19 июля 1957 г.
Из дневника Рода Дэвиса: «Сегодня после школы практиковались у Джона дома в «Мендипсе». Обычно Мими не позволяла нам этого делать, так что этот раз был исключением. Я встретил Пола только однажды после праздника в Вултоне, и это случилось у тетушки Мими на неделю или две позже. Он зашел послушать нашу репетицию. Тот приятель Айвена из Института (местной гимназии), по имени Пол, тоже был, и слушал, как мы упражняемся. Это тот парень, который играет на гитаре правильно, о котором все говорили с того времени, как он посетил нас в домике скаутов, после того, как мы сыграли на садовом празднике Святого Петра. Он выглядит довольно приятным, но сегодня не пытался что-нибудь сыграть. Он левша, и, конечно же, все наши инструменты предназначены для правой руки.
Похоже, что он живет на Фортлин-Роуд, примыкающую к Мэзер-Авеню, на той же улице, на которой живет Джимми Хартли. Может, именно поэтому мы сегодня практикуемся у тети Мими, так как всего-то ему было нужно сделать, это пересечь поле для гольфа, чтобы туда попасть. Джон, кажется, очень рад тому, что новичок смотрит нашу репетицию. Они с Полом обсудили несколько рок-н-ролльных песен, которые им обоим нравились. Да, но как на счет скиффла?
Банджо я купил у своего дяди, и если бы он продал мне гитару, я мог бы быть достаточно приличным гитаристом, чтобы вытеснить Пола Маккартни из группы. Но этого не случилось. Маккартни мог играть на гитаре как на гитаре, а мы не могли, и по сравнению с ней банджо не выглядит хорошо в рок-группе. С моей точки зрения, я был человек, которого он должен был заменить».
Альберт Голдмен: «Репетиции, которые проводил Джон, стали настоящей проблемой. Тетя не пускала парней к себе, поэтому по субботам они встречались у Колина Хэнтона, отца которого в это время не было дома. Поскольку здесь можно было упражняться только раз в неделю, они иногда заявлялись к Джулии – когда она была одна. Репетиционным помещением стала ванная комната, которую Джон выбрал из-за особого эхо-эффекта. Джулия не оставалась бесстрастной наблюдательницей – она брала в руки банджо, показывая Джону и Эрику Гриффитсу аккорды и парсажи».
Пит Шоттон: «Свои первые репетиции мы проводили в старом ветхом сарайчике из гофрированной жести, стоявшем в глубине нашего сада, а также во всевозможных ванных комнатах, чаще всего – в доме Джулии, акустика которых напоминала нам студийное эхо ранних рок-н-ролльных хитов. Кроме того, нам оно казалось менее всего отвратительным».
Род Дэвис: «Во время наших репетиций Эрик имел обыкновение говорить мне, какие аккорды я должен был брать. Часто мы репетировали в доме матери Джона – Джулии, где она учила нас тому, что умела сама при игре на банджо. Когда я вступил в группу, по-моему, остальные умели играть больше меня примерно на три аккорда. Прошло немного времени и я сравнялся с ними. Мы уже могли исполнять музыку, выходить на сцену, выступать перед всеми нашими приятелями и в особенности, перед девушками. Понимаете? Это было просто замечательно. И знаете, гитара, это, на самом деле, весьма сексуальный инструмент. Так что, это была большая приманка. И наша музыка была очень энергичной, живой, и совсем не похожей на ту музыку, что мы слышали раньше».
Пит Шоттон: «По настоянию Джона мы постепенно расширяли свою программу рок-н-ролльными вещами, вроде «Синих замшевых туфель», хотя и Джону, и Роду еще только предстояло узнать их правильные аккорды и они все еще вынуждены были обращаться за помощью к благосклонному знатоку-соседу, когда их гитары расстраивались».
Джон: «Вскоре мы попытались исполнять даже настоящие рок-номера, как например, «Двенадцатипролетный рок». Для нас это было развлечением, поскольку до сих пор мы выступали только как скиффл-группа. «Давайте устроим вечеринку» (Let’s Have A Party) был моим большим шоу-номером. Я пел эту песню Лонни Донегана так, чтобы можно было стоять немного впереди. Но, в конце-концов, остался только Элвис Пресли, который приучил меня покупать настоящие пластинки. Я думаю, что первые вещи были у него лучшими».
Род Дэвис: «Джон молотил по своей гитаре, как сумасшедший. Почти всегда у него обрывалась струна. Тогда он отдавал мне свою гитару, брал мое банджо и играл дальше, в то время как я на заднем плане вставал на колени и пытался «отремонтировать» гитару. Джон с самого начала хотел играть такие рок-н-роллы. Я, например, хорошо помню, как он исполнял: «Синие замшевые туфли». У меня была пара пластинок Бела Айвеса, играли мы и «Блюз волнующегося человека» (Worried Man Blues). Тексты можно было выучить только с помощью радио или пластинки. Диски стоили тогда шесть шиллингов, и никто из нас не имел возможности их купить. Поэтому Джон всегда придумывал к модным шлягерам свои стихи, и, ей-богу, они были ничуть не хуже».