18 апреля 1961 г.
Бэрри Майлз: «Выступление группы «Битлз» в клубе «Топ Тен» (Top Ten Club, Reeperbahn)».
Альберт Голдман: «Стю от имени других участников группы написал Алану Уильямсу в Ливерпуль и сообщил, что «Битлз» не считают его в дальнейшем ответственным за их трудоустройство в Гамбурге, поскольку они познакомились с Петером Экхорном и теперь у них есть работа. Поэтому они оставят себе его долю – 10% прибыли».
Алан Уильямс: «Битлз» получали в клубе «Топ-Тен» сто пятьдесят фунтов в неделю. Из этих денег они должны были выплачивать мне еженедельно 10 процентов – пятнадцать фунтов. Им было предписано переводить эти деньги в мой банк в Гамбурге».
Синтия: «Дома я вывалила на маму целую кучу рассказов о нашей жизни в Гамбурге, опустив все, что касалось стимуляторов, бессонных ночей, поножовщины и прочего, что могло привести ее в ужас. У мамы тоже были для меня новости: двоюродная сестра с мужем собрались эмигрировать в Канаду вместе с недавно родившимся ребенком. Они оба учились на преподавательских курсах и предложили моей маме поехать с ними, чтобы присматривать за малышом, пока они не доучатся и не устроятся на работу. Мама не знала, на что решиться. Оставить меня одну? Где я буду жить? Смогу ли прожить одна?
Моя дорогая мама просто разрывалась на части. Ей нравилась эта мысль: сменить обстановку, попробовать что-то новое, повидать другую часть света. Но чувство долга не позволяло ей оставить меня одну. Мы с ней были так близки, и, конечно, я понимала, что мне ее будет сильно не хватать. Однако я не хотела, чтобы мама отказывалась от такой возможности, и не сомневалась, что прекрасно справлюсь без нее.
Я стала страстно убеждать её, что было бы безумием упустить такой фантастический шанс. В конце концов, я ведь только что вернулась из-за границы с блестящей характеристикой. В случае ее отъезда сразу же вставал вопрос о том, где я буду жить: дом пришлось бы сдавать ради дополнительных денег, тем более что перспектива остаться в нем одной меня все равно не прельщала. «Но где ты будешь жить?» – спросила она.
Решение напрашивалось само собой: Мими, после того как семь лет назад ее муж умер, регулярно сдавала угол постояльцам, и у нее еще оставалась свободная комната. Это бы мне подошло. Я бы жила у неё и в то же время рядом с Джоном. Какая блестящая идея!
Я была в раздумье: Мими в свое время недвусмысленно дала мне понять, что я для нее не самый дорогой человек на свете. С другой стороны, рассуждала я, так мы с Джоном будем больше видеться; он по-прежнему жил со Стюартом, но, поселившись у Мими, я бы чувствовала себя ближе к нему. Конечно, я ещё не говорила на эту тему ни с Джоном, ни с Мими, но нутром чувствовала, что они не будут против. Мими это наверняка понравится, потому что тогда Джон будет чаще появляться дома.
Когда со мной все более или менее определилось, мама дала свое согласие на отъезд. Я решила подождать несколько недель до возвращения Джона из Гамбурга и потом обратиться к Мими с просьбой».