. Он хотел бы сочинять прекрасные песни, как это делают Леннон и Маккартни, но у него проблемы с текстами. «Патти постоянно просит меня писать более красивые тексты», – говорит он. Его голос зазвучал на пленке с новой композицией: «Люби меня, пока можешь, прежде чем я стану глухим стариком». Джордж понимает, что эти слова не очень хороши.
В качестве помощника он использует тезаурус Роже (прим. – идеографический словарь). «Я хотел подобрать другое слово для слова “тупой”», – говорит он. Джордж посмотрел в словаре и был в восторге от списка синонимов. Вы можете услышать тот, который он использовал в альбоме: «Хотя твой разум затуманен, попробуй больше думать, пусть даже просто ради собственного блага» (прим. – строчка из песни «Подумай» (Think For Yourself), записанной 8 ноября 1965 года).
Он часами играет на гитаре, занимаясь этим, как вязанием на спицах. Может зазвучать Бах, «Привет, Долли!» (Hello Dolly), да что угодно. «Это было “Соло для трубы?”» – подозрительно спрашивает он, перебирая в памяти мелодии. Что было правдой (прим. – «Соло для трубы» – так часто именуют «Марш принца датского», написанный около 1700 года в честь Георга Датского, супруга королевы Великобритании Анны).
Когда это не гитара, то ситар. Для Джорджа этот инструмент индийской классической музыки придал жизни новый смысл. Он пошел послушать ситар в исполнении Рави Шанкара в Фестивальном зале. «Я не мог в это поверить, – говорит он. – Это было похоже на то, что всё, о чем вы когда-либо думали как о великом, проявилось сразу».
Он пошел в «Индикрафт» и купил некоторые из ситаров, несколько ситаров. Он сел на ковер скрестив ноги, как Рави на фотографии. Его ноги затекли, и когда он начал вставать, то упал. «Хотел бы я сидеть, как Рави», – серьезно говорит он.
Инструмент сложен, а энтузиазм Джорджа – хоть и не совсем понятен – заразителен. Он настаивает, чтобы вы вместе с ним отсчитывали 16 тактов в определенных музыкальных отрывках; он кривит губы, собираясь спеть с семидесятилетней старушкой из Индии, звучащей на пластинке. Он думает о том, чтобы уехать на шесть лет в Индию, чтобы как следует поупражняться в игре, но полагает, что заскучает по своим друзьям. «Однажды перед сном я подумал, каково это – оказаться внутри ситара Рави».
Но у Джорджа есть и практическая сторона, не допускающая в жизни ни загадок, ни противоречий. Он тверд там, где считает себя правым – а так бывает в большинстве случаев. Возьмите войну во Вьетнаме.
«Я думаю об этом каждый день, – говорит он. – И это неправильно. Всё, что связано с войной, неправильно. Все они крутятся вокруг своих Нельсонов, Черчиллей и Монти – всегда говорят о героях войны. Взгляни на всё наше вчера. Как мы убили ещё нескольких гуннов здесь или там. Меня тошнит от этого. Они из тех, кто опирается на трость и говорит, что несколько лет в армии идут на пользу».
Его взгляды поразительно просты. Он думает, что его, то есть персональные налоги Джорджа, идут непосредственно на оплату Ф-111 (прим. – американский бомбардировщик). Он видит господина Вильсона, премьер-министра Англии, шерифом Ноттингема, который «забирает все деньги, – говорит он, – а затем стенает о дефиците здесь, дефиците там – всегда стенает о дефиците».
Кстати, он не высказывается одобрительно ни о ком из авторитетов, ни религиозных, ни светских. Этих людей называют влиятельными персонами или Королями Генрихами. Они должны жить так, как проповедуют сами, а, по словам Джорджа, они этого не делают. «Возьми учителей, – говорит он. – Когда я учился в школе, в каждом классе всегда был маленький ребенок, который был неряшливым и вонючим; и наказание всегда заключалось в том, чтобы сидеть рядом с вонючкой. Подумай только, что это делает учитель.
И что касается религии», – произнес Джордж (он родился в католической вере). – Я думаю, что религия позорит себя. Вся эта любовь к ближнему, но никто из них этого не делает. Как кто-то может стать Папой и вовсю использовать славу, деньги, Мерседес-Бенц и всё такое? Я никогда не смог бы стать Папой, пока не продал бы свои богатые ворота и шикарную шляпу. Я не смог бы сидеть там со всеми этими деньгами и верить в то, что я религиозен.
А ещё он был в ярости, когда по телевидению закончилась дискуссия лорда Сопера (прим. – член Палаты лордов, член методистской церкви) и Людовика Кеннеди (прим. – шотландский журналист). Джордж внимательно следил за ней.
«Я хочу, чтобы ты изложила это в своей статье, – сказал он. – Почему мы не можем открыто говорить обо всём этом? Почему так много хрени о богохульстве? Если христианство так хорошо, как они говорят, то следует немного поговорить об этом».
Он придерживается точки зрения Вордсворта на пороки городского общества и влияние средств массовой информации. «Дети, когда рождаются, – говорит Джордж, – чисты. Постепенно они засоряются всем тем мусором, который вкладывает в них общество, телевидение и прочее, а потом они умирают, наполненные всем этим».
Это была удручающая мысль. Гитара показала признаки того, что она снова вернулась к «Соло для трубы», и Джордж, который до сих пор охотно участвовал в интервью, решил его закончить.
«Не хочу, чтобы эта статья была грустной», – говорит он. – «Я в краю, неизвестно где, строящий свои планы в никуда для никого (прим. – цитата из песни «Человек из ниоткуда» (Nowhere Man)). Не хочу, чтобы сердитый молодой человек выступил против некоего мирского конца. Скажу, что думаю: главное – это хорошо проводить время и делать всё, что в наших силах. Хорошо, мы знаменитые «Битлз». Ну и что из этого? Есть ещё что-то, кроме знаменитых «Битлз». Это ведь не конец жизни, не так ли? С другой стороны, мне кажется, что я видел в два раза больше жизни, чем большинство людей, когда они уже отходят в мир иной. Я очень рад тому, что я – это я. Ведь в конце концов я мог бы быть кем-то другим, не так ли?»