2 сентября 1963 г.
(условная дата)
Из интервью Ринго Старра журналу «Мирабель» (1963): «После выступлений в Ливерпуле я обычно иду в клуб «Голубой ангел» на Сил-Стрит (прим. – клуб Алана Уильямса). Это приятное место, там можно выпить и поболтать. У них там большие диваны с латунными столиками перед ними, и я там встречаюсь с друзьями. Иногда мы играем в покер, но в основном мы просто сидим и разговариваем».
Алан Уильямс: «Битлз» к тому времени стали очень и очень популярны. Я много раз виделся с мальчиками, но особенно тесно мы общались с Ринго. Мы часто встречались с ним, чтобы зайти выпить в клуб под названием «У Джокера». Джокер был хозяином заведения, чернокожим, очень толстым и очень, очень опасным. Его всегда окружала шайка прихлебателей, готовых выполнять любые его приказы. Сегодня его уже нет в живых, поэтому я и не боюсь об этом рассказывать. Джокер был черным, почти фиолетовым. Обычно он сидел в баре у ревущего пламени камина, король своего собственного замка, держащий в кулаке местных алкашей, наркоторговцев, моряков, китобоев, сутенеров и шлюх. В конце каждой фразы он поворачивался к своим «шестеркам» и вопрошал: «Так, мальчики?». Ему всегда отвечали хором, вообще не осмысливая ситуацию, – «Так точно, босс!».
Это было по-настоящему злачное местечко, и мы с Ринго заглядывали туда довольно часто, потому что нам нравились царящая там атмосфера и весьма примечательные личности, которые постоянно там отирались. Однажды вечером мы обратили внимание на норвежского моряка, допившегося почти до отключки, который тянулся через стойку и протягивал зажатые в кулаке английские фунтовые банкноты, чтобы купить себе выпивку. Большая толстая барменша, прожженная шлюха по имени Нелли – «Нелли в теле», говорили мы, сидя за её широкой спиной – была известна каждому моряку от Ливерпуля до Гонконга. Когда этот парень подался к бару, шатаясь из стороны в сторону в своих огромных морских башмаках, Нелли выхватила из его мозолистой ладони всё, что было в ней зажато. Далее мы с Ринго, выпучив глаза, смотрели на совершающееся прямо перед нами уголовное преступление. Нелли выставила парню его выпивку. Затем она протянула ему «сдачу». «Сдачей» была пачка «трейдинговых» марок.
«Черт побери», – сказал Ринго, – «ты это видел, Алан?». «Я? Конечно! Вот же тварь эта Нелли!». Мы с Ринго посидели за столиком ещё некоторое время, наблюдая за разворачивающимся представлением. Моряк вернулся к бару за очередной дозой алкоголя. Он вытащил из кармана «трейдинговые» марки и с шумом плюхнул их на стойку. Он хотел двойную порцию рома, показывая пальцем на бутылку и бормоча что-то по-норвежски. Нелли лишь взглянула на слипшуюся пачку «трейдинговых» марок на стойке, плавающую в лужице от пролитых напитков, и заорала на бедного парня: «Что ты мне суёшь?! Кретин заграничный, что это за хрень?! За эти грёбаные бумажки выпивки ты не получишь! Это «трейдинговые» марки! Пошёл на х*й, козёл!».
Как видите, это заведение отличалось особым шармом. Мы с Ринго любили здесь бывать. Я приглашал сюда пару ансамблей, но вскоре среди ребят поползли разговоры, что это опасное место для музыкантов. К клубу был пристроен крохотный, усыпанный каменной крошкой танцзал, но большинство девушек, которые там появлялись, были либо законченными шлюхами, либо окрестными домохозяйками, вышедшими потратить шальные деньги, приготовленные для похода в бакалейную лавку. Когда начиналась драка, что бывало здесь довольно часто, Джокер, обожающий смотреть, как льётся кровь, коль скоро она была не его собственная, отдавал приказ запереть все двери. Затем он усаживался где-нибудь позади под защитой своей шайки головорезов. После того, как дым сражения развеивался, двери открывались и тела выбрасывались в ночь. Веселые, веселые, веселые денёчки!
Всё это вполне удовлетворяло пьяных моряков и шлюх, которые дрались как кошки с собаками, и, похоже, им это нравилось. Однако, ансамбли, которые туда попадали, просто играли свою музыку. Когда, по приказу Джокера, все двери закрывались, они также не могли оттуда выйти. Это могло очень плохо кончиться.
Я попросил Джокера сделать специальный выход недалеко от центральной двери, чтобы мои мальчики могли ускользнуть оттуда при первых признаках беспорядков. Джокер мне отказал, и я решил больше сюда музыкантов не приглашать.
Как-то вечером после того, как мы с Ринго приняли на грудь приличную дозу бренди, мы решили переехать от Джокера в другой кабак на Принцесс-Авеню, который назывался «Греческий Клуб».
«Я тебя обгоню», – бросил я вызов Ринго. «О’кей, – кивнул Ринго, – принимаю пари на «пятёрку». У Ринго тогда была машина с водителем. Мы оба рванули в ночь, и Ринго заорал своему шофёру: «Вперёд, у нас пари!». Я забрался в свой «ягуар», и гонка началась.
Мы мчались по едва освещённым улицам, выжимая порой до девяносто миль в час. Я был так пьян, что заблудился. В своём собственном районе! До такой степени я набрался. Я подрулил к странному зданию, которое в своём затуманенном мозгу принял за «Греческий Клуб». На мой стук в дверь никто не отозвался. Пошатываясь, я углубился по тропинке в какие-то кустики. Кустики показались мне такими милыми и уютными, что я лёг прямо на них, свернулся как белка и отключился.
Я спал мертвым сном до самого раннего утра. По лицу растекались капли дождя, а совершающие утреннюю прогулку прохожие показывали пальцами на странный предмет, свернувшийся калачиком прямо на кустах. Ринго рассказал мне, что он полночи рыскал по округе, пытаясь меня найти. Они нашли мою машину, но не меня, в беспамятстве валяющегося на кустах. «Ты, наверное, спятил, Алан, – улыбался Ринго. – Залезть спать на грёбаное дерево!». «Да, возможно, ты прав». Я знал, что Ринго прав».