10 сентября 1957 г.
Синтии Пауэлл исполнилось 18 лет.
Синтия: «В первый семестр я испытывала восхитительное ощущение свободы и независимости. Наконец-то я сменила школьную форму на стильные студенческие шмотки. Теперь я сама выбирала, что одеть. Мы все старались выглядеть как можно «богемнее». Я наслаждалась «имиджем» школы искусств, но, конечно, прошло какое-то время, прежде чем я целиком освоилась с новым образом жизни.
В первое время, когда сокурсники спрашивали, откуда я, я отвечала: «Из Хойлэйка на Вирроле». Скаузеры (коренные ливерпульцы) смотрели на меня так, как смотрят на какую-нибудь пакость, которую кошка приволокла со двора и говорили: «Ах, вот как! (долгая пауза). Значит, ты с того берега [реки Мерси]?» После чего они переходили к кому-нибудь другому, с кем им легче было общаться, то есть, к другому скаузеру. С ливерпульцами всегда так; они думают, что если ты живёшь «на том берегу», то считаешь себя выше их. У тебя есть пони или два или даже три автомобиля – один для себя и по одному для каждой ноги. Что касается нашего конкретного случая, то нашим семейным «особняком» был маленький домик с террасой в приморском посёлке, а неким подобием гаража был навес для угля.
Те из нас, кто имел несчастье жить «на том берегу», говорили «по-другому», и в этом было всё дело. «Пo-другому» для скаузера значит «по-аристократически», а это в Ливерпуле не очень-то «катило». Никаких изысканных манер, если хочешь, чтобы тебя признали «своим», а я этого как раз и добивалась.
Учёбу в колледже я начала со своим «заречным имиджем», костюмом-двойкой и твидовой юбкoй, коротко завитыми волосами и, что хуже всего, с очками. Какой уж тут «богемный имидж»! Он начисто отсутствовал. Да ещё и такое имя – Синтия. В популярных журналах для девочек так обычно звали сопливых классных старост. Прямо жуть. Я была и до сих пор остаюсь очень стеснительной, и это ещё больше усугубляло моё положение. Моя застенчивость и неумение вести непринужденный разговор создавали ложное впечатление отчуждённости. Кто бы знал, как всё это меня мучило тогда! Но я, стиснув зубы, терпела и вбирала всё в себя. В то же время я целиком окунулась в своё любимое искусство, ради которого, собственно, я и была там. А для компании у меня была хорошая подружка Филлис. Фил раньше училась вместе со мной, так что дружили мы уже давно. Мы с ней были страшно сознательные. Сюда мы поступили, чтобы трудиться, и сторонились праздных шалопаев.
Я видела Джона [Леннона] в училище несколько раз, но ни разу с ним не разговаривала, поскольку компании наши не пересекались».