Случай с дантистом

27 марта 1965 г.

Газета «Мерси Бит» (статья «Битлоудар»! от 27 марта 1965 г.): «Восемь рук, чтобы обнять тебя» и «Билет на поездку» (Ticket to Ride) станут двумя из главных сенсаций в карьере сенсационных «Битлз». Первое – это название, только что выбранное для их нового фильма. Они закончили съёмки и вернулись в Британию для работы в студии и участии в телепрограммах с презентацией новой пластинки. Сообщения о работе над фильмом показывают, что у него будет ещё больший успех, чем первый фильм.

Тем временем предварительные заказы на новый сингл стекаются в «И-Эм-Ай Рекордз», а магазины готовят склады для тысяч пластинок, так что ожидаемый объём предварительных заказов должен быть выше, чем на все предыдущие их пластинки. Сингл выходит 9 апреля, но, похоже, он занял первое место, ещё не поступив в продажу!

«Битлз», вернувшихся из Австрии вечером 22 марта, ожидал такой бурный приём, какого лондонский аэропорт не видел в течение нескольких месяцев.

На следующий день (прим. – на самом деле через день) они приступили к съёмкам павильонных эпизодов для нового фильма в студии «Туикенхэм», и вскоре должны будут сняться в передаче «Би-Би-Си» – «Лучшие из лучших» (Top Of The Pop), которая будет транслироваться в апреле, с презентацией нового сингла. Они не примут участия в «На старт, внимание, марш!» (Ready, Steady, Go!), но выступят в «Благодари свои счастливые звезды» (Thank Your Lucky Stars), запись будет производиться в Бирменгеме. Кроме того, запланировано их участие в ещё одной телепередаче».

прим. – «На старт, внимание, марш!» и «Благодари свои   счастливые   звёзды» – популярные   еженедельные-музыкальные телепередачи, транслировавшиеся no «Ай-Ти-Ви». Последний раз «Битлз»» снялись в программе ««На старт, внимание, марш!»» 23 ноября 1964 года (трансляция 27 ноября); запись «Благодари свои счастливые звёзды», о которой идёт речь, состоялась 28 марта в студии «Альфа» (в Бирменгеме – это была последняя передача с участием группы (трансляция 3 апреля)).

(условная дата)

Синтия: «Самой большой переменой в нашей тогдашней жизни, самым серьезным и, пожалуй, единственным фактором, приведшим к нашему разрыву [с Джоном], стал растущий интерес Джона к наркотикам. Вся четверка уже пару лет курила марихуану, когда нас познакомили с ЛСД. Против первого я не возражала, поскольку многие музыканты курили травку. После неё Джон становился расслабленным, смешливым, каким-то отстраненным, но скоро это проходило без каких-либо болезненных последствий. С ЛСД все обстояло иначе».

Джордж: «В первый раз мы приняли ЛСД случайно. Это произошло в 1965 году, в промежутке между записью альбомов и турне».

Синтия: «Это случилось на ужине, куда мы отправились вместе с Джорджем, Патти и ещё одной парой».

Джереми Паскаль (автор книги «История рок-музыки»): «Доктор Альберт Хофман синтезировал ЛСД еще в 1938, но не знал о том, как он может воздействовать на мозг, покуда спустя пять лет нечаянно не принял его немного внутрь. О существовании галлюциногенных наркотиков было известно давно. Они изучались. Коренное население Мексики и других стран Центральной и Южной Америки использовало их в религиозных обрядах. Олдос Хаксли, под конец жизни ударившийся в мистицизм, описал галлюциногенный трип в книге «Двери восприятия», и это подхлестнуло интерес к ЛСД и другим наркотикам, которые, как выражались тогда, расширяли сознание и изменяли восприятие.

Примерно с середины 50-х годов в Америке проводились клинические тесты, и одно время полагали, что прием препарата ЛСД вызывает симптомы шизофрении в контролируемой форме и что изучение действия ЛСД может способствовать излечению от шизофрении. ЛСД использовался даже при лечении алкоголиков и как часть психотерапии.

Поскольку ЛСД вызывает необычные умственные и перцептуальные (относящиеся к восприятию, ощущению) переживания, многие думали, что эти переживания являются ключом к раскрытию подсознательного. Говорили, что «кислота» (как чаще всего именовали ЛСД) делает человека лучше, добрее, восприимчивее к красоте, способнее к творчеству. Апостолом ЛСД был человек из Гарварда доктор Тимоти Лири, который вместе со своим партнером, психологом по имени Алперт, организовал в Мексике Международную федерацию борьбы за внутреннюю свободу. Лири учил своих последователей, что «необходимо выйти из своего сознания, чтобы использовать свою голову».

Тимоти Лири: «ЛСД не наркотик, как алкоголь или брабитураты. В этом химическом веществе содержится несколько сотен британских энциклопедий».

Джереми Паскаль (автор книги «История рок-музыки»): «В защиту ЛСД и против, приводилось много преувеличенных доводов. Защитники уверяли, что он изменит вашу жизнь, вы по-другому станете смотреть на общество. Некоторые говорили, будто ЛСД способен изменить и само общество, сделать жизнь лучше. Другие пропагандировали его просто как веселящий наркотик. В атмосфере всеобщей эйфории тех дней никто не ведал и не задумывался о последствиях. Люди верили в химическую революцию. Они видели, что люди превращаются в психопатов, что мир сползает к пропасти ядерной катастрофы, и полагали, что стабилизирующий химический препарат поможет нам вернуть психическое равновесие.

Вскоре, однако, стало очевидно, что воздействие ЛСД на мозг далеко не безвредно. Газеты все чаще сообщали о несчастных случаях с теми, кто потреблял ЛСД. Больше всего писали о тех, кто бросился с крыши, почувствовав в себе способность летать. Кончилось тем, что ЛСД признали опасным наркотиком и запретили – как в Англии, так и в Штатах. Запрет, впрочем, не привел к сокращению производства или потребления ЛСД. Как раз наоборот. Запретный плод стал казаться слаще. Знаменитый английский журналист Кассандра (Вильям Коннор) напишет в «Дейли Миррор» в июне 1966: «ЛСД – это прозрачная жидкость без вкуса и запаха, её легко изготовить, она дешева и удобна в использовании. Накапав несколько капель на кусочек сахара, вы можете временно покинуть этот мир, расстаться с его обычными измерениями и ощущениями и открыть для себя ту сферу вашей психики, которая никогда раньше не была исследована. ЛСД – это король химии безумия и галлюцинаций. Благодаря ему вы сможете видеть грезы, которые видят только сумасшедшие». Вряд ли сам Кассандра пробовал ЛСД – ему было тогда 56, а через год он умер, – но он оказался достаточно проницателен, чтобы понять, в чем отличие ЛСД от других наркотиков и, стало быть, его большая опасность: «Это наркотик с интеллектуальной и почти религиозной основой». А в те годы, когда молодые люди искали ответы на мучившие их вопросы, эти два качества – «интеллектуальность» и «религиозность» делали ЛСД весьма привлекательным.

Во всяком случае, пропаганда ЛСД, которую проводил доктор Лири, была резко осуждена всей медицинской общественностью, и у врачей не было никакого сомнения в том, что препарат вредно сказывается на клетках мозга, но в середине шестидесятых, когда все увлекались психоделией и «полетами», на предостережения осмотрительных людей не обращали внимания.

Некоторое время ранее, в США, Тимоти Лири познакомился с неким Майклом Холлингсхедом. Поначалу при­няв Майкла за «агента с высокоразвитым чувством сознательности», Тимоти Лири, тем не менее, быстро сообразил, что этот человек опасен, поскольку на всех вечеринках, ку­да его приглашали, он подсыпал в бокалы «кислоту», не предупреждая об этом тех, кто из них пил. Лири отде­лался от него, отправив в Англию и снабдив тысячей эк­земпляров своих сочинений и запасом ЛСД.

Приехав в Лондон, Холлингсхед сразу же разместил на Понс-Стрит филиал своего «Фонда Касталиа» и так же, как в Соединенных Штатах, начал приучать желающих к употреблению «кислоты». Перед тем как попасть в тюрьму за хранение конопли (ЛСД тогда ещё не был запрещен), он по­ставил определенное количество «кислоты» директору «Плейбой-клуба» Виктору Лаунсу. Именно из этой партии Битлы впервые познали вкус «философского камня». По­средником при этой операции послужил некий зубной врач, чья подружка присматривала за плейбоевскими «крольчатами»; она-то и попросила у Лаунса немного ЛСД для «Потрясающей четверки». Обрадовавшись возможности оказать услугу королям поп-музыки, Лаунс передал для них шесть волшеб­ных пилюль.

Через несколько дней, поужинав дома у зубного врача, Джон с Синтией и Джордж с Патти отведали кофе, в кото­ром был растворен наркотик».

Альф Бикнел (водитель «Битлз»): «Я отвез их в Гайдпарк-Сквер, где они собирались пообедать с тем зубным хирургом».

Патти: «Мы вчетвером приехали в Лондон в моём чудесном маленьком автомобиле «Мини-купер Эс» оранжевого цвета, который Джордж купил мне на день рождения».

Джон: «Лондонский стоматолог (такой, знаешь, богатый лондонский трепач из тех, что вьются вокруг Джорджа) затянул к себе на вечеринку Джорджа, меня и наших жен».

Альф Бикнел (водитель «Битлз»): «Этот стоматолог был весьма известной личностью».

Джордж: «Мы стали невинными жертвами негодяя-дантиста, с которым мы познакомились и несколько раз ужинали вместе. Мы бывали на дискотеках и в других подобных заведениях, где все прекрасно знали друг друга».

Стив Тернер (автор книги «Евангелие от Битлз»): «Этим дантистом был Джон Райли, практиковавший на Харли-Стрит и живший в квартире на первом этаже в Стрэтхерн-Плейс неподалеку от Бэйзуотер-Роуд. Именно в этой квартире Райли подмешал галлюциногенный наркотик в кофе ребят после еды. Это изменило их навсегда».

Патти: «С кислотой нас познакомил наш дантист, Джон Райли».

Стив Тернер (автор книги «Евангелие от Битлз»): «Уроженец Лондона и сын полицейского, Райли проходил обучение в Америке и был одним из первых специалистов по косметической стоматологии в Британии. Его в особенности жаловали актеры, модели и рок-звезды, через которых он получил доступ в высшее общество свингующего Лондона. Именно он «делал» зубы для фильма Романа Поланского «Бесстрашные убийцы вампиров» и даже получил крошечную роль в «Тексиканцах» с Оди Мерфи».

Джордж: «Однажды вечером Джон, Синтия, Патти и я ужинали в доме у того дантиста».

Патти: «Как-то одним вечером в 1965 году он [Райли] и его девушка пригласили Джона, Синтию, Джорджа и меня на ужин к себе домой в Хайд-Парк-Сквер. Мы знали его довольно хорошо и до этого бывали с ним в нескольких клубах».

Синтия: «Когда ужинаешь со своим дантистом, у тебя и в мыслях нет, что профессионал может сделать что-то подобное. Он запросто мог бы нас угробить».

Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Все четверо помнят, что, войдя в дом, они сразу заметили кубики сахара, аккуратно разложенные на каминной доске».

Синтия: «Никогда этого не забуду, что когда мы вошли в гостиную, там, на камине, лежали четыре кусочка сахара. Был восхитительный обед и много вина».

Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Разговор за обедом крутился вокруг секса и американца Тимоти Лири, которого никто не знал, кроме Джона, краем уха слыхавшем о новом всемогущем наркотике ЛСД».

Патти: «Мы отлично поели, много выпили, и, в конце концов, Джордж сказал: «Поехали». Мы собирались увидеться с несколькими друзьми, выступавшими в клубе Пиквик».

Джордж: «Позднее тем же вечером мы собрались в Лондон, в ночной клуб под названием «Пиквик». Это ресторанчик с маленькой сценой, на которой играли наши друзья: Клаус Вурман, Гибсон Кемп (который стал барабанщиком у Рори Сторма после того, как мы переманили к себе Ринго) и парень по имени Пэдди. Это было трио. После ужина я сказал Джону: «Пойдем, скоро они начнут». Джон согласился, но тут вмешался дантист: «Не уходите, останьтесь ещё». И потом добавил: «Хотя бы допейте кофе».

Патти: «Подружка Джона Райли вскочила на ноги. «Вы не можете», – сказала она, – «вы ещё не выпили кофе. Оно готово, я приготовила его, и оно восхитительно».

Джон: «Мы не имели понятия, чего он хочет. А он подсыпал эту штуку нам в кофе или ещё во что-то».

Джордж: «Когда мы впервые приняли этот чудо-препарат – ЛСД, то мы с Джоном даже не знали об этом. Наш дантист положил его в кофе, и даже не сказал».

Синтия: «Когда принесли кофе, каждому в чашку положили по куску этого сахара».

Джордж: «Он зачем-то достал детеломид лизиргиновой кислоты 25 (ЛСД), который в то время не был запрещен. Это был легальный препарат».

Патти: «Мы снова расселись за столом и выпили кофе, который она так настойчиво предлагала нам».

Синтия: «Хозяин дома потихоньку добавил наркотик в наши бокалы. Никогда не прощу ему, что он сделал это без нашего ведома, хотя наверняка не имел дурных намерений. Многие в то время именно таким образом знакомились с ЛСД и подсаживались на этот наркотик. После ужина мы почувствовали себя как-то странно. Перед глазами все плыло, и поначалу я подумала, что у меня пищевое отравление. Мы ничего не понимали, пока хозяин дома, покатываясь со смеху, не просветил нас относительно того, что с нами на самом деле происходило».

Джордж: «Хорошо, что мы ничего не знали об этом. Ничего не знали, и приняли».

Патти: «Но затем мы действительно решили уйти, и Джон Леннон сказал: «Нам пора. Скоро будут выступать наши друзья. Это их премьера, мы должны поехать и увидеть их». Но Джон Райли возразил: «Вы не можете уйти».

– О чём ты? – спросил Джон Леннон.

– Вы только что приняли ЛСД.

– Нет, мы не принимали.

– Нет, приняли, – сказал наш хозяин, – он был в кофе.

Джон был в ярости. «Как ты, мать твою, осмелился поступить так с нами?» – воскликнул он».

Джордж: «Мы допили кофе, и спустя некоторое время я снова сказал: «Уже поздно, нам пора идти». Дантист что-то сказал Джону, Джон повернулся ко мне и сказал: «МЫ ПРИНЯЛИ ЛСД». Я подумал: «А что это такое?» А потом сказал: «Ну и что? Нам пора!»

Патти: «Мы с Джорджем спросили: «Что будем делать?» Мы не знали, что такое ЛСД».

Джон: «Он добавил его [ЛСД] нам в кофе. Это было обычным делом для лондонской богемы среднего класса. Многие слышали об этом и не видели различия между марихуаной и «колесами», и он дал нам это, повторяя, что не советует нам уходить».

Патти: «Джон был единственным из нас, кто знал, что это такое, потому что он читал о нём в «Плейбое». Он сказал: «Это – наркотик», и когда он начал действовать, мы почувствовали ещё сильнее, что не хотим там оставаться».

Джон: «Мы решили, что он собирается устроить дома оргию. Нам это было совершенно ни к чему».

Синтия: «Было такое ощущение, что мы попали в фильм ужасов. Комната начала увеличиваться в размерах. Наш хозяин, каза­лось, превратился в демона. Мы были в ужасе. Мы знали, что в этом есть что-то недоброе, что нужно покинуть этот дом. Но этот человек сказал, что мы не должны уходить».

Джордж: «Дантист все настаивал и настаивал нас остаться. Всё это выглядело несколько странно. Казалось, он задумал что-то, и есть причина, по которой он не хочет отпускать нас. Сам дантист ЛСД не принял. Уверен, он решил, что это вещество усиливает возбуждение. Я обратил внимание, что у его подружки большая грудь, и подумал: наверное, он решил устроить оргию и участвовать в ней со всеми нами. Я и правда подумал, что у него такие намерения».

Синтия: «Мы были так напуганы, что тут же бросились прочь, желая как можно быстрее добраться домой».

Патти: «Мы отчаянно хотели сбежать».

Синтия: «Джордж на своем новеньком «мини-купере» собрался доставить нас, но мы находились в центре Лондона, в часе езды от дома, а он не очень-то соображал, в каком мы полушарии».

Джордж: «Дантист сказал: «Ладно, только оставьте машину здесь. Я отвезу вас, а за машиной вы вернетесь потом».

Патти: «Джон Райли сказал, что он отвезёт нас, и что мы должны оставить нашу машину у него. «Нет» – ответили мы».

Джордж: «Я запротестовал: «Нет, нет, мы поедем сами». Мы все сели в мою машину, а он – в свою».

Патти: «Мы забились в мой «Мини», который, как показалось, уменьшался в размерах, и поехали в клуб, где играли наши друзья».

Синтия: «Все-таки мы сбежали в «Мини» Джорджа, но тот человек ехал за нами на такси. Как будто сам дьявол гнался за нами на такси».

Джон: «И мы отправились на выступление друзей. Мы поехали в клуб «Эд Либ» и в какую-то дискотеку».

Синтия: «Мы попробовали заехать в какой-то клуб – кажется, это был «Спикизи».

Патти: «Всю дорогу машина казалась всё меньше и меньше, и к тому времени, когда мы прибыли, мы совершенно обезумели».

Джордж: «Мы добрались до ночного клуба, припарковались и вошли».

Джон: «Итак, мы отправились в «Эд Либ» и ещё в пару других дискотек. Там-то и начались эти невероятные события. Тот тип поехал с нами, он был жутко нервозным, но мы-то, конечно, и не подозревали, что, собственно, происходило, и что мы оказались в страшном «путешествии». Это было чистейшим бе­зумием – в таком состоянии ехать по Лондону».

Патти: «Окружающие узнавали Джорджа и походили к нему. Они были то ясными, то размытыми, затем становились похожими на зверей. Мы вцепились лруг в друга, чувствуя себя ненормально».

Джордж: «Как только мы сели и заказали выпивку, меня вдруг охватило невероятное, ни с чем не сравнимое ощущение! Это было что-то вроде концентрации всех лучших чувств, которые когда-либо испытывал в своей жизни. Это было ПОТРЯСАЮЩЕ.

Я чувствовал влюбленность не во что-то и не в какого-то конкретно, а во всё и во всех. Всё казалось идеальным, представало в лучшем свете, я испытал ошеломляющее желание пройтись по клубу, объясняя каждому, как я люблю его, – людям, которых я прежде никогда не видел.

За первым неожиданным событием последовало другое: внезапно мне показалось, будто прямо в крышу ночного клуба попала бомба и крыша обрушилась. Что здесь происходит? Я собрался и понял, что клуб уже закрыт, – все разошлись, огни погасли, официанты вытирают столы и ставят на них перевернутые стулья. Мы подумали: «Пора и нам убираться отсюда!»

Джон: «Потом мы пошли в «Эд Либ» и ещё куда-то».

Патти: «Вскоре мы поехали в клуб «Эд Либ» – мы знали его и решили, что в знакомой обстановке, может быть, почувствуем себя лучше».

Джордж: «Мы вышли и отправились на другую дискотеку, в клуб «Эд Либ». До него было совсем близко, поэтому мы пошли пешком».

Патти: «Он был недалеко от «Пиквика», поэтому мы пошли пешком».

Джордж: «Всё вокруг казалось неузнаваемым. Это трудно объяснить, мы словно превратились в Алису из Страны Чудес. Все вокруг было каким-то необычным. Помню, как Патти полушутливо, полувсерьез пыталась разбить витрину магазина, а я отговаривал ее: «Пойдем, не глупи…».

Синтия: «Патти порывалась расколотить все окна на Риджент-Стрит».

Патти: «По пути [в «Эд Либ»] – помнится – я попыталась разбить витрину магазина».

Джон: «Мы поплелись по улице… И тогда кто-то как завопил: «Вперед, мы вбрасы­ваем шайбу!» Мы были, как помешанные, и всё из-за одной чашки. Такое состояние продолжалось всю ночь».

Джордж: «Потом мы свернули за угол и увидели огни и такси. Казалось, здесь намечалась премьера фильма, но, скорее всего, мы увидели просто двери ночного клуба».

Джон: «Когда мы подошли к клубу, то подумали, что он охвачен пламенем. Казалось ещё, что там полным ходом идет что-то вроде большой премьеры, а ведь при входе горела только одна лампа. Мы думали – что же здесь происходит?».

Джордж: «Огни казались такими яркими, а все люди будто были так сильно загримированы, что казалось, на них надеты маски. Очень странно. В конце концов мы попали в клуб «Эд Либ» на верхнем этаже здания. Мы вошли в клуб, и нам показалось, будто лифт объят огнем, и мы проваливаемся в ад (а так оно и было), но в то же время нас охватил истерический смех. Это было какое-то безумие».

Патти: «Эд Либ» располагался на последнем этаже, над кинотеатром «Принц Чарльз» в Лестере, и мы думали, что лифт был весь в огне, потому что внутри была маленькая красная лампочка».

Джон: «Наконец мы поднялись наверх в лифте. Нам всем казалось, что в лифте пожар. Увидев красный свет, мы закричали: «А-х-а-а-а» Нам стало жарко, нас охватила истерика. Мы доехали до верхнего этажа (там находилась дискотека), лифт остановился, дверь открылась, а мы продолжали кричать».

Патти: «Когда двери открылись, мы выползли оттуда и натолкнулись на Мика Джаггера, Марианна Фейтфулл и Ринго».

Ринго: «Я был в клубе, когда Джон и Джордж вбежали туда с криком: «Лифт горит!». Самое лучшее, что мы могли сделать после этого – это принять кислоту!».

Патти: «Джон сказал им [Мику, Марианне и Ринго], что нам что-то подсыпали».

Джон: «И тут мы увидели, что мы в клубе, вошли, сели, и стол вдруг стал вытягиваться».

Патти: «Когда мы уселись, стол начал удлиняться».

Джон: «Кажется, до этого мы где-то ели; все происходило так, как я читал в книге о курильщиках опиума в давние времена, где стол… И вдруг я осознал, что это всего лишь наш стол, за которым мы сидим вчетвером, но он вытягивался точно так, как я об этом читал, и я подумал: «Черт! Вот оно! Это происходит…». Какой-то певец подошел ко мне и спросил: «Можно присесть рядом?» Я ответил: «Только если ты будешь молчать», потому что говорить я не мог».

Патти: «Эффект от наркотика становился всё сильнее и сильнее, и у нас у всех была истерика до умопомрачения».

Джон: «Это продолжалось всю ночь. Подробностей я не помню, просто всё продолжалось и продолжалось».

Джордж: «Мы просидели там несколько часов».

Патти: «Через несколько часов мы решили отправиться домой».

Джордж: «А потом вокруг стало светло, и я повез всех домой».

Синтия: «Затем мы развернулись и поехали к Джорджу в Эшер».

Патти: «Мы снова забрались в машину, и на этот раз вёл Джордж».

Джордж: «Я вел свой «Мини», в котором сидели Джон, Синтия и Патти».

Синтия: «Четверо, втиснувшиеся в «Мини». Каждый слов­но сошел с ума».

Джордж: «Помню, мы ехали со скоростью восемнадцать миль в час».

Патти: «Не более чем десять километров в час, сильно сосредоточившись на всём пути до Эшера».

Джордж: «Я был сосредоточен, потому что на время я снова стал нормальным человеком, но потом, прежде чем я успел опомниться, опять началось безумие».

Джон: «Джордж как-то ухитрился отвезти нас домой на своем «Мини», но мы ехали со скоростью не более десяти миль в час, а нам казалось, что в тысячу раз быстрее».

Патти: «Но было такое чувство, словно он мчится со скоростью тысяча километров в час, и я увидела несколько несколько стоек ворот и сказала: «Давайте выпрыгнем и поиграем в футбол».

Джон: «Патти просила: «Давайте выйдем и поиграем в футбол!» – потому что там были большие ворота для регби. Из меня буквально сыпались истерические шуточки, потому что я тоже был под кайфом. Джордж просил: «Не смешите меня! Прошу вас, о господи!» Нам было страшновато, но всё равно это было потрясающе».

Джордж: «Временами ощущался полный порядок. Как будто бы все было хорошо. А потом не успеваешь даже понять, куда тебя, собственно, занесло».

Патти: «Поездка заняла несколько часов, и уже рассвело, когда мы добрались домой».

Альф Бикнел: «Я отвез их в Квермонт истэнд, загородный дом Джорджа».

Джордж: «Так или иначе, мы благополучно добрались домой и как-то сумели довезти домой Джона и Синтию».

Синтия: «Одному богу известно, как, после немыслимых кругов по городу, мы оказались дома у Патти и Джорджа».

Патти: «Мы заехали в «Кинфаунс» и закрыли ворота, чтобы уборщица не смогла зайти и найти нас; заперли кошку в одной из комнат, предоставив её самой себе; и уселись».

Альф Бикнел: «Входим в дом, и я не знаю, может мне это кажется, но они какие-то странные. Совсем другие. Никто мне не сказал, что делать, как себя с ними вести, ведь они приняли ЛСД. И я просто остался там с ними. Они разошлись по комнатам».

Синтия: «Мы с Джоном так и не смогли добраться до «Кенвуда», поэтому всю оставшуюся часть ночи просидели в креслах, наблюдая за причудливыми движениями стен и слушая таинственные разговоры растений. Перемещения людей были больше похожих на кровожадных вампиров, – и все это в каком-то застывшем, остановившемся времени. Ощущение было по-настоящему ужасным: я сознавала, что не могу контролировать происходящее и не знаю, что меня ждет впереди».

Джон: «В тот раз я сделал несколько рисунков (они куда-то подевались), на которых были какие-то четыре лица, и все они говорили: «Все мы согласны с тобой!» Оригиналы я отдал Ринго. В ту ночь я сделал много рисунков».

Синтия: «Джон плакал и бился головой о стену. Я хотела, чтобы меня вытошнило, но ничего не вышло. Я попыталась заснуть, но не смогла. Это был какой-то кошмар, который не прекращался, чтобы я ни делала».

Джон: «Все легли спать, и тогда дом Джорджа показался мне огромной подводной лодкой, которой управлял я».

Джордж: «Меня посетила мысль, и так и осталась в голове. Мысль такая: «Гималайские йоги». Почему? Понятия не имею. Я никогда о них не думал, и вдруг эта фраза сама всплыла из подсознания. Как будто нашептал кто-то. Гималайские йоги. Я лег в постель и пролежал там года три, не меньше».

Альф Бикнел: «Я ждал несколько часов, пока не увидел, что с ними всё в порядке».

Синтия: «Я предостерегала Джона, отговаривала. Иногда я обходилась с ним, как мать, которую обижает её не­воспитанный ребенок. Но он только говорил: «Это просто фантастично, Син, чудесно. Ты должна пойти со мной, ты просто должна попробовать». Он был в таком восторге и так счастлив… Но я не могла делать вместе с ним подобные вещи. Правда, я глотала ЛСД, но не видела того, что видел он.

Когда знакомый Джорджа подсыпал нам в чай ЛСД, я, нако­нец, поняла, что одинока. Это был ужасный опыт, который мне никогда не забыть. Путешествие в «Страну чудес» Алисы. Ощущение было такое, будто почва уходит из-под ног, и я проваливаюсь куда-то в бездну. Я никогда не была так близка к сумасшествию, как в тот первый раз, да и потом, когда добровольно принимала ЛСД, чтобы попытаться понять, почему Джон ловит от него такой кайф.

Страхи и тревожные предчувствия росли во мне с угрожающей быстротой, но я старалась держать их в себе и, наверно, казалась очень скучной, заурядной домохозяйкой, а не хипповой, экстровертной женой поп-звезды. Я не могла изменить свою натуру, а толь­ко «согнула» её немножко, чтобы попытаться понять и как-то при­способиться к нашему новому образу жизни. Не поймите меня непра­вильно».

Патти: «Наркотику понадобилось около восьми часов, чтобы выветриться, но это было очень страшно. Джордж говорил: «Это было так, словно я никогда не чувствовал, не говорил, не видел, не думал и не слышал ничего по-настоящему раньше. В первый раз в своей жизни я не осознавал своего я».

Джордж: «Это было так, словно до тех пор я никогда ничего не пробовал, не говорил, не видел, не думал и не слышал по-настоящему. Когда я впервые принял кислоту, у меня в голове словно вспыхнула лампочка и возникли какие-то мысли, но не простые, вроде: «Пожалуй, что я сделаю это» или: «Наверное, причина в том». Вопрос и ответ как бы исчезали друг в друге. Внутри наступило просветление: за десять минут я прожил тысячу лет. Мой разум, восприятие и сознание продвинулись так далеко, что я могу описать это только как ощущения космонавта, который с Луны или из космического корабля смотрит на Землю. С высоты своего сознания я смотрел на Землю.

Поскольку в то время кислота не была запрещена, и никто ничего о ней не знал, никого не пугали разговоры о небесах и аде – мы не выдумывали себе этот рай и ад. Но все в физическом мире подчиняется двойственности: все есть рай и ад. Жизнь – это и рай, и все есть ад, такова её сущность. А кислота просто помогает очутиться в космическом пространстве, где всЁ кажется более величественным. Ад будет больше похож на ад, если вы хотите испытать именно это, а рай – на рай.

До знакомства с ЛСД я не имел представления о том, что помимо обычного повседневного сознания су­ществует другое, отличное от него. Когда я впервые попробовал этот наркотик, он мне принес такие ощущения, которые затмили всё. Это было всепоглощающее чувство радости жизни, ощущение Бога, которого я находил в каждой травинке. Было такое чувство, что за 12 часов мы прожили сотни лет. До этого я никогда ничего подобного не пробовал, не нюхал и не слышал. С тех пор и по сей день я стремлюсь к подобной глубине и яркости восприятия».

Патти: «Мы никогда больше не общались с этим дантистом. Я всегда считала Джона Райли довольно странным. Независимо от того, что он собирался делать у нас в ротовых полостях, он давал нам внутривенный валиум. Все четыре Битла ходили к нему и принимали это, как само собой разумеющееся – никто не ставил это под сомнение. Мы впадали в глубокий сон и просыпались, не зная, что он делал. Однажды я видела, как он пытался привести в чувство Джорджа, дав ему пощёчину. Это было страшно – он мог делать с нами всё, что угодно, пока мы были без сознания.

После этого происшествия «кислота» стала для битлов частью творческого процесса. Они принимали другие таблетки со времён Гамбурга – Джордж часто рассказывал мне, как им приходилось играть по многу часов подряд, и для того, чтобы не дать им заснуть, владелец ночного клуба часто кормил их таблетками. В то время мы ничего не думали о них. Мы не считали, что они могут быть вредными. Они были просто забавой. Они могли быть жуткими, но большую часть времени они заставляли нас чувствовать себя на все сто, видеть чудесные психоделические образы и слышать всё более отчётливо. Джордж часто говорил, что когда он принимает ЛСД, у него такое чувство, словно в его голове включается электрическая лампочка. Все чувства обострялись».

Альф Бикнел: «При этом я думаю, тогда, в их жизни открылась новая страница. Особенно, в жизни Джона и Джорджа. Для них тогда открылась совершенно иная перспектива».

Синтия: «Мы все не могли отойти от этого в течение трех дней».

Джордж: «Это происшествие получило у нас название «Случай у дантиста».

Пит Шоттон (друг детства Джона): «Так началось его трехлетнее увлечение ЛСД».

Джон: «Кстати, благодарить за ЛСД нужно ЦРУ и военных. Всё противоположно тому, что оно есть на самом деле, верно? ЛСД создавали для того, чтобы подчинять людей, а на самом деле дали нам свободу. Иногда ЛСД действует удивительным образом, он чудеса творит. Я вам говорю: они происходят, точно. Это как два пальца… Если просмотреть правительственные отчеты о кислоте, то из окон выбрасывались только те, кто служил в армии. Я никогда не слышал, чтобы человек выбросился в окно или покончил жизнь самоубийством только из-за кислоты».

Джордж: «Не могу сказать, какое влияние оказал этот случай на остальных. Мы все очень разные. С годами мне стало ясно, что, даже когда мы переживаем одно и то же событие, мы воспринимаем его каждый по-своему. Я сделал ошибку, предположив, что у меня ЛСД вызвал такие же ощущения, как и у всех остальных. До этого я знал: если все пьют виски – все опьянеют, у всех закружится голова, все начнут пошатываться. И я сделал ошибочный вывод о том, что каждый, кто принимает ЛСД, – самое светлое существо. А потом я обнаружил, что некоторые люди остаются такими же глупыми, как и были, или те, которые не достигают просветления, не видят ничего, кроме ярких красок и огней, и чувствуют себя только как Алиса в Стране Чудес.

Дело в том, что после того, как примешь кислоту пару раз, кажется, что уже нет смысла принимать ее снова. Основой того, что я пережил, стала мысль: «Это тебе ни к чему, потому что это состояние осознания». Изменение сознания с помощью химического вещества не есть путь к самореализации. Думаю, в некоторых случаях оно может оказать положительное воздействие, но это всё равно опасно. Потом у людей не хватает сил, чтобы справиться со всем этим: чудовище у них внутри вмещает целый ад, и этот ад просится наружу. Часто появляются сообщения о людях, бросающихся под машину или прыгающих с крыши. Я понимаю их, потому что внезапно душа становится свободной и её ничто не сдерживает. Можно испытать это, почувствовать, что значит покинуть собственное тело, будто вы переживаете собственную смерть, но следует помнить, что вы всё-таки по-прежнему находитесь в своем теле.

По-моему, преимущество заключается в том, что, если другие наркотики и алкоголь оказывают на вас влияние, и вы ощущаете интоксикацию, с психоделиками этого не происходит. Они влияют на организм, но не вызывают интоксикации, вы остаетесь трезвым, но с одним отличием: вы теряете сосредоточенность. Внезапно вы начинаете видеть сквозь стены, и вам кажется, что ваше тело перестало быть плотным. Как когда вы берете дольку апельсина и начинаете счищать с нее кожуру, вы видите крохотные капли, которые плотно прилегают друг к другу, оставаясь каждая самой собой. Вы видите свое тело именно таким, как я в воспоминаниях вижу его сейчас, замечаете, что оно всё движется, что в нем происходит пульсация энергии. Это поразительно. Вы видели когда-нибудь марево над огнем? Вот и в этом случае вы тоже видите это марево. Однажды я пытался загорать после приема кислоты в доме в Лос-Анджелесе, и через десять секунд услышал, как поджаривается моя кожа, издавая шкворчание, словно бекон на сковородке. Люди скажут: «Естественно, ведь он был под воздействием наркотика». Но я считаю, что на самом деле это наши чувства и ощущения обостряются до такой степени.

Должно быть, то же самое пережили и люди, достигшие космического сознания. Они всё время могут видеть сквозь стволы деревьев, видят корни деревьев в земле, видят, как влага поднимается из почвы и растекается по дереву, как Супермен видит сквозь стены. Потому что сущность и причина всего в физическом мире – чистый разум, который проявляется чисто внешне через всё это. Это наше эго дурачит нас, заставляя думать: «Я и есть это тело». ЛСД помог мне понять: я вовсе не это тело. Я чистая энергия, проникающая повсюду, которая пребывает в теле лишь небольшой промежуток времени.

В то время я не знал всего этого. Я просто родился и делал то, что делал, я случился точно так же, как случились «Битлз» или кислота и все остальное, так что можно назвать всё это кармой. И хотя мой опыт с кислотой имеет свои недостатки, я считаю его удачей, потому что он избавил меня от многолетнего равнодушия. Это было пробуждение, осознание того, что самое важное в жизни – спросить: «Кто я? Куда я иду? Откуда пришел?» Все остальное, как говорил Джон, просто «группёшка, которая играет рок-н-ролл». Разве это имеет значение? Всё остальное дерьмо – всего лишь дерьмо. Вся деятельность правительства, всех людей по всей планете – всего лишь напрасная суета. Все они гоняются за собственным хвостом, одержимые большой иллюзией. Если научишься жить по внутренним правилам и сосредоточиваться на некоем космическом законе, тебе не понадобятся правительства, полицейские или те, кто устанавливает какие-то правила. Будь у меня хоть половинка шанса, я подмешал бы кислоту в чай членам правительства.

До ЛСД я не подозревал о существовании ментального состояния, отличного от обычного. Мы испытывали страшное давление, и Дилан сказал: «Из этого должен быть какой-то выход». Думаю, для меня этим выхо­дом стал ЛСД. Когда я попробовал его в первый раз, мое сознание полностью очистилось. У меня возник­ло ощущение всепоглощающего блаженства, я чув­ствовал присутствие Бога и видел Его в каждой травинке. Это всё равно что за двенадцать часов прожить сотни лет. ЛСД стал ключом, открывающим дверь, за которой они таятся. В тот самый момент, когда я обрел его, мне хотелось, чтобы это продол­жалось вечно».

Ринго: «По-моему, ЛСД меняет каждого. Он заставляет вас по-другому смотреть на вещи, заставляет присматриваться к себе, к своим чувствам и эмоциями. Кислота в каком-то смысле приблизила меня к природе, к её силе и красоте. Начинаешь понимать, что дерево не просто дерево, а живое существо. Мой облик изменился – но ведь и вы меняете одежду!»

Дик Тейлор (гитарист «Претти Сингз»): «Когда в 1966 году я жил в Фулхеме, студенты из квартиры наверху орга­низовывали закрытые вечеринки – теперь их назвали бы оргиями, – где принимали ещё не за­прещенный ЛСД. Лично я относился к этому с чрез­вычайной осторожностью».

Фил Мей (солист группы «Претти Сингз»): «Мне было хорошо от «кислоты», но у других людей возни­кали проблемы».

Эрик Берден (солист группы «Энималз»): «Я хотел испытать всё. Именно по­этому я в первый раз попробовал ЛСД. Нет, не так. Я принял его просто для того, чтобы ощутить кайф».

Фрэнк Заппа (лидер группы «Мозерс Оф Инвеншин»): «Все сходились во мнении, что невозможно заниматься творчеством, не принимая наркотиков».

Тони Санчес (автор книги «Взлет и падение с Роллин Стоунз»): «Под действием ЛСД, как говорил мне потом Брайан Джонс, дверь к тай­никам его сознания широко распахнулась, и он стал спосо­бен писать такие песни и играть на гитаре такую музыку, о которых не смел даже мечтать».

Брайан Джонс (группа «Роллинг Стоунз»): «Как будто сотни потрясающих песен одновременно теснятся у меня в голове, я даже не могу выбрать, какая из них мне больше нравится. Кислота помогает творить. В трипе я с трудом понимаю, что пишу, а на следующий день обнаруживаю несколько стра­ниц с изумительными вещами».

Тони Санчес (автор книги «Взлет и падение с Роллин Стоунз»): «Однажды, когда я с несколькими приятелями был у него в гостях, он предложил мне попробовать кислоту. Я заин­тересовался и быстро проглотил предложенный кусочек сахара. Я ожидал, что кайф наступит мгновенно, как от ко­каина.

Спустя полчаса ничего не изменилось, и я заключил, что мифы о раздвигающей границы сознания силе ЛСД всего лишь байки. Или же у меня против кислоты какой-то им­мунитет. Но затем я почувствовал, что окружающий мир начинает выглядеть немного необычно, хотя это проявля­лось только тогда, когда я смотрел на предметы боковым зрением. Если же я фокусировал на них взгляд, они снова выгляде­ли нормально.

Я почесал нос, и это было очень странное ощущение. Раздался скрежет, какой бывает, если монеткой провести по кузову машины.

Рука выглядела гигантской и существовала как будто отдельно от меня. И то, что она чесала нос, от меня абсо­лютно не зависело.

А затем начался сам трип. Красный персидский ковер на стене начал светиться, словно неоновая реклама цирка на Пиккадилли. Деревянный пол блестел и искрился, как кристаллики сахара. Я поднял руку, пытаясь защитить гла­за от этого слепящего света, и внезапно тиканье наручных часов отдалось у меня в голове гулкими ударами барабана.

Наконец странные эффекты, кажется, начали исчезать. Я вздохнул с облегчением и подумал: «Слава богу, это закан­чивается». Однако вскоре почувствовал, что всё начинается по новой. На сей раз я услышал дыхание Брайана, и каждый его вдох был подобен реву, как будто рядом со мной сидел лев. А затем я услышал, как бьется мое собственное сердце. Я мог замедлять и убыстрять его удары, просто сосредоточив­шись на этом. Потом кто-то пытался со мной поговорить. А я мог только видеть его рот, произносящий какие-то слова, и ещё мне казалось, что говоривший наряжен в шутовской наряд. На меня накатила волна страха и одиночества.

Самое худшее в наркотическом состоянии – это то, что остановить его невозмож­но. Иногда наступали периоды затишья, и я начинал думать, что всё закончилось, но затем я вновь оказывался в стран­ном фантасмагорическом мире. Я ощущал себя как ребе­нок на карусели в парке аттракционов, когда мир начинает крутиться перед глазами с тошнотворной быстротой. И по­нимаешь, что если останешься на сиденье, то будет плохо, но контролировать себя уже не можешь. Ты не можешь ос­тановиться или закричать и позвать на помощь. В какой-то момент карусель начинает вращаться медленней, и ты чуть не плачешь от облегчения, которое это приносит, но тут она вновь разгоняется – всё быстрее и быстрее, пока ты, нако­нец, не начинаешь думать, что если это будет продолжаться дальше, то ты можешь и умереть.

Однако, как ни странно, когда всё действительно закон­чилось, я ощутил, что трип в чем-то даже пошел мне на пользу. Кроме того, в середине шестидесятых попробовать ЛСД означало автоматическое вступление в ряды неглас­ного, но престижного братства «кислотников». В итоге, хотя первое путешествие мне не понравилось, я решил попробовать ещё разок. Второй трип оказался просто ужасным, и с тех пор я почти не прикасался к кислоте».

Джордж: «После того как мы с Джоном вместе попробовали кислоту, между нами установились какие-то особые отношения. То, что я был моложе и ниже ростом, в присутствии Джона перестало меня смущать. Пол до сих пор твердит: «Думаю, мы смотрели на Джорджа свысока потому, что он был моложе». То, что одни люди выше, а другие ниже, – иллюзия. Возраст и рост тут ни при чем. Всё дело в твоем сознании и в том, способен ли ты жить в гармонии с окружающим миром. С тех пор мы с Джоном проводили много времени вместе, я сблизился с ним больше, чем с остальными, и мы оставались друзьями до самой его смерти. Когда появилась Йоко, мы с Джоном стали встречаться реже, но все-таки виделись, и по его глазам я понимал, что связь между нами не исчезла».

Синтия: «Я думаю, червоточина начала разъедать нашу жизнь с того мо­мента, когда каннабис и ЛСД зловещим образом проникли в наш круг. Четверо талантливых энтузиастов, задававших тон не только в му­зыке, были желанной мишенью для подпольных активистов наркомании. У ребят было всё, о чём только может мечтать человек: богатство, успех, популярность, семьи и преданные любящие друзья. Но человеческая натура, всё время влекущая его на поиски чего-то нового, ещё не испытанного и не пережитого, заставляла их эксперименти­ровать с чем угодно, вернее, со всем, что им предлагали.

Невероят­ная скорость и безумие истории их успexa создали очень глубокий вакуум в их повседневной жизни. Прежний, нормальный образ жизни волею независящих от нас обстоятельств уступил место новому стилю жизни, к которому никто из нас не мог быть готов. Наш дом стал скопищем каких-то замысловатых приспособлений, игр и всяких безделушек, которые покупались по малейшей и прихоти и за безумные деньги. Шофер Энтони часто «посылался» купить за астрономическую сумму какую-нибудь безделушку, которой пользовались один раз, а потом выбрасывали вон или оставляли пылиться где-нибудь в углу. Нелепая ситуация, оставлявшая ощущение какой-то фальши. Это был изматывающий поиск отсутствовавшего элемента реальности».

прим. – Незадолго до своей смерти Альф Бикнелл в своем интервью рассказал о событиях, относящихся к «случаю у дантиста». События в его изложении выглядят более чем прозаично. Он отвез их к Джону Райли, подождал пару часов, после чего они вышли и поведали ему о событиях с дантистом… а потом уехали обратно к Джорджу. И все. Ни клуба «Пиквик» (кстати, и Клаус Вурман не помнит их в ту ночь), ни клуба «Эд Либ», ни поездки Джорджа домой со скоростью 18 миль в час, ни чего подобного. Однако, события этого дня, изложенные Джоном, Синтией, Джорджем и Патти, в основном совпадают, и, кроме того, подкрепляются версией Ринго, который помнит их появление в «Эд Либ», а также воспоминания подруги Райли – Синди Бери.