25 февраля 1968 г.
Кадры кинохроники.
25 февраля Джордж Харрисон отпраздновал своё двадцатипятилетие.
Джордж: «Свой двадцать пятый день рождения я справил в Ришикеше, с множеством цветов, гирляндами и тому подобным. То время, что мы там жили, у многих были дни рождения».
Ринго: «Было много народу, все нарядились, украсили лбы красными и жёлтыми точками».
Льюис Лэпэм (автор книги “С Битлз”): «В конце февраля Махариши предложил сделать групповое фото всех своих учеников. Гуру начал готовиться к съёмке рано утром и подошёл к задаче, будто режиссёр на съёмочной площадке». Инструктируя своих помощников, он наблюдал за сборкой ступенчатой платформы, размещением цветов и растений в горшках перед сценой, а также распределением мест для каждого из своих студентов, руководствуясь нарисованной им от руки схемой».
Синтия: «Во время нашего пребывания в Ришикеше Махариши сфотографировался в окружении своих учеников и последователей. Подготовка к съёмке вызвала необычайное возбуждение у женщин. Дело в том, что для этого случая нам дали сари (до этого мы носили очень простую одежду, которую нам пошили портные-индийцы). Фотографирование происходило под палящим полуденным солнцем.
Всё утро ушло на то, чтобы научиться сложному искусству заматываться в сари. Когда мы, наконец, привели себя в порядок, на нас было любо-дорого посмотреть: волосы высоко уложены и украшены свежими цветами, на шеях – гирлянды, тоже из свежих цветов».
Стефани Сайман (автор книги “Тонкое тело: история йоги в Америке”): «Затем учеников попросили занять отведённые им места вокруг Махариши; каждый из них был одет в традиционное индийское одеяние и украшен цветочными гирляндами красного и оранжевого цвета. Позади Махариши была размещена большая картина с изображением гуру Свами Брахмананды Сарасвати. Фотосессия заняла полчаса, в течение которых участники сидели лицом к яркому утреннему солнцу».
Мэл Эванс: «В тот день погода была хорошая, поэтому мы смогли устроить вечеринку на свежем воздухе. По этому случаю все надели прекрасные сари. Мы украсили деревья и у всех были гирлянды цветов».
Синтия: «Ребята были одеты в западные одежды, но в индийском стиле, и тоже выглядели замечательно. Событие было очень торжественно обставлено, но к концу дня наши прекрасные цветы завяли, мы тоже увяли, и наши обожжённые солнцем тела всю ночь мученически страдали. Махариши во всём своём блеске сидел на троне в центре, окружённый восторженными последователями. Как всегда, он смеялся и шутил. Его смех перекрывал все звуки, рассыпаясь звонкими колокольчиками радости. Какой человек!»
В центре сцены изображение учителя Махариши, Гуру Дэва.
Пол Зальтцман (фотограф): «Джордж был тихим и замкнутым, но при этом цельным и с чувством юмора, который был у него неподдельный и восхитительный. Я не помню остроту, которую он только что отпустил, но от неё, конечно же, все лопнули со смеху».
На первом плане (по правую руку от Ринго) Пруденс Фэрроу.
Пол Зальтцман (фотограф): «Мне нравится эта фотография. Джон, поправляющий свои волосы, носки с полосками и всё такое, Синтия и Майк Лав беседуют между собой, и Мэл, смотрящий прямо в камеру. Фотоснимок был сделан во время перерыва, когда снималось официальное фото Махариши».
Пол Зальтцман (фотограф): «Ринго был спокоен, молчалив, почти неподвижен. Из всех “Битлз” он показался мне самым безмятежным, самым земным, самым непринуждённым. Мне кажется, что спокойное состояние Ринго лучше всего отражено на этом фотоснимке».
Пол Зальтцман (фотограф): «Ринго попросил меня, чтобы я поснимал на его кинокамеру, и когда я закончил, то отдал мне 16-миллиметровую камеру и катушку с фильмом. “Здесь Пол, возьмите это себе и сохраните”. А потом шутливо добавил своим замечательным ливерпульским акцентом: “Кто знает, может когда-нибудь это будет стоить много денег”».
Льюис Генри Лэпэм (автор публикации «Жил-был гуру из Ришикеша», журнал «Пост», 4 мая 1968): «Махариши полагает, что благодаря “Битлз” популярность его движения духовного возрождения значительно выросла. Он души в них не чает и гордится ими, как какой-нибудь учитель пения или футбольный тренер гордится своими воспитанниками. Часто он называет их “благословенными лидерами молодежи мира”, а в свои самые счастливые моменты описывает Джорджа Харрисона как “возвышенную душу, за которую благодарит Бога и всех ангелов”.
Они всегда приходят и уходят группой, одетые в экстравагантные костюмы и выглядящие как персонажи какого-нибудь причудливого романа. Они носят цепочки, бусы и массивные подвески, а пышные бакенбарды придают им вид смуглых цыган. Их жены с улыбками тихо следуют за ними среди деревьев и иногда вплетют в свои длинные волосы гирлянды или цветы. За столом в беседке они сидят рядом друг с другом и каждый говорит о причине своего паломничества.
“У нас в распоряжении все материальные блага, – сказал однажды Харрисон. – Слава и всё такое. Но нужно кое-что ещё. Без духовности жизнь не может быть на сто процентов, не так ли?”
Он называет Махариши “большой М.”, и я помню выражение сосредоточенной серьёзности на его лице, создающее впечатление человека, прошедшего в своей жизни через множество перемен и ожидающего, что каждое из них будет последним. Наркотики, по его словам, заполнили пустоту и показали многое, но смерть по-прежнему оставалась тем, что он назвал “некоторой зацикленностью”, и именно здесь философия и религия начали приносить пользу.
Больше года он занимался йогой, играл индийскую музыку и даже читал о технике медитации Махариши. Техника требует безмолвного повторения одного звука или мантры и обещает, среди прочего, покой, счастье и успех в делах.
“В начале было слово, – говорит Харрисон, – и я понимаю, что мантры – это слова”.
Трудность заключалась в том, чтобы обрести мантру. Летом 1967 года Махариши во время одного из своих ежегодных мировых турне прибыл в Лондон, и Харрисон пригласил Джона Леннона и Пола Маккартни на его лекцию.
“Внезапно из Индии появился этот человек, – сказал он. – Не во вспышке молнии или что-то в этом роде, а в отеле «Хилтон»”.
На следующий день они позвонили Ринго и вместе с Махариши сели на поезд в Бангор. Там, во время недельного семинара для британских последователей, среди множества цветов Махариши провёл с ними обряд инициации.
Соглашаясь со всем, что сказал Харрисон, Леннон передал мне их фотографии и пластинки как свидетельства их развивающегося сознания. Он надеялся, что на их последних фотографиях люди увидят, что “кроме гитарного буги с ними происходит что-то ещё”.
Ринго и Маккартни мало говорят о медитации. Да, у них есть результат, и нет, это не притворство, но помимо этого их отношение подразумевает, что в первую очередь это дело Джорджа, и, если он хочет поехать в Индию, хорошо, все едут в Индию. Ринго и его жена Морин признались, что у них были небольшие проблемы с медитацией дольше нескольких часов, а Маккартни сожалеет об экстравагантности восхвалений Махариши и о грандиозном характере его метафизики.
“Я немного теряюсь от такой грандиозности”, – пожаловался он.
Также он хочет, чтобы Махариши избегал разговоров с ними на темы, в которых он, Маккартни, разбирается. В ашраме по утрам Махариши проводил для них индивидуальные занятия на крыше своего дома, а иногда обсуждал с ними аспекты современной жизни. Маккартни разочаровала поддержка Махариши закона о воинской повинности, а его подруга, британская актриса Джейн Эшер, время от времени высказывала желание увидеть Бомбей или луну над Тадж-Махалом.
Безумная любовь Махариши к “Битлз” привела в замешательство многих других медитирующих в ашраме, некоторые из которых почувствовали, что стали слишком сильно напоминать каких-нибудь метрдотелей, прислуживающих деятелям шоу-бизнеса в Голливуде. Другие, преданно следовавшие за Махариши на протяжении многих лет, поначалу возмущались вторжением этих самозванцев. Однако их ревность была настолько явно неуместна в данных обстоятельствах, что большинству из них удалось её подавить. Они признаются, что “Битлз” обеспечили их движению широкую известность и, в конце концов, пообещали построить в Лондоне академию медитации.
Самое радикальное изменение в отношении к ним я услышал от Аннелизы Браун – миниатюрной женщины-эльфа, которая, как говорят, может лечить людей наложением рук. Мы стояли под тиковым деревом и смотрели на реку. Аннелиз задумчиво рассматривала георгин, который держала в руках. По её словам, когда она услышала о “Битлз”, то решила, что они не подходят для движения. Будучи знаменитостями, они откроют ящик Пандоры для разных пресс-агентов и прочего зла. Но встретив их в Ришикеше, она нашла их простыми и добросердечными мальчиками, не испорченными соблазнами мира. Она бросила на меня хитрый взор, сверкнув блеском кошачьих глаз.
“Ведь первые ученики Христа были простыми людьми, – сказала она. – Плотники и рыбаки, знаете ли”.
По вечерам Махариши говорил с нами в лекционном зале, сыром и похожем на ангар помещении с побеленными стенами и полом из прессованного коровьего навоза. Маленькие бумажные флажки развевались на балках потолка; у широких дверей в жестяных горшках пылали угли.
В дальнем конце зала деревянную сцену украшали папоротники и пальмовые ветви. В центре сцены, за множеством микрофонов, идущих к магнитофонам, стоял скромный алтарь, украшенный цветами, рождественской мишурой и изображением учителя Махариши, Гуру Дэва.
Битлы и их жены занимали места в первом ряду деревянных и плетеных стульев; все остальные усаживались сзади. Свечи на подлокотниках кресел давали тусклый и мерцающий свет; вечерний воздух наполнялся тяжелым запахом ладана и угольного дыма.
В этот день Битлы прибыли ближе к вечеру, и Харрисон, сидевший ближе всех ко мне за столом, заметил, что если у него получится привлечь всех к трансцендентальной медитации и индийской музыке, то он может уходить. Кто-то спросил его, что он имеет в виду, и он ответил: “Знаете, отправиться… как в гастрольное турне, когда ты уезжаешь в следующий город”.
Кто-то ещё спросил его о медиации, и он сказал, что его мантра – это английское слово. Это вызвало немалое удивление, поскольку предполагалось, что большинству людей Махариши или один из его помощников нашептывали неразборчивые слова на санскрите. Никто, конечно, никогда никому не рассказывал свою мантру, потому что этого делать нельзя, но таково было общее мнение. Харрисон ещё больше поразил всех, сказав, что, по его мнению, у всех “Битлз” одна и та же мантра. Он не знает наверняка, но она присутствует в песне Леннона “Я – Морж”.
В тот вечер, когда в лекционном зале появились воздушные шары, Джеффри принял их за украшения в честь свадьбы бога Шивы и богини Парвати. Музыканты, сидевшие на сцене, в том числе сикх в шлепанцах с загнутыми носками, казалось, согласились с его предположением.
– Как мило, – сказал он. День Шивы (прим. – Махашиваратри – «великая ночь Шивы» – индуистский праздник в честь бога Шивы; приходится на ночь перед новолунием последнего лунного цикла зимы, попадает на февраль-март).
Но, как оказалось, шарики и музыканты были связаны с днём рождения Джорджа Харрисона».
Ринго: «В день рождения Джорджа мы устроили шумную вечеринку».
Льюис Генри Лэпэм (автор публикации «Жил-был гуру из Ришикеша», журнал «Пост», 4 мая 1968): «Махариши пригласил к себе на сцену “Битлз”, и они сели на подушки с одной стороны его платформы, а ученый муж из Ришикеша, известный мудрец, начал индуистское пение. Другие монахи начали ползать по сцене на коленях, нанося желтоватые пятна охры, смешанной с шафраном, на лбы Битлов и их жен.
– Чтобы успокоить нервную систему, – объяснил Джеффри.
Песнь длилась, казалось, бесконечно долго. Время от времени Махариши ласково поглаживал Харрисона по голове».
Мэл Эванс: «Махариши произнёс Джорджу небольшую поздравительную речь и вручил подарок».
Льюис Генри Лэпэм (автор публикации «Жил-был гуру из Ришикеша», журнал «Пост», 4 мая 1968): «Затем Махариши заговорил с нами, произнося длинный мечтательный монолог. Его голова была склонена набок, как у птицы, и его голос был таким мелодичным, как будто он вызывал добрых духов из насыщенного благовониями воздуха. Он сказал, что грядет хорошее время и в мире появилась новая великая надежда. С тех пор, как он встретил Джорджа Харрисона и его благословенных друзей, “Битлз”, он знает, что его движение будет иметь успех и что люди больше не будут страдать.
В конце все спели Джорджу “С Днем Рождения”. Махариши подарил ему торт с двумя свечами и пластиковый глобус, который он протянул вверх ногами, сказав: “Это мир. Его нужно исправить”».
Махариши подарил Харрисону перевёрнутый пластиковый глобус со словами: «Джордж, глобус, который я тебе даю, символизирует сегодняшний мир. Я надеюсь, что вы поможете всем нам исправить ситуацию». Харрисон перевернул глобус и сказал под аплодисменты: «Я сделал это!».
Поздравление от Майка Лава.
Льюис Генри Лэпэм (автор публикации «Жил-был гуру из Ришикеша», журнал «Пост», 4 мая 1968): «Эдна в своей леопардовой пижаме, стараясь не привлекать внимания ходила по аудитории, вручая каждому из нас гирлянду из влажных свежих ноготков.
– Подарите Джорджу, – сказала она.
Когда пение прекратилось, все подошли к сцене и каждый надел на шею Харрисона свою гирлянду. В конце концов смущенный и застенчиво улыбающийся Джордж стал похож на человека в спасательном жилете».
Синтия: «Имениннику надели на шею огромную гирлянду цветов».
Мэл Эванс: «В итоге Джордж просто исчез под красочной и цветущей горой гирлянд!»
Мэл Эванс: «Я приготовила для Джорджа особый торт с белой глазурью, розовыми цветами и индийским приветствием: “Джайя Гуру Дэв” (Славься, божественный учитель), написанным сверху золотыми буквами. Также я купил фейерверки и несколько лент, воздушные шары и всё такое. А ещё я купил Джорджу в подарок индийское банджо».
Мэл Эванс: «Затем был особый сюрприз вечера. По предложению остальных я организовал выступление группы местных индийских музыкантов и певца».
Льюис Генри Лэпэм (автор публикации «Жил-был гуру из Ришикеша», журнал «Пост», 4 мая 1968): «Смех и аплодисменты стихли, после чего Махариши предложил всем погрузиться в медитацию. Наконец долгое молчание было деликатно нарушено одной нотой, взятой на струнном инструменте. Эту нота осталась в моей памяти как неописуемо прекрасная, содержащая в себе искру бесконечной возможности, как будто она пришла откуда-то издалека, с той спокойной высоты, с которой Махариши говорил с нами. Медленно мелодия начала обретать форму, поддерживаемая ритмом почти неслышного барабана».
Джордж: «Махариши уговорил меня сыграть на ситаре».
Синтия: «Затем устраивался праздничный ужин, разумеется, без спиртного».
Мэл Эванс: «Потом мы запускали фейерверки и слушали музыку».
Синтия: «Дни рождения отмечались тут фейерверками».
Льюис Генри Лэпэм (автор публикации «Жил-был гуру из Ришикеша», журнал «Пост», 4 мая 1968): «В тот вечер вместо лекции мы слушали пение учёного брамина из Ришикеша, а затем Донован и Джордж Харрисон обсудили услышанное. Они сели под деревьями за стол друг напротив друга. Остальные медитирующие прислушались к ним, словно ожидали от них каких-то важных слов. Как всегда, присутствуя при разговорах знаменитостей, остальные становились похожими на горожан, наблюдающих из дверных проемов, как шериф выходит навстречу человеку по имени Слэйд. У Донована были светлые глаза и почти детское лицо, и они с Харрисоном, увидев интерес окружающих, не стали ничего говорить.
На столе мерцали свечи, и через реку мы могли видеть огни завода по производству антибиотиков, построенного с помощью СССР. Наконец Донован сказал: “Он построен”.
Харрисон одобрительно кивнул.
– Хорошая музыка, – сказал он. – Точно.
Все улыбнулись, и последовало общее согласие, что пение было замечательным. Харрисон кратко упомянул о своей идее специальных наушников, которые заменят проигрыватели (чтобы люди могли лучше слышать музыку), а также о своей концепции академии, которую “Битлз” надеялись построить в Лондоне. Махариши возлагал большие надежды на эту академию и Харрисон полагал, что группа сможет собрать достаточно средств, чтобы её построить, дав один-единственный концерт.
– Рассчитываем на налоговые вычеты для такого рода вложений, – сказал он.
Он рассказал о большом и красивом месте, где дети могли бы танцевать, и я с грустью вспомнил предложения некоторых других медитирующих, которые говорили мне об уединённых здравницах, окруженных аккуратно подстриженными лужайками.
Битлы редко задерживались за столом допоздна, предпочитая уединяться в своих бунгало с комфортом, привезённом из Лондона. У них были кассеты со своей и чужой музыкой, а также большой запас консервов. С ними даже был их гастрольный менеджер, человек по имени Малкольм Эванс, который следуя их примеру тоже практиковал медитацию, и, если у них что-то заканчивалось, доставлял им это.
Перед тем, как лечь спать, Харрисон и остальные на кухне наполняли свои грелки горячей водой из кастрюль. Ночи в это время года были ещё холодными, и Донован, который остался выпить ещё чашку чая, накинул одеяло.
Прогуливаясь по огороду ашрама, я увидел Мию Фэрроу. Она держала цветок и чему-то улыбалась. Она сказала, что, кажется, слышала крики дикого павлина в лесу, и Джордж Харрисон пообещал научить её игре на гитаре. К сожалению, на следующей неделе ей нужно было уезжать в Лондон, сниматься в фильме с Элизабет Тейлор, но она хочет вернуться в Индию и, возможно, купит дом недалеко от Бомбея».