28 октября 1964 г.
Эксетер, 1964 г.
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «Выступление в зале кинотеатра «Эй-Би-Си», Эксетер».
Кинотеатр «Эй-Би-Си», Эксетер.
beatlesbible.com: «Ранее они выступали в этом зале 28 марта 1963 года и 14 ноября 1963 года. В этот вечер у группы было два выступления, в 18:15 и 20:30».
Мартин Кризи (автор книги «Битломания! Настоящая история гастролей Битлз в Великобритании 1963-1965»): «28 октября 1964 года «Битлз» отправились из Лондона в Эксетер. Однако они недостаточно точно рассчитали время, чтобы доехать из Лондона в Эксетер (это около 200 миль), и сбились с пути. Водитель свернул не на ту дорогу и вместо того, чтобы подъехать к кинотеатру, они остановились в другом месте этого района и пообедали рыбой с картошкой! К тому времени, когда они прибыли, концерт должен был начаться через 5 минут. Тем не менее они успели вовремя выйти на сцену».
Фото Стена и Бэтти Маллетт.
Энн: «Я была на этом концерте, и всё время плакала. Кто-то обнял меня, и я не знала, кто. Мы не могли слышать музыку из-за криков».
Бэрри Майлз (автор книги «Календарь Битлз»): «После выступления группа пригласила своего шофера Альфа Бикнелла провести вечер в городе и отпраздновать его 36-й день рождения».
Из дневника Альфа Бикнела: «Среда. День моего рождения. В свое тридцати шестилетие я получил много подарков от ребят и Брайена. После выступления в «Эй-Би-Си», мы погуляли».
Джин Шеперд: «Я присоединился к «Битлз» в Эдинбурге в разгар их дикого и успешного турне на Британских островах. Впервые я мельком их увидел в крошечной, накаленной и совершенно безалаберной костюмерной за кулисами между их первым и вторым концертами. Я совершил ночной перелет из Лондона и внезапно оказался лицом к лицу с легендой, точнее, с четырьмя живыми легендами 20-го века. Когда я вошел, они все посмотрели на меня с подозрением, а затем снова вернулись к еде, питью и настройке гитар, как будто меня не существовало. Легенды умеют игнорировать простых смертных. Я пристально смотрел на них сквозь сигаретный дым, и они начали приобретать чёткие очертания, небрежно развалившиеся, полуодетые, занятые своими делами среди непрекращающегося шума, постоянно окружающего их жизнь.
Они отыграли концерты в Глазго и Данди, и я поехал с ними из Эдинбурга в Плимут, Борнмут и ещё в полдюжины других городов. Везде было одно и то же: дикие, хищные толпы, сотни полицейских, безумные гонки по ночам в черном «Остин-Принцесс» к тщательно охраняемым отелям или небольшим загородным домам ради нескольких тяжелых часов сна. И затем цикл повторялся снова и снова.
Уже стало невозможно отличить один город от другого, потому что для нас они были просто чередой костюмерных комнат и гостиничных номеров. Крики везде были одинаковыми. Музыка была без изменений. Всё это стало приобретать какой-то вид ритуального обряда плодородия. Друиды последних дней, «Битлз» находились в своей костюмерной – фанерном Стоунхендже – среди потных футболок, подносов с картофелем фри, стейками, чашками чая и неизменного телевизора. В это время откуда-то из-за стен театра доносился слабый, жуткий плач их поклонников, как море или ветер. Но «Битлз» прислушивались к нему не больше, чем нью-йоркский полицейский, не обращающий внимания на шум дорожного движения. Совершенно не обращая внимания на толпу снаружи и звуки выступления других рок-н-роллеров из Ливерпуля, разогревающих зал, они сидели, потягивая скотч из бумажных стаканчиков и смотрели по телевизору доктора Килдэра (прим. – Доктор Килдэр – телесериал «Эн-Би-Си» с 28 сентября 1961 года по 30 августа 1966 года).
Тем временем я сидел, наблюдал за ними и удивлялся, почему за два года они стали явлением, которое каким-то образом вывело их за пределы уровня обычных звёзд, и даже подняло выше уровня самого шоу-бизнеса. Они были мифическими существами, вызывающими во всем мире среди миллионов людей поклонение, граничащее с религиозным экстазом. У меня возникло неприятное ощущение, что весь этот накал страстей не имеет никакого отношения к индустрии развлечения, таланту или даже к самим «Битлз». Я почувствовал, что они стали катализатором какого-то внезапного мирового безумия, которое всё равно обрушилось бы на нас, независимо от того, появились бы они на сцене или нет. Если бы «Битлз» никогда не существовало, нам пришлось бы их придумать. Они не обладают невероятными талантами ни по одному из критериев, но они оказались в нужном месте и в нужное время, и что бы ни вызывало эту массовую истерию, они заставили всех проникнуться этим мифом.
Куда бы мы не приезжали, люди открыв рот с изумлением взирали на них, не веря, что они на самом деле были людьми из плоти и кости, и которые выглядели так же, как их битловские куклы. Это было похоже на то, как если бы на рождественской вечеринке внезапно появился Санта-Клаус. Каждый вечер перед «Битлз» выстраивались фаланги журналистов, которые улыбаясь, раболепствуя, расшаркиваясь перед ними, записывали каждое их слово. В каждом городе местные мэры, графини, герцоги, графы и прелаты приходили к ним на прием, кланялись и шаркали ножкой, чтобы на несколько мимолетных мгновений погреться в их святой ауре. Они не дают интервью. Они даруют аудиенцию, и именно этого хочет мир от этих легенд.
Вокруг них, где бы они ни появились, мерцает странная, туманная, полупрозрачная завеса почти осязаемой нереальности, настолько густая, что её можно почти попробовать на вкус. И в самом центре этого огромного облака фантазии находится четверка молодых людей, безусловно, самых земных и наименее заколдованных из всех окружающих. Каким-то образом им удалось остаться на удивление человечными, совершенно не похожими на тех пупсиков, которых из них создало сообщество фанатов и пресса. В реальной жизни Битлы не создают битловский шум. И при этом они не какие-нибудь одаренные подростки. Это взрослые мужчины, которые пьют скотч и знают, чего от них ждет мир – быть Битлами, носить длинные волосы, забавную одежду и быть милыми. Но всё это прекращается, когда занавес опускается, ботинки на высоких каблуках снимаются, а барабаны откладываются в сторону.
Тот невообразимый успех, сделавший их фигурами мирового масштаба, важными настолько, что на пресс-конференциях их обсуждают премьер-министр и королевская семья, и сделавший их, без сомнения, самой успешной денежной машиной за последнее время, оставил их слегка ошеломленными. В то же время они очень сдержаны в своей повседневной жизни, словно боятся, что от слишком громкого чиха этот пузырь лопнет, и они вернутся в нашу с вами реальность.
Кажется, из всех четырех Джордж Харрисон самый довольный и наименее беспокойный. Среди них он самый искренний жизнелюб, но также самый саркастичный и, несомненно, самый эгоистичный. Он часто приглаживает свои волосы и имеет определенную склонность часто останавливаться перед зеркалом с многозначительным видом. Тем не менее, он очень симпатичный парень, если вы ему понравитесь.
Что касается Джона Леннона, то он довольно беззастенчивый человек и гораздо менее крутой, чем хочет показаться. В то же время он демонстрирует определенную уверенность в себе и является непризнанным лидером группы.
Равным образом уравновешенный, но гораздо более выразительный и общительный, Пол Маккартни (иногда его называют «милым битлом») напомнил мне Неда, забавного «разбойника» (прим. – персонаж книги «Ровер Бой»): он полон оптимизма, открыт и дружелюбен – он самый дружелюбный из всех, но в отличие от Неда, у него намётанный глаз на стройные фигурки, и он очень беспокоится о будущем.
Ринго, самый невысокий из Битлов – даже меньше, чем он кажется на экране, – удивительно контрастирует с остальными. Молчаливый, даже немного угрюмый, он проводит много времени сидя в углу, с грустным выражением уставившись на жалюзи. Возможно, потому что он не был их ударником с самого начала, он, кажется, держится немного в стороне от остальных, как одиночка. Тем не менее, он может вам понравиться – если вы будете ему интересны.
Но всем им трудно установить реальный контакт с кем-либо, кто находится за пределами их ближайшего окружения. И наоборот. И как они кажутся нереальными своим маниакальным фанатам, так и их фанаты кажутся им нереальными. И непрекращающееся нашествие интервьюеров воздвигло между ними и прессой стену из шаблонных острот и придуманных от другого лица ответов. Поэтому задача познакомиться с «Битлз» и заставить их разговориться поначалу казалась весьма затруднительной. В течение трех дней я ездил с ними и жил рядом с ними, прежде чем появилась первая трещинка в невидимом щите, который их окружает. Внезапно Пол спросил меня о моей простуде, которая была у меня с момента моего прибытия, и я понял, что настоящая жизнь неожиданно обратила на меня внимание.
Мы стали друзьями. Примерно через неделю, преодолев 10 000 миль и 10 000 000 криков, мы оказались взаперти в гостиничном номере в Торки на юго-западе Англии, среди серых берегов Ла-Манша. Они только что отыграли два концерта в соседнем Эксетере перед толпой девочек. Через несколько секунд после того, как упал занавес, подобно банде заключенных, совершающих хорошо подготовленный и идеально выполненный побег из тюрьмы, они исчезли за кулисами из поля зрения остроглазой армии идолопоклонников, и с поднятыми воротниками пальто и скрыв лица низко надвинутыми шляпами скрылись в неприметном автомобиле. Холодной ночью, мы – четыре преследуемых беглеца и один испуганный заложник (это я), зарегистрировались в отеле под вымышленными именами и надежно укрылись в своих апартаментах. Наши персоны и местонахождение были более тщательно охраняемым секретом, чем код доступа в особую зону.
В отеле они выскользнули из своих битловских костюмов, переоделись в удобную повседневную одежду, заказали изрядную порцию Кока-Колы, чая и выпивки, и после этого расслабились. Мы тихо беседовали и как-то неожиданно разговорились. Где-то по ходу дела я включил свой магнитофон и вот что он записал:
Джин Шеперд: Хорошо, записываем. Почему бы нам не начать с…
Джон: С Гамлета. (смех)
Ринго: Да, да, давайте сделаем.
Джин Шеперд: Звучит забавно, но только для прикола. Почему бы нам не сделать интервью?
Джордж: Ну, хорошая идея. Почему я до этого не додумался.
Пол: О чем будет первый вопрос?
Ринго: О Зайках… (прим. – Зайки из журнала «Плейбой». Символом журнала является силуэт кролика)
Джин Шеперд: Без комментариев. Давай начнем. Ринго, ты последний Битл, присоединившийся к группе, не так ли?
Ринго: Да.
Джон: Пару лет, возможно… вроде как время от времени, правда… три года или около того.
Пол: Да, но на любительском уровне.
Джордж: В местных пабах, знаешь ли. В домах наших дядюшек.
Джон: На свадьбе брата Джорджа, и тому подобное. Ринго иногда подменял нашего ударника, когда он болел. С его повторяющейся болезнью.
Ринго: Он принимал маленькие таблетки, которые делали его больным.
Фото Денниса Камерона.
Джин Шеперд: Когда ты присоединился к остальным, Ринго, они были не такими знаменитыми, как сейчас, не так ли?
Ринго: Они были лучшими в Ливерпуле. Для того времени это было достаточно значимо.
Пол: Мы раньше так думали. Некоторые считают, что человек состоит из мускулов и крови. Но они не… они спрашивают: «Как вы так сразу смогли приспособиться к славе?». Знаешь, к общенациональной известности и всему такому. Для нас всё начиналось довольно хорошо, понимаешь, в нашей сфере, где мы играли, в Ливерпуле. Мы никогда не играли на выезде, кроме тех случаев, когда были в Гамбурге. Только эти два круга людей. И в каждом из них, я думаю, мы были среди самых высокооплачиваемых и, вероятно, в то время, самыми популярными. Так что, на самом деле у нас тогда было такое же ощущение славы, как и сейчас.
Джордж: Тогда нас тоже узнавали, только за нами не бегали.
Пол: Но стало просто больше. Количество выросло, не ощущение.
Джин Шеперд: Когда вы поняли, что действительно добились успеха? Наверное, был какой-то вечер, когда вы поняли, что это действительно началось.
Джон: Ну, мы понемногу играли в Ливерпуле, не выбираясь куда-нибудь ещё, пытались заработать, а другие группы нам говорили: «У вас всё будет хорошо, вы когда-нибудь найдете работу». А потом мы поехали в Гамбург, и когда вернулись, то внезапно стали «Ух ты!». Напомню, 70 процентов в аудитории думали, что мы «Немецкие Ух ты!», но нам было всё равно.
Пол: На афише про нас написали: «Из Гамбурга – Битлз».
Джон: В Ливерпуле даже не знали, что мы из Ливерпуля. Все думали, что мы из Гамбурга. Говорили: «Боже, как хорошо они говорят по-английски!» Ну, конечно, будучи англичанами. Но это тогда нас впервые, знаешь, восторженно приняли.
Пол: Это было, когда мы почувствовали, что…
Джон: …что мы на пути вверх.
Пол: И это произошло в Ливерпуле.
Джин Шеперд: Сколько вы тогда зарабатывали?
Джон: За тот конкретный вечер 20 долларов.
Джин Шеперд: Каждый?
Джон: На группу! Чёрт, да мы тогда работали за меньшую оплату, чем эта.
Пол: Мы тогда выступали за три-четыре доллара за вечер.
Ринго: Плюс Кока-Кола, которую мы могли пить. И пили мы много.
Джин Шеперд: Вы помните того первого журналиста, который пришел к вам и сказал: «Я хочу написать о вас»?
Ринго: Сначала мы пошли к ним, не так ли?
Джон: Мы пришли и сказали: «Мы группа, и мы записали эту пластинку. Вы можете…
Джордж: И дверь захлопнулась.
Джин Шеперд: Я слышал, что когда вы впервые приехали в Америку, то сомневались, что у вас там всё получится.
Джон: Это правда. Мы не думали, что вообще получится. Только Брайен нам говорил, что мы это сделаем. Брайен Эпстайн, наш менеджер, и Джордж Харрисон.
Джордж: Я знал, что у нас были хорошие шансы… из-за продаж пластинок.
Джон: Дело в том, что в Америке казалось просто невероятно, чтобы… Я имею в виду, саму мысль иметь там успешную пластинку. Это было просто, знаешь, то, чего никогда не добиться. Это то, о чем я все равно думал. Но потом я понял, что там то же самое, что и здесь, что подростки повсюду любят одно и то же. И понимая, что мы добились этого в Англии и так далее, то нет никаких причин, почему нам не сделать это в Америке. Но американские диск-жокеи не знали британские записи. Они не играли их. Записи никто не продвигал, и они не становились хитами.
Джордж: Ну, одна или две были в качестве новинки.
Джон: Но только когда «Тайм», «Лайф» и «Ньюсвик» написали о нас статьи и пробудили к нам интерес, американские диск-жокеи начали ставить в эфир наши записи. И в «Кэпитол» задались вопросом: «У нас есть их записи?» Знаешь, много лет назад им предложили наши записи, но они не захотели их издавать. Но когда они услышали, что мы здесь стали известными, они спросили: «Можем ли мы получить их сейчас?» Поэтому мы ответили: «В случае если вы займетесь продвижением». Таким образом «Кэпитол» начали заниматься продвижением, о нас появились все эти статьи, вышли пластинки.
Джин Шеперд: Между вашими поклонниками и критиками возник спор о том, являетесь ли вы в первую очередь эстрадными исполнителями, а музыкантами во вторую очередь, или, возможно, ни теми, ни другими. Какое у вас мнение об этом?
Джон: В первую очередь мы зарабатываем деньги, значит, мы исполнители.
Ринго: Нет, мы не исполнители.
Джон: Тогда кто?
Ринго: Не знаю. Ладно, в первую очередь исполнители.
Джон: Хорошо.
Ринго: Потому что мы были исполнителями ещё до того, как стали зарабатывать деньги.
Джон: Да, конечно. Просто пресса втягивает нас в это, так что мы говорим то, что они ждут, понимаешь.
Пол: Тем не менее, мы были бы идиотами, если бы говорили, что не испытываем постоянного побуждения зарабатывать много денег. Это свойственно всем и всегда. Я имею в виду, вот почему магнаты крупного бизнеса остаются магнатами крупного бизнеса. Это ведь не потому, что их вдохновляет величие крупного бизнеса. Они занимаются им, потому что в нём зарабатывают много денег. Мы были бы идиотами, если бы притворялись, что занимаемся своим делом ради кайфа. В самом начале так и было, но в то же время мы надеялись зарабатывать на этом немного денег. Теперь это поворот относительно того, что было раньше. Тогда мы делали это в основном для кайфа, и не зарабатывали много денег, а теперь мы зарабатываем много денег без особого кайфа, за исключением того, что нам нравятся деньги, которые мы получаем. Но нам всё ещё нравится делать записи, выходить на сцену, снимать фильмы и все такое.
Джон: Мы любим каждую минуту этого, битловский народ!
Джин Шеперд: Как много повидавшие беженцы из трущоб Ливерпуля – согласно описаниям в душераздирающих журналах для поклонников – вы чувствуете себя готовыми справиться со всем этим внезапным богатством?
Пол: Мы хотим внести в это некоторые коррективы. Видишь ли, вопреки слухам, никто из нас не рос ни в трущобах, ни в крайней нищете. У нас всегда было всего достаточно. Мы не голодали.
Джон: Да, мы видели эти статьи в американских журналах для поклонников, в которых было написано: «Эти мальчики выбились из трущоб».
Джордж: Мы никогда не голодали. Даже Ринго.
Ринго: Даже я.
Джин Шеперд: Из каких вы семей?
Джордж: Ну, знаешь, не из богатых. Обычный рабочий класс. Они занимаются тем, что просто работают.
Джин Шеперд: Чем занимается твой отец?
Джордж: Ну, сейчас он ничего не делает. Раньше он был водителем автобуса.
Джон: В торговом флоте.
Джин Шеперд: У тебя есть братья или сестры, Джордж?
Джордж: У меня два брата (прим. – странно, что Джордж забыл о своей сестре, живущей в США).
Джон: И нет сестер, о которых можно говорить.
Джин Шеперд: Как насчет тебя, Пол?
Пол: У меня есть брат и отец, который раньше был продавцом хлопка в Новом Орлеане, знаешь ли. Наверное, поэтому я выгляжу немного смуглым. Но если серьезно, ребята, иногда ему было трудно оплачивать счета, но никогда не было такого, знаете, никогда, чтобы он сказал: «Иди пособирай ежевику, сынок. На этой неделе нам немного не хватает».
Джин Шеперд: Как насчет тебя, Джон?
Джон: О, точно так же. Раньше у меня была тетя. И у меня был папа, которого я не мог найти.
Ринго: Джон жил с конной полицией.
Джон: Да, конная полиция. Они хорошо меня кормили. Голода не было.
Джин Шеперд: Как насчет твоей семьи, Ринго, дружище?
Ринго: Обычный рабочий класс. Я воспитывался мамой, бабушкой и дедушкой. А потом, когда мне было 13 лет, она вышла замуж и у меня появился отчим. Всё время она работала. Я никогда не голодал. У меня было практически всё, что было нужно.
Джордж: Никогда не голодал?
Ринго: Нет. Я никогда не голодал. Я всегда был накормлен. Я был единственным ребенком, так что это было не удивительно.
Джин Шеперд: В некоторых кругах Америки очень модно ненавидеть своих родителей. Но ни к кому из вас, кажется, это не относится.
Ринго: Мы, возможно, как и в Америке, неприемлем что-то, что нравилось нашим родителям, или что они поддерживали, но у нас к ним нет за это ненависти.
Джин Шеперд: В Америке часто бывает всё наоборот.
Пол: Ну, знаешь, многие американцы взбалмошны. Мне всё равно, что ты скажешь. Нет, правда. Конечно, многие из них вполне нормальные, но мы встречали много взбалмошных. Знаешь, есть такой тип людей, как наши Виги (либералы).
Джин Шеперд: Кого ты имеешь в виду?
Пол: Знаешь… это такой тип профессиональных политиков в органах власти. Некоторые из них просто сумасшедшие! И я встречал несколько по-настоящему маньячных американских девушек! На пресс-конференции ко мне подошла одна девушка и сказала: «Я Лили». Я говорю: «Привет, как дела?». А она спрашивает: «Разве мое имя ничего для тебя не значит?» Я говорю: «Ах, нет», – и думаю про себя: «О, Боже, это одна из тех, с кем я встречался, и я должен её знать». И вот Дерек, наш пресс-агент, который был там в то время с нами, через плечо подсказывает мне, что бывает на каждой пресс-конференции…
Джордж: Тебе лучше этого не говорить.
Пол: О, да, это не правда, Битловский народ! Но он вроде как находился рядом, и он её спрашивает: «Вы звонили, писали, или что-то ещё?» Она отвечает: «Нет». Он продолжает: «Ну, как вы установили с Полом контакт? Откуда вы его знаете?» Она произносит: «Через Бога». После этого наступает какое-то жуткое молчание. Я имею в виду, что мы оба сглотнули и покраснели от смущения. Я говорю: «Ну, это очень мило, Лили. Огромное спасибо, но мне пора».
Джин Шеперд: С неба гром не грянул?
Пол: Нет, не было. Но потом я поговорил с ней, и она сказала, что у неё было божественное видение, и Бог сказал ей…
Джон: Это был вечер трудного дня. (смех)
Пол: Нет, Бог сказал: «Послушай, Лил, Пол ждет тебя. Он влюблен в тебя и хочет на тебе жениться, так что иди и познакомься с ним. Он сразу тебя узнает». Я попытался убедить её, что на самом деле не было никакого божественного видения, что это было…
Джордж: Вероятно, это был кто-то, прикидывающийся Богом.
Пол: В Англии вы вряд ли встретите кого-то подобного, но в Америке таких было очень много.
Джон: Ну, в Америке вообще людей много, поэтому и сумасшедших у вас гораздо больше.
Джин Шеперд: Говоря о чокнутых, ты когда-нибудь просыпался утром, смотрел в зеркало и говорил: «Боже мой, я Битл»?
Пол: Нет, никогда. (смех)
Джон: На самом деле, мы делаем это только в компании друг друга. Я знаю, что никогда не буду делать так наедине.
Ринго: Раньше мы чаще так делали. Садимся в машину, я смотрю на Джона и говорю: «Боже, посмотри на себя. Ты же чертов феномен!» – и смеемся, потому что это ведь всего лишь он, понимаешь. Так же делают некоторые из наших старых друзей. Из Ливерпуля. Увидев, как они на меня смотрят, говорю: «Что с вами?» Это просто глупое веселье, они кричат и смеются, думая, что я один из них.
Джин Шеперд: Битл?
Ринго: Да.
Пол: То, что заставляет меня осознавать, чего мы достигли, это такие ситуации, как сегодня вечером, когда мы проскользнули в кондитерскую. Раньше мы могли просто зайти в кондитерскую, и никто бы нас не заметил. Мы бы просто взяли себе сладости и вышли. Но сегодня вечером мы только вошли… прошло всего пару секунд, и люди там выронили из рук свои сладости. Раньше, знаешь, вообще не было никакой реакции. Ну, может: «Гляньте-ка на этого парня с длинными волосами. Как глупо выглядит, да?» Но сейчас они просто входят в ступор. Они не могут в это поверить. Но на самом-то деле мы всё такие же.
Джин Шеперд: Проблема в том, что вы не похожи на реальных людей. Вы Битлы.
Пол: Знаю. Но это смешно.
Джордж: Это всё реклама.
Пол: Нам это тоже свойственно. Потому что мы так же реагируем на звезд, когда встречаемся с ними. Когда мы встречаем людей, которых мы видели по телевизору или в кино, мы всё ещё думаем про себя: «Ух ты!»
Джон: Это хорошо, потому что нас это забавляет.
Пол: Дело в том, что люди, когда они видят нас по телевизору, в журналах и в кино, слышат нас по радио, они никак не ожидают встретить нас живьем, понимаешь, даже наши поклонники. Они хотят встретиться с нами, но в глубине души не думают, что на самом деле встретятся с нами. И поэтому, когда они видят нас воочию, то просто не верят в это.
Джин Шеперд: Где они вас встречают – прячутся в ваших гостиничных номерах?
Джон: Нет, обычно на улице.
Джин Шеперд: Ты имеешь в виду, что вы достаточно смелы, чтобы выходить на улицу без телохранителей?
Ринго: Конечно.
Джордж: Мы всегда на улице. Бесцельно бродим пошатываясь.
Ринго: Лупцуя свои тела.
Джордж: Иногда можно узреть Джона, спящего в канаве.
Джин Шеперд: Когда люди видят вас на улице, вы совершаете какие-нибудь действия?
Джордж: На самом деле, нет, потому что когда выходишь на улицу, то, как правило, не сталкиваешься с группами людей. Как правило, люди не ходят группами.
Джин Шеперд: Вы можете ходить по магазинам, не привлекая внимания, каждый или все вместе?
Джон: Мы стараемся этого не делать.
Пол: Гора сама приходит к Мухаммеду.
Джордж: Он имеет в виду, что «магазин» сам к нам приходит. Но иногда мы заходим в магазины, делаем покупки и выходим.
Джин Шеперд: Вам не хочется создавать себе проблемы?
Пол: Нет, мы ходим в четыре раза быстрее, чем обычные люди.
Джин Шеперд: Вы можете безопасно ходить в рестораны?
Джордж: Конечно можем. Я был там вчера вечером.
Джон: Где?
Джордж: В ресторане.
Пол: Конечно, нас знают в тех ресторанах, куда мы ходим.
Джордж: И обычно только американцы нас беспокоят.
Джин Шеперд: Правда?
Джордж: Правда. Если мы пойдем в ресторан в Лондоне, то там всегда найдется парочка таких. Просто говорим официанту, чтобы он их придержал, если они попытаются к нам подойти. Если они всё равно подходят, то просто подписываем автограф.
Ринго: Но, знаешь, в те рестораны, в которые я хожу, возможно, если бы я не был знаменит, я бы не пошел. Даже если бы у меня были такие же деньги, но я не был бы знаменитым, я бы туда не ходил, потому что люди, которые туда ходят, – скучные зануды. Хорошее состоит в том, что, когда вы посещаете такое место, где собираются такие скучные зануды, такие снобы, знаешь, они не будут утруждать себя тем, чтобы подойти к твоему столику. Они притворяются, что не знают, кто вы такой, и тогда вечер удался.
Джордж: Они думают, что смеются над нами, но на самом деле это мы смеемся над ними, потому что знаем, что они знают, кто мы такие.
Ринго: Как тебе это нравится?
Джордж: Есть и те, что похожи на остальных и просят автографы.
Ринго: И если они так поступают, мы просто кроем их матом.
Джордж: Ну, я не такой Битл. Я даю автограф, благодарю их за то, что они подошли, и предлагаю им кусочек моей отбивной.
Джон: Если мы едим, то я обычно говорю: «Вы не против подождать, пока я закончу?»
Джордж: А потом мы продолжаем есть, пока они не сдадутся и не уйдут.
Джон: Это не правда, Битловский народ!
Джин Шеперд: Исключая такие профессиональные издержки, вы довольны своей работой? Вам действительно нравится, когда вас забрасывают леденцами и тысячи подростков оглушают вас своими криками?
Ринго: Да.
Джордж: Мы всё ещё находим это захватывающим.
Джон: Ну, знаешь…
Пол: Через некоторое время, на самом деле, начинаешь к этому привыкать, знаешь ли.
Джин Шеперд: Действительно ли к этому можно привыкнуть?
Пол: Ну, когда выходишь на сцену, а публика такая замечательная, то всё равно волнуешься, знаешь ли. Но, конечно, волнение не такое, когда мы впервые услышали, что одна из наших пластинок стала первой в хит-параде. Я имею в виду, что тогда действительно сходишь с ума от волнения. Мы пьём, празднуем и всё такое.
Ринго: Теперь мы просто пьём.
Джин Шеперд: Вы держитесь вместе вне сцены?
Джон: Ну, и да, и нет. Знаешь, обычно в таких группах, как наша, не дружат. Просто четыре человека собираются вместе, чтобы выступать. Знаешь, может быть, двое из них, скажем, дружат между собой, но…
Джордж: Что ты имеешь в виду под этим?
Джон: Конечно, чисто платоническую дружбу. Но мы все довольно хорошие друзья, как это бывает.
Джин Шеперд: Тогда, вы видитесь друг с другом вне работы?
Пол: Ну, знаешь, бывает. Нам не всегда нужно вместе ходить в одни и те же места. Конечно, раньше, когда мы не знали Лондон, и мы никого не знали в Лондоне, тогда мы действительно держались вместе, и это было, как четверо парней с севера собрались вместе для поездки на автобусе. Но сейчас, знаешь, у нас подруги, они живут в Лондоне, поэтому в выходные дни мы все, обычно, гуляем с ними. Конечно, все, за исключением Джона, который женат.
Джин Шеперд: У кого-нибудь из вас есть планы зажить семейной жизнью?
Пол: У меня нет таких планов.
Джордж: Мы с Ринго собираемся пожениться.
Ринго: Да? На ком?
Джордж: Между собой. Но об этом тебе лучше не говорить.
Ринго: Тебе лучше никому не говорить.
Джордж: Я имею в виду, что если бы мы сказали что-то подобное, люди, вероятно, подумали бы, что мы гомики. В конце концов, это не та тема, которую можно публиковать в таком авторитетном журнале, как «Плейбой». И, в любом случае, мы не хотим запускать такой слух.
Джин Шеперд: Тогда нам лучше сменить тему. Вы помните тот вечер, когда та девушка пришла за кулисы…
Джордж: Голая…
Джин Шеперд: К сожалению, нет. И она сказала…
Джордж: Это был вечер трудного дня.
Джин Шеперд: Нет. Она указала на тебя, Джордж, и сказала: «Это Битл!» И вы, остальные, подтвердили: «Это Джордж». А она сказала: «Нет, это Битл!»
Джон: И ты сказал: «Сюда, в спальню».
Джин Шеперд: Нет, было так: «Хотите, чтобы мы познакомили вас с ними?»
Джон: Мне больше нравится моя версия.
Джин Шеперд: Ну, дело в том, что она не верила, что существует «Битл как личность».
Джон: Она права, знаешь ли.
Джин Шеперд: Вы сталкивались со многими такими, как она?
Джордж: А есть другого вида?
Джин Шеперд: В Америке тоже?
Ринго: Везде.
Джин Шеперд: Без каких-либо исключений?
Джон: В Америке, ты имеешь в виду?
Джин Шеперд: Да.
Джон: Несколько.
Пол: Да, некоторые из этих американских девушек были великолепны.
Джон: Как Джоан Баез.
Пол: Джоан Баез хороша, да, очень хороша.
Джон: Она единственная, кто мне нравится.
Джордж: И Джейн Мэнсфилд. «Плейбой» сделал её.
Пол: Она немного другая, не так ли? Другая.
Ринго: Она мягкая.
Джордж: Мягкая и теплая.
Пол: На самом деле, она тупня.
Ринго: Сказал Пол, бог «Битлз».
Пол: Я не это имел в виду, Битловский народ! На самом деле, я даже с ней не встречался. Но вы всё равно это не напечатаете, потому что «Плейбой» очень про-Мэнсфилдовский. Там думают, что она сексапильная, но в действительности она старая кошёлка.
Джин Шеперд: Кстати, Битловский народ, это кто?
Джон: Это то, что используется в американских журналах для поклонников. Все они начинаются с этого: «Привет, Битловский народ! Вам интересно, что сейчас делает Потрясающая Четверка?» Теперь и мы тоже постоянно говорим так.
Пол: Это низкопробный язык газетчиков.
Джон: Но я имею в виду, знаешь, что в этом нет ничего плохого, это вполне безобидно.
Джин Шеперд: Говоря о журналистике низкого уровня, на днях в одной из лондонских газет был комментарий, который сравнивает вас, ребята, с Гитлером. Шутки в сторону! Там было написано, что вы похожим образом приветствовали толпу…
Пол: Мы не настолько уж похожи на Гитлера. Это то, что аудиторию и само действие в некотором роде, знаешь, Гитлер чувствовал, потому что аудитория восторженно кричала при обращении к ней. Это то, о чём написала критик. На самом деле, эта статья меня очень рассердила, потому что она даже не встречалась с нами.
Джин Шеперд: Она?
Пол: Женщина, которая это написала. Она никогда с нами не встречалась, но настроена решительно против нас. Как в том упоминании Гитлера. И она написала, что мы очень скучные люди. Она нас назвала «Скучной четверкой». Знаешь, на самом деле, эта женщина просто несет о нас околесицу… как о людях, я имею в виду.
Ринго: Да ладно тебе.
Пол: Нет уж. Знаешь, я позвонил в газету, но они не дали мне с ней поговорить. На самом деле, мне ответили так: «Мы хотим вам сказать, что причина, по которой мы не даем номер её телефона, состоит в том, что она не любит говорить с людьми по телефону, потому что у неё ужасное заикание». Поэтому я не довел это дело до конца. Мне её жаль. Но я имею в виду, что это наглость, писать о нас такую обвинительную статью. И рассказывать всем, как мы вызываем беспорядки, и какие мы скучные. И ведь она никогда с нами не встречалась, заметь! Я имею в виду, мы могли бы всё переиначить, и сказать то же самое о ней! Я мог бы её отдубасить!
Джордж: Хренов фашист!
Джин Шеперд: Ринго…
Ринго: Да, «Плейбой», сэр?
Джин Шеперд: Как ты относишься к прессе? Изменилось ли твое отношение к ней за последний год или два?
Ринго: Да.
Джин Шеперд: Каким образом?
Ринго: Я ненавижу её больше, чем раньше.
Джин Шеперд: Вы слышали о беспорядках в Глазго в день вашего там выступления?
Джон: Мы услышали об этом уже после.
Джин Шеперд: Знаете ли вы, что на следующий день в одной из газет Глазго было опубликовано письмо, в котором вас обвиняли в прямом подстрекательстве к насилию?
Ринго: Как они могут такое о нас говорить? Мы даже не шевельнёмся. Это чертовски несправедливо.
Джордж: Ублюдки!
Пол: Глазго похож на Белфаст. Вероятно, там тоже будет небольшая стычка. Но не из-за нас. Это потому, что просто люди в одних городах ненавидят полицейских больше, чем в других городах.
Джордж: Верно.
Пол: В прошлый раз, когда мы были там, то были дикие беспорядки… но эти беспорядки были не из-за нас. Толпа из-за нас, но беспорядки после концерта…
Ринго: Все пьяницы повыходили из пабов.
Пол: …это было просто избиение полицейских.
Джин Шеперд: Они просто использовали повод как предлог, чтобы добраться до полицейских?
Джордж: Да.
Пол: В Дублине в этот раз ты видел, как толпа, можно сказать, заблокировала всё уличное движение? Они даже вытащили из автобуса водителя.
Джон: Они также вызвали пожарную команду. В этот раз у нас было четыре пожарных машины.
Джин Шеперд: Люди опрокидывали машины и ломали витрины. Но всё это не имеет никакого отношения к вашему выступлению?
Пол: Ну, это связано косвенно, я полагаю. Это в какой-то мере связано с нами, потому что толпы людей собрались из-за нашего концерта.
Джон: Но никто, у кого есть хоть какой-то здравый смысл, серьезно не подумал бы, что из-за нас 15-летние девочки ходят по улицам, разбивая витрины магазинов.
Джордж: Конечно нет. Этим девочкам лет по восемь.
Джин Шеперд: Этот разговор о насилии приводит к другому вопросу. Ребята, как вы думаете, скоро будет война?
Джордж: Да. В пятницу.
Ринго: Надеюсь, нет. Но только после того, как мы получим свои деньги после налогов.
Джон: Беда в том, что если начнется новая война, то все будут уничтожены.
Джин Шеперд: Как вы думаете, первыми будут «Роллинг Стоунз»?
Пол: Это не имеет значения, потому что мы, вероятно, будем в это время в Лондоне или Ливерпуле, и когда сбросят бомбу, то это будет в центре города. Так что мы, вероятно, даже не узнаем, когда это произойдет.
Джин Шеперд: Мы подняли эту тему вот по какой причине, ребята. Недавно в очень серьезном журнале была опубликована статья, в которой говорилось, что перед каждой крупной войной в этом столетии возникала большая волна общественной истерии по отношению к определенным артистам. Перед Первой мировой войной было помешательство на Айрин Касл…
Пол: О да.
Джордж: Я хорошо это помню.
Джин Шеперд: А потом, перед Второй мировой войной, было повальное увлечение Бенни Гудманом (прим. – джазовый музыкант, король свинга) и Арти Шоу (прим. – американский джазовый кларнетист, дирижёр и композитор, один из крупнейших музыкантов эры свинга), и все танцевали в проходах. А теперь вы – перед…
Джон: Подожди! Это не по нашей вине!
Джин Шеперд: Нет речи о том, что вы можете иметь какое-либо отношение к разжиганию войны…
Пол: Спасибо.
Джин Шеперд: Но разве вы не думаете, что можете быть проявлением времени, частью той тенденции, которая развивается?
Пол: Такое сравнение становится несостоятельным, если на него взглянуть, правда. Это всё равно, что сказать, что этим утром муха села на мою кровать, и что когда я посмотрел на часы, то было уже восемь часов, поэтому каждое утро в восемь часов муха садится на кровать. Ничего не доказывает то, что так происходило несколько раз.
Джин Шеперд: Давайте перейдем к другому наблюдению, связанному с вами. Знаете ли вы, что герцог Эдинбургский недавно заявил, что, по его мнению, вы больше не популярны?
Джон: Удачи, герцог.
Джордж: Без комментариев. Повидайся с нашим менеджером.
Пол: Впрочем, он этого не говорил. Было опровержение, не так ли?
Джон: Да, мы получили телеграмму. Прекрасные новости.
Пол: Мы отправили ответ. В адрес «Лиз и Фил» (прим. – принц Филипп Маунтбеттен, герцог Эдинбургский, супруг королевы Великобритании Елизаветы II).
Джин Шеперд: Вы встречались с королевой?
Джон: Нет. Она единственная, с кем мы не встречались. Мы встречались со всеми остальными.
Пол: Все основные направления.
Джин Шеперд: С Уинстоном Черчиллем?
Ринго: Нет, не с ним.
Джон: Хотя он хороший парень.
Джин Шеперд: Хотели бы вы встретиться с ним?
Джордж: Не так чтобы очень. Не больше, чем с кем-либо ещё.
Пол: Не знаю. Видишь ли, кому-то нравится встречаться с теми, кто когда-то был на пике, вроде как что-то сделал и стал великим. Но в данном случае в этом нет особого смысла, потому что он, так сказать, ушел на пенсию, и больше ничего не делает.
Джин Шеперд: Есть ли какая-нибудь знаменитость, с которой вы хотели бы встретиться?
Пол: Я не против встретиться с Адольфом Гитлером.
Джордж: Вы можете оклеить обоями все комнаты в своем доме.
Джин Шеперд: Хотели бы вы встретиться с принцессой Маргарет?
Пол: Мы встречались.
Джин Шеперд: Она вам понравилась?
Ринго: Да. И Филипп тоже.
Джин Шеперд: Даже после того, что он о вас якобы сказал?
Ринго: Мне всё равно, что он сказал, я продолжаю относиться к нему хорошо. Он ничего не говорил обо мне лично.
Пол: Даже если он что-то о нас сказал, то это не делает его хуже, понимаешь.
Джин Шеперд: Говоря о членах королевской семьи…
Пол: Королевские особы никогда ничего не осуждают, если это не относится к тому, что, как они знают, осуждают все остальные.
Ринго: Если бы я был королевской особой…
Пол: Если бы я был королевской особой, я бы постоянно сыпал остротами и все бы смеялись… если бы я был королевской особой.
Джордж: Что бы мы сделали с Букингемским дворцом? Королевскую глупость.
Джин Шеперд: Вы, ребята, кажетесь довольно непочтительными личностями. Кто-нибудь из вас посещает церковь?
Джон: Нет.
Джордж: Нет.
Пол: Не часто. Но мы не антирелигиозные. Мы, возможно, кажемся антирелигиозными из-за того, что никто из нас не верит в Бога.
Джон: Когда вы говорите, что не верите в Бога, то все считают вас антирелигиозным, и ты, вероятно, думаешь, что именно это мы под этим и подразумеваем. Мы не совсем уверены, кто мы, но я знаю, что мы скорее агностики, чем атеисты.
Джин Шеперд: Ты говоришь от имени всей группы, или только за себя?
Джон: От группы.
Джордж: Джон наш официальный религиозный представитель.
Пол: Мы все думаем примерно одинаково. Мы все агностики.
Джон: Как и большинство людей, во всяком случае.
Ринго: Лучше это признать, чем быть лицемером.
Джон: Единственное, что мы имеем против религии – это её лицемерная сторона, которую я терпеть не могу. Подобно тому, что духовенство постоянно стенает о том, что люди бедны, в то время как сами они облачены в церковные одеяния на миллионы фунтов-стерлингов. Это то, чего я терпеть не могу.
Пол: В Ватикане восхищаются новой бронзовой дверью.
Ринго: Должно быть, это стоило немалых денег.
Пол: Но, хочешь верь, хочешь нет, мы не антихристы.
Ринго: Просто анти-папы и антихристиане.
Пол: Но, знаешь, в Америке…
Джордж: Они были сильно шокированы тем, что мы агностики.
Джон: Они там свихнулись и не могли этого принять. То же самое, как в Австралии, где они не выносили нас за то, что мы не любим спорт.
Пол: В Америке фанатично относятся к Богу. Я знаю, что кто-то там сказал, что он атеист. Почти все газеты отказались это напечатать, потому что это была такая шокирующая новость, и кто-то мог после этого стать атеистом, да, и согласиться с этим.
Ринго: Он говорит за всех нас.
Джин Шеперд: Хочу затронуть ещё одну тему, которая может некоторых шокировать. Как вы относитесь к проблеме гомосексуализма?
Джордж: О да, мы все ещё и гомосексуалисты.
Ринго: Да, мы все педики.
Пол: Но не говори никому об этом.
Джин Шеперд: Нет, серьезно, в Англии больше гомосексуализма, чем где-либо ещё?
Джон: Ты хочешь сказать, что здесь больше, чем в Америке?
Джин Шеперд: Я просто спросил
Джордж: Просто в Америке у них короткие стрижки. Вы не можете их заметить.
Пол: Наверное, в Америке их на миллион больше, чем в Англии. В Англии могут быть скандалы, как с Профьюмо и всё такое, но, по крайней мере, они гетеросексуальны (прим. – дело Профьюмо — политический скандал в Великобритании начала 1960-х годов, спровоцированный ложными публичными отрицаниями Джоном Профьюмо своей кратковременной сексуальной связи с 19-летней танцовщицей и моделью Кристин Килер).
Джон: Тем не менее, у нас действительно педиков более чем, не так ли?
Пол: Просто это так выглядит, потому что здесь больше о них печатают.
Ринго: Если становится известно, что у кого-то есть к этому склонность, то пресса всегда об этом расскажет.
Пол: Верно. Возьми Профьюмо, к примеру. Он просто обычный…
Ринго: …сексуальный маньяк.
Пол: …просто обычный парень, который спит с женщинами. Тем не менее, это прелюбодеяние в глазах закона, и это международный инцидент. Но, на самом деле, если вы посмотрите статистику, то обнаружите, что едва ли найдутся женатые мужчины, которые были бы полностью верны своим женам.
Джон: Это я! Слушайте, Битловский народ…
Пол: Да, мы все знаем, что Джон в этом безупречен. Но когда подобное попадает в газеты, все становятся очень, очень большими пуританами и делают вид, что не знают, что такое секс.
Джордж: Они вдруг становятся чертовски добродетельными.
Пол: Да, и какой-то бедный обманщик должен взять на себя всю эту тяжесть. Но, на самом деле, если вы спросите обычного британца, что он думает о деле Профьюмо, то он, вероятно, ответит: «Он завалил какую-то пташку. Ну и что такого?»
Джин Шеперд: Кстати, вы встречались с Мэнди Райс-Дэвис, не так ли? (прим. – Мэрилин Дэвис, известная как Мэнди Райс-Дэвис, была моделью и танцовщицей, стала известна своей связью с Кристин Килер в деле Профьюмо, которое в 1963 году дискредитировало консервативное правительство и премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллана).
Джордж: Что ты на меня смотришь?
Джин Шеперд: Потому что слышал, что она обратила на тебя внимание.
Джон: Мы встречались Кристин Килер.
Ринго: Я скажу тебе, с кем я встретился. Я встретился с… как её зовут, Эйприл Эшли (прим. – Эйприл Эшли — английская модель и администратор ресторана. Известна как первый британец, которому была проведена операция по смене пола).
Джон: Я тоже видел её вчера вечером.
Джин Шеперд: Разве она не была раньше мужчиной, который сменил свой пол и вышел замуж за аристократа?
Джон: Да, был.
Ринго: Она меня облаяла, знаешь ли. Но когда она трезвеет, то извиняется.
Джон: На самом деле она мне очень нравится. Он. Оно. Это.
Пол: Проблема в том, чтобы произнести что-то вроде: «Профьюмо стал просто жертвой обстоятельств», или «Эйприл Эшли не так уж и плоха, даже если она сменила пол». Говорить о таком в печати большинству людей кажется очень шокирующим, в то время как на самом деле мы думаем об этом, разве не так? Просто, когда о таком говорят, то это звучит гораздо более шокирующе, чем есть на самом деле.
Ринго: Как-то вечером я пришел в «Эд-Либ», и какая-то большая сумка ударила меня в живот. Я думал, что это был кто-то, кого я знал. У меня не было в руках бокала. Я произнес: «Привет», и чертовски здоровый рабочий прорычал что-то вроде «Черт побери». Поэтому я просто убежал в уборную, потому что слышал о таких вещах.
Джин Шеперд: О чем ты говоришь?
Джордж: Он не знает.
Джин Шеперд: А ты?
Джордж: Ни малейшего понятия.
Джин Шеперд: Ринго, можешь дать понять, о чем речь? Что такое «Эд-Либ», к примеру?
Ринго: Это клуб.
Джордж: Как ваши «Пепперминт Лаундж» и «Виски-Гоу-Гоу». То же самое.
Пол: Нет, английский вариант немного отличается.
Джон: «Виски-Гоу-Гоу» – это то же самое, не так ли? Только у них кто-то танцует на потолке, так?
Джордж: Не смеши. У них пара девушек танцует под потолком. В «Эд-Либ» цветной парень. В этом разница.
Джин Шеперд: Ходят слухи, что один из вас подумывает об открытии клуба.
Джон: Интересно, кто же это был, Ринго?
Ринго: Не знаю, Джон. Был слух, да. Я тоже это слышал.
Джин Шеперд: Есть ли в этом правда?
Ринго: Ну да. Мы собирались открыть в Голливуде, но без успеха.
Джон: Дино не позволит тебе занять это место (прим. – Дин Мартин, владелец известного ресторана «Динос Лодж» на бульваре Сансет в Лос-Анджелесе).
Ринго: Нет.
Пол: И мы решили, что это того не стоит. Поэтому мы решили выждать месяцев шесть, а затем купить…
Джордж: …Америку.
Джин Шеперд: Вы слышали о клубе «Плейбой», который открывается в Лондоне?
Ринго: Да. Я слышал об этом.
Джин Шеперд: Что вы думаете о наших клубах?
Ринго: Они для похотливых старикашек, а не для таких как мы – похотливой молодежи. Они для тех бизнесменов, которые приходят туда тайком, без ведома своих жен, или если их жены тайком появились там первыми, или тех, кто появляется там открыто.
Джордж: В пушистом кроличьем хвостике нет ничего прикольного.
Джин Шеперд: Тогда, по-вашему, клуб будет пользоваться здесь популярностью?
Джордж: О да, конечно.
Ринго: Здесь достаточно похотливых старикашек.
Джин Шеперд: Вы когда-нибудь читали этот журнал?
Джон: Да.
Джордж: Да.
Ринго: Я каждый месяц получаю экземпляр. Сиськи.
Джин Шеперд: Вы читаете что-нибудь мировоззренческое, кто-нибудь из вас?
Пол: Частично. Когда дорога длинная и уже невмоготу рассматривать картинки, то начинаешь читать. Это нормально.
Джин Шеперд: Как насчет джазового опроса в «Плейбое»? Вы тоже это читаете?
Джон: Иногда.
Джин Шеперд: Вам нравится джаз?
Джордж: Какой?
Джин Шеперд: Американский.
Джон: Кто, к примеру?
Джин Шеперд: Так вы скажите.
Пол: Нам нравятся только те, кому нравимся мы.
Джин Шеперд: Серьезно, кто? Кто-нибудь?
Джон: Гетц (прим. – Стэн Гетц, американский джазовый музыкант и композитор). Но только потому, что кто-то дал мне его альбом, с ним там кто-то ещё по имени Игуана, или что-то в этом роде.
Джин Шеперд: Ты имеешь в виду Жоао Гилберто (прим. – гитарист и автор песен из Бразилии)?
Джон: Не знаю Какой-то мексиканец.
Джин Шеперд: Он бразилец.
Джон: Правда?
Джин Шеперд: Ребята, вы не устали от разговора?
Джон: Нет.
Пол: Нет. Давайте закажем выпивку. Скотч или колу?
Джон: Я буду шоколад.
Джордж: Нам с Полом Скотч, и шоколад для битла-подростка.
Джон: Скотч вреден для твоих почек.
Пол: Как насчет тебя, Ринго? Ты не хочешь чего-нибудь, что не даст тебе уснуть, пока ты слушаешь всю эту фигню?
Ринго: Мне кока-колу.
Джон: Как насчет тебя, Плейбой? Ты мужик или баба?
Пол: Это битловский народ!
Джордж: Какая у тебя любимая песня?
Пол: Я люблю тебя!
Джордж: Как клёво.
Джин Шеперд: Говоря о любимых песнях, почему вы думаете, что в Англии феномен рок-н-ролла проявляется больше, чем в Америке?
Джон: А это так?
Пол: Да. Видишь ли, в Англии… после нас… у вас повсюду выступают тысячи групп, но в Америке это такие группы, которые играют уже целую вечность. Одни добились успеха, другие нет, но новых действительно нет. Если бы мы были там, а не здесь, то вероятно, там были бы на таком же подъеме, как здесь. На днях наш дорожный менеджер сделал интересное замечание об этом отличии в Америке. Там люди становятся большими звездами, но не в нашем возрасте. Там нет никого, кто действительно был бы большой звездой в нашем возрасте. Возможно, это может показаться мелочью, но здесь нет призыва в армию. Здесь нет набора в армию. В Америке мы слышали о таких, как Элвис, кто был очень большой звездой, а потом внезапно его забрали в армию.
Джон: И «Братья Эверли».
Пол: Да, «Братья Эверли» тоже ушли в армию на пике своей славы. И армия, похоже, что-то делает с певцами. Возможно, она заставляет их думать, что их занятие – это глупость и незрелость. Или она заставляет их захотеть изменить свой стиль, и, следовательно, они могут стать не такими популярными, когда возвращаются из армии. Также люди могут начинать забывать о них, и, следовательно, им нужно прилагать гораздо больше усилий, чтобы вернуться на вершину успеха. Но здесь, конечно, у нас нет таких проблем.
Джон: За исключением тех, кто попадает в тюрьму.
Пол: В наше время стало так легко собрать группу и записать пластинку, что это делают сотни, и хорошо зарабатывают на этом. В то же время нам, когда мы начинали, потребовалось несколько лет, чтобы звукозаписывающие компании просто нас прослушали, не говоря уже о том, чтобы заключить с нами контракт. Но теперь можно просто появиться, и если решат, что с вы подходите, вас примут.
Джин Шеперд: По-вашему, вы как-то способствовали этому?
Джон: Черт возьми, это факт.
Пол: Не только мы. Мы и все, кто следовал за нами. Но мы были первыми, кто получил общенациональный охват после некоторых больших выступлений, которые у нас были, и из-за большого интереса к нам.
Джин Шеперд: Как вы думаете, что является самым важным элементом вашего успеха: выступления на сцене или пластинки?
Джон: Пластинки. Пластинки всегда были на первом месте. Появление на публике следует за пластинками. Сперва мы записали первые пластинки, а потом появились сами.
Джин Шеперд: Затем с небольшим отставанием идут куклы «Битлз». Вы их видели?
Джордж: Они в натуральную величину, знаешь ли.
Джин Шеперд: Те, что я видел, имеют высоту всего около пяти дюймов.
Пол: Ну, мы карлики, видишь ли.
Джин Шеперд: Какие у вас ощущения, когда миллионы ваших изображений разошлись по всему миру? Разве вы не гордитесь тем, что вас увековечили в пластике? В конце концов, нет кукол Фрэнка Синатры или Элвиса Пресли.
Джордж: Кому нужны такие жалкие говённые куклы?
Джин Шеперд: Ты бы предпочел куклу Джорджа, Джордж?
Джордж: Нет, но у меня дома есть кукла Ринго.
Джин Шеперд: Вы знаете, что, вероятно, вы первые, с кого сделали куклы… кроме, может быть, Йоги Берра? (прим. – американский бейсболист)
Джон: В Джеллистоунском парке. Ты имеешь в виду мультфильм?
Джин Шеперд: Нет. Разве вы не знали, что мультипликационный персонаж основан на реальном человеке… Йоги Берре, бейсболисте?
Джордж: Правда?
прим. – Мишка Йоги (Yogi Bear) — персонаж мультипликационных фильмов. Впервые появился в 1958 году как второстепенный персонаж, однако ввиду большой популярности уже в январе 1961 года стал главным героем собственного мультсериала, «Шоу Мишки Йоги». По сюжету обитает в вымышленном Джеллистоунском парке (пародия на Йеллоустонский национальный парк) и, постоянно нося с собой корзину для пикника, целыми днями пытается украсть пищу у туристов, посещающих парк. По отрицаемой создателями персонажа версии, его имя стало искажением имени популярного американского бейсболиста Йоги Берра (Yogi Berra).
Джин Шеперд: Вы этого не знали?
Джон: Я этого не знал.
Пол: Ну, в Штатах нас тоже превращают в мультяшек. Это мультсериал.
Джон: Самое высокое достижение, которое мы когда-либо получали.
Пол: Мы чувствуем гордость и унижение.
Джин Шеперд: Джордж, ты знаешь, что в Нью-Йорке на углу Бродвея и 47-й улицы размещена твоя гигантская фигура?
Джордж: Моя?
Джин Шеперд: В натуральную величину.
Ринго: Голая.
Джин Шеперд: Нет. Но причина, по которой я это упоминул, заключается в том, что это действительно большая честь. В течение многих лет на этом углу был большой магазин с фигурами в натуральную величину Мэрилин Монро, Аниты Экберг и Джейн Мэнсфилд, установленных в витрине.
Джон: А теперь это Джордж.
Пол: Разница лишь в том, что у них большие сиськи.
Ринго: Полагаю, это один из способов выразиться.
Джордж: Вечер становится грубым. Я пошел спать. Хотя вы можете продолжать. Я просто заткну уши ватой, чтобы не слышать оскорблений и грязных слов.
Джин Шеперд: В любом случае, у нас почти не осталось сил.
Джон: У тебя есть всё, что тебе нужно?
Джин Шеперд: Достаточно. Большое спасибо, ребята.
Джон: Конечно, во многом ты не сможешь использовать «дерьмо», «чертов», «сиськи», «ублюдок» и все такое.
Джин Шеперд: Посмотрим.
Ринго: Допей свой скотч, пока не ушел.
Джон: Вы не против, если я заберусь в постель? Я уже умаялся.
Джин Шеперд: Не против. Доброй ночи.
Ринго: Спокойной ночи, Плейбой.
Джордж: Это был вечер трудного дня.
Рой Карр (автор книги «Иллюстрированная книга записей Роллинг Стоунз»): «В этот день «Роллинг Стоунз» выступили на шоу Эда Салливана в Нью-Йорке».
Выступление «Роллинг Стоунз» на шоу Эда Салливана.
Джереми Паскаль (автор книги «История рок-музыки»): «Эд Салливан на сей раз пустил их на своё шоу, но когда в зале началась истерика, он признался журналистам: «Обещаю вам, что они у меня в первый и последний раз. Честно говоря, я только вчера их увидел, мне рекомендовали их мои британские агенты. Я 17 лет веду это шоу и не допущу, чтобы его угробили в течение какой-то недели».
Эд Салливан (сразу после сцены массовой истерии, вызванной в студии выступлением «Стоунз») 28-29 октября: «Я обещаю вам, что они больше никогда не будут участвовать в нашем шоу. Если так будет продолжаться, мы отойдем от этого бизнеса. Мы перестанем приглашать рок-группы, и не будем пускать на съемки подростков. Честно говоря, я впервые увидел «Роллинг Стоунз» за день до передачи. Мне рекомендовали их мои английские агенты. Когда я увидел их, я был возмущен. Я делал свое шоу 17 лет, и не хочу, чтобы его угробили за неделю».