20 апреля 1953 г.
(условная дата)
Альберт Голдмен: «К этому времени Джон и его приятели стали проявлять интерес к противоположному полу».
Джон: «Я часто мечтал о женщине, которая была бы красивой, умной, темноволосой, с высокими скулами. Она должна была быть независимой художницей (а ля Джульетт Греко), моей родственной душой, человек, с которым я уже знаком, но с которым нам пришлось расстаться. Конечно, как у любого подростка, главное место в моих сексуальных фантазиях занимала Анита Экберг и ей подобные крепкие нордические богини. Так было, пока в конце пятидесятых я не влюбился в Брижит Бордо. Всех своих темноволосых подружек я настойчиво уговаривал стать похожими на Брижит. Когда я впервые женился, моя жена, волосы которой были золотисто-каштановыми, преобразилась в длинноволосую блондинку с обязательной челкой. Несколько лет спустя я познакомился с настоящей Брижит. Я сидел тогда на кислоте, а она уже лечилась.
Я вычитал у одного парня, что сексуальные фантазии и желания – это и есть то, что составляло его жизнь. Когда ему было двадцать, а потом тридцать лет, он думал, что с возрастом это пройдет. Так же он думал, когда ему минуло сорок, но ошибся. То же самое продолжалось и в шестьдесят, и в семьдесят лет, и даже когда он уже был импотентом. И я подумал: «Дьявол!» – потому что тоже надеялся, что мои фантазии иссякнут, но теперь понял, что они будут продолжаться вечно. «Вечно» – слишком сильное слово. Скажем лучше, что фантазии не прекратятся, пока дух не покинет тело. Будем надеяться. Возможно, вся задача в том, чтобы обуздать их до ухода из жизни, иначе пришлось бы снова возвращаться сюда (а кому охота возвращаться, только чтобы кончать?)».
Пит Шоттон: «В пригороде Ливерпуля в начале 50-х секс не мог служить темой для вежливого разговора. Наши родители и учителя всячески старались избегать каких бы то ни было упоминаний о нем; даже скандально известные издания Флит-Стрит вроде «Новости планеты» (News Of The World), или, как мы его называли ««Новости ё…» (News Of The Screws) предлагали всего-навсего туманные забавные намеки. Благодаря общепринятым викторианским нормам морали, запрещавшим даже легкую эротику типа современного «Плейбоя», лишь через несколько лет мы, наконец, увидели настоящую фотографию голой женщины.
Но, как гласит пословица, «если стоит, значит стоит». И что касалось нас с Джоном, то уже сам факт, что взрослые считают онанизм, порнографию и внебрачный секс такими «порочными» и «возмутительными», только усиливал существующий к этому интерес. Наши разговоры о сексе вошли в обыкновение задолго до того, как мы стали понимать, о чем мы говорим. Помнится, как Джон в возрасте лет девяти или чуть больше уведомил меня, что женские органы размножения состоят из скопления черных точек. По его утверждению, все сводилось к тому, что мужчина своим пенисом должен тереть одну из этих точек, если он вдруг потрет сразу две, женщина обязательно родит двойню. Несмотря на мое скептическое отношение к таким рассуждениям, о более правдоподобной теории этого мы смогли узнать только годом позже.
Когда нам было примерно одиннадцать, Джон как-то заявил мне с драматической интонацией: «Пит, я сегодня спустил – честное слово! Это просто пипец всему и самое кайфовое ощущение!». Мы тут же отправились в свой заброшенный гараж на Вэйл-Роуд, где Джон повторил это явление в мою честь, но сам я, как ни пытался, смог добиться эрекции только через несколько месяцев.
На первом году учебы в «Кворри-Бэнк» у нас с Джоном появилась привычка «спускать» в кустах, когда мы возвращались из школы. Кроме того, мы смогли подбить всю нашу банду на несколько «сессий по онанизму», на которых имели возможность сравнивать, у кого больше и толще. Увидев, что у одного из наших приятелей эрекция члена принимает, буквально, форму банана, мы всегда старались помешать ему довести дело до конца.
Чтобы у читателя не возникло ошибочных домыслов, поясню, что наши фантазии были строго гетеросексуальны. «Ну что, ребята, – бросал кто-нибудь. – Кого мы будем сегодня?». Тут все наперебой начинали выкрикивать имена известных секс-бомб, каждое из которых поднимало нас на новые высоты кайфа, пока мы разминали свои члены. Джон неизменно отдавал предпочтение Бриджит Бордо, кроме одного памятного случая, когда он заорал «Уинстон Черчилль!» – мгновенно повалив нас в припадок истерики, который свел на нет все наши старания.
Через несколько лет эта сцена была увековечена в постановке Кеннета Тайнэна «О, Калькутта!». Когда Тайнэн впервые обратился к Леннону с просьбой описать забавный случай для его рентгеновского ревю, Джон собрался было бросить его письмо в мусорную корзину, и тут я напомнил ему об этом «случае с Черчиллем» и сказал, что он может обладать определенным драматическим потенциалом. Однако Тайнэн с некоторой вольностью заменил имя национального героя Великобритании на Лоуна Бэнджера.
Что касается Бриджит Бордо, то она, по крайней мере, пятнадцать лет оставалась женским идеалом Джона. Когда мы были еще юными подростками, он усердно начал собирать номера ливерпульского журнальчика «Уикэнд», который в ежемесячных приложениях предлагал большой цветной плакат этой французской актрисы, томно лежавшей в купальном костюме из единственной принадлежности. Это, напомню, было еще до того, как «бикини» получили широкое распространение. Как только очередное приложение появлялось в продаже, Джон тут же прикреплял новый разноцветный плакат на потолке прямо над своей кроватью и проводил несколько счастливых часов своей юности, лежа на спине и развлекаясь с этим секс-символом № 1 во всех мыслимых позах.
Еще одна веха в нашем развитии была отмечена в плавательном бассейне. Молодая женщина с роскошным телом, не потрудившись как следует завязать одну из лямочек, вылезла из бассейна с обнажившейся левой грудью. После того, как я привлек внимание Джона к этому замечательному факту, мы со всех ног бросились к ней, чтобы «получше рассмотреть», в конце концов, ни он, ни я до этого не видели настоящей титьки.
Наше нетактичное приближение к ней привело лишь к тому, что грудь мгновенно была водворена на место, а ее обладательница в раздражении поспешно удалилась. И все же несколько недель мы с Джоном пребывали вне себя от возбуждения, а все наши друзья завидовали нам черной завистью».