27 сентября 1959 г.
(условная дата)
Синтия: «Со временем я стала замечать, что Джон привлекает к себе внимание представительниц противоположного пола. Сам он тоже не был женоненавистником, поэтому я не очень радовалась тому, что мы оказались на разных отделениях. Но наши чувства друг к другу были достаточно сильны, и я не боялась, что кто-нибудь может его у меня отбить. Учёбу на новом, осеннем семестре мы начали с большим подъёмом. Было страшно интересно изучать новый предмет. Мы поднялись ещё на одну ступеньку по лестнице карьеры и от этого чувствовали себя старше и увереннее смотрели в будущее. В колледже мы уже считались «старичками». С Джоном всё свободное время мы были вместе».
Эрик Гриффитс: «Я служил в торговом флоте и когда приезжал домой, часто встречался с Джоном. Я приходил к нему в колледж, и мы вместе ходили в бар пить кофе. Вместе с Джоном я часто видел Стю Сатклиффа и Синтию».
Телма Пиклз (подруга Джона): «Джон без конца повторял, какая она [Синтия] замечательная. Я ничего не могла понять. Я бросила колледж на год, а когда вернулась, узнала, что они вместе. Я надеялась, что он теперь немного успокоится, придет в себя, но получилось совершенно наоборот».
Синтия: «У Джона в те времена было мало друзей, но это были преданные ему люди, поэтому мне с ними было трудно. Поначалу они, по-моему, не принимали меня всерьёз. Я была «не из той оперы». Они были уверены, что наша дружба не будет долговечной. «Она с того берега. Ей далеко до Бриджит (Бордо была для Джона женщиной его мечты). Она совсем не шальная. И что он в ней находит? Не может быть, чтобы это было серьёзно…». Вслух ничего такого они не говорили, но по выражению лиц, по их реакциям я догадывалась, что у них на уме. Я, со своей стороны, и не надеялась, что когда-нибудь меня признают своей в этом кругу. Что касается Джона, то он тоже подвергался сильной критике, только уже со стороны круга моих друзей. «Ты с ума сошла, он же чудик. От него будут одни неприятности. Ты что, сама напрашиваешься?».
Пит Шоттон: «Друзья предупреждали Синтию: «Ты, должно быть, рехнулась. Ведь он псих. От него нечего ждать, кроме неприятностей, ты сама на них напрашиваешься». Но она отвечала, что за его злостью и этой пугающей позой видит другое – легкоранимого, беззащитного маленького мальчика, только бы он поверил, что она пройдет вместе с ним через все – и плохое, и хорошее. Синтия поклялась никогда не покидать его».
Синтия: «Преподаватели предостерегали меня: не надо с ним встречаться, пострадает моя учеба. И действительно, вся работа пошла насмарку, а преподаватели продолжали приставать ко мне. Оппозиция бала со всех сторон. Но никто не мог помешать нашей любви, даже если в доводах критиков было много правды. Мы любили друг друга, и это было для нас главным. Мы все время ссорились. Я думала: если я уступлю сейчас, так будет всегда. Оказалось, он просто меня испытывал – я не имею в виду секс, – выяснял, можно ли мне доверять, я должна была доказать ему, что можно».
Пит Шоттон: «Если Джон и бывал с ней груб, я никогда не узнавал об этом «из первых уст», а самозабвенная любовь Синтии, конечно, помогала немного ослабить боль Джона от утраты Джулии. И все же Джон получал огромное удовольствие, когда шокировал Син жестокими высказываниями и нецензурщиной. «Господи, Джон», – изумленно ахала она, – «как у тебя язык только поворачивается такое говорить?». Тут он, конечно, выдавал что-нибудь еще похлеще.
По необычному совпадению, в то же время Найджел Уолли начал гулять с другой девушкой из Хейлэйка по имени Пэт, которая стала одной из лучших подруг Син, и на которой Найдж позднее женился. И все же и Син, и Пэт, как и все прочие наши подружки, в целом приходили в уныние от наших отношений. Мы как «северяне» (прим. – «северяне» – имеются в виду жители Ливерпуля и других городов севера Англии) до мозга костей, по-прежнему предпочитали держать своих жен и подруг в отдельных герметичных сосудах, отчего я хорошо узнал Син, только став частым гостем в доме Джона уже на вершинах эры «Битлз». В то время Джон без причины ревновал Синтию к любому мужчине, на которого она просто смотрела, а сам, не задумываясь, флиртовал с другими девушками прямо в ее присутствии».
Джон: «Я был в истерическом состоянии, и это доставляло немало хлопот. Я ревновал Синтию ко всем и каждому, требовал от нее абсолютного доверия, потому что сам не заслуживал его. Два года я провел в состоянии слепой ярости. Я или пил, или дрался. Вообще говоря, еще в колледже я себя не щадил, а когда поступил в художественное училище в Ливерпуле – так это просто была одна непрекращающаяся попойка. В восемнадцать или девятнадцать лет выпить можно довольно много – организм все снесет. Все это повторялось и с другими моими подругами. Видимо, что-то со мной было не так. В моем образовании есть немало досадных пробелов; по сути, мы научились только бояться и ненавидеть, особенно противоположный пол.
Подростком я видел много фильмов, в которых мужчины били женщин. Это было круто. Именно так и нужно было поступать. К примеру, чуть что – отвесить пощечину, грубо обращаться с ними и все такое, как это делал в фильмах Хамфри Богарт. С таким отношением к женщинам мы выросли. Мне понадобилось много времени, чтобы избавиться от этого. Все должно быть не так».
Пол: «Джон был местным стилягой. Его знали даже те, кто не был с ним знаком. Я знал историю Джона и с возрастом понял, что именно детство сделало Джона таким. Отец ушел от них, когда Джону было четыре года. По-моему, Джон так и не простил его за это. Как-то мы разговорились, и Джон несколько раз спросил: «Может, он ушел из-за меня?». Конечно, все было иначе, но, похоже, Джон так и не смог избавиться от чувства вины».
Синтия: «Я все надеялась, что это у него пройдет, но не была уверена, что смогу долго выдержать. Я валила все на его прошлое, на Мими, на колледж. Просто ему не надо было учиться в колледже. Учебные заведения не для Джона.
Со Стюартом мы ладили хорошо. Я восхищалась его талантом художника, кроме того, с ним можно было просто весело и интересно проводить время. Меня радовало, что у Джона есть друг, который серьезно относится к искусству, однако никаких особенных чувств я к нему не испытывала. И вот, как-то раз на вечеринке, один из знакомых подошел к Джону и сказал, что мы со Стюартом танцуем. Заметив, как он изменился в лице, мы тут же прекратили танец. Как уже бывало до этого, я поспешила заверить Джона, что люблю только его одного. Это его, похоже, привело на некоторое время в чувство. Но на следующий день в колледже он подстерег меня, когда я выходила из дамского туалета на нижнем этаже. Лицо его было мрачнее тучи. Прежде чем я что-то успела сообразить, он резко размахнулся и ударил меня наотмашь по лицу — так, что я отлетела к стене и больно ударилась затылком о какую-то трубу. Не произнеся ни слова, он ушел прочь, оставив меня в состоянии шока, нервного стресса и с раскалывающейся от боли головой. Молли, уборщица, однажды увидела, как Джон бил меня, действительно колошматил будь здоров. «Глупышка, – сказала Молли. – Зачем ты с ним связалась?».
Его поступок потряс меня до глубины души. Я поняла, что могу снести от него все: вспышки гнева, ревность, его собственнические инстинкты, но физическое насилие — это уже чересчур. Фил была права. Пришло время поставить точку в наших отношениях».
Джон: «Я срывал на ней все свои разочарования и огорчения, был полным неврастеником. Однажды она ушла от меня. Это был ужас».