3 апреля 1965 г.
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «К этому времени дом Джона под руководством Партриджа приобрел должный вид, но Синтия так и не перестала верить в то, что она бы справилась лучше».
Синтия: «Партридж, превратив наш особняк в шикарный современный дом, получил, я уверена, весьма кругленькую сумму. Дом был очень красивым».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Над убранством более чем двадцати комнат огромного дома трудились дизайнеры и декораторы. Везде была красивая, дорогая мебель, роскошные белые ковры, картины, антиквариат».
Синтия: «Пока шел ремонт, мы с Джоном провели на чердаке в общей сложности девять месяцев. Мы привыкли к небольшим пространствам, поэтому нас это вполне устраивало. Гораздо более странным для меня было переселиться в дом, и иметь в своем распоряжении такое количество просторных комнат.
Как только терроризировавший нас всё это время дизайнер уехал, мы смогли спокойно заменить некоторые из ковров и занавесок, а также обменять массивные, обтянутые красной кожей диваны на меньшие по размерам и более уютные, с зеленой бархатной обивкой. Красные диваны, кстати, приглянулись Ринго, и он купил их у нас для своей лондонской квартиры».
Роберт Фримен (фотограф): «Как бы там ни было, но по окончанию [ремонтных] работ, Джон пригасил меня к себе домой. Его самым любимым местом была комната с двумя магнитофонами, расположенная на верхнем этаже. Там была ещё одна комнатка, оборудованная под художественную студию».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «В столовой стоял массивный белый деревянный резной стол с дюжиной антикварных стульев. Джон считал, что они выглядят так, будто их обгрызла злая собака».
Синтия: «Гостиной и столовой мы пользовались, только когда принимали гостей. Всё остальное время эти комнаты пустовали».
Роберт Фримен (фотограф): «[Там был] кабинет с красными стенами и черными кожаными диванами, на которых они отдыхали, слушали музыку или смотрели телевизор».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Почти все комнаты были нежилыми. Джон, Синтия и маленький Джулиан довольствовались только тремя».
Синтия: «Ни я, ни Джон, не привыкли жить на широкую ногу, так что, в конечном счете, мы облюбовали себе небольшую скромную комнатку в задней части дома, где и проводили основную часть времени».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Большую часть времени они проводили в небольшой гостиной в задней части дома. Там стояли рояль, несколько кресел, цветной телевизор и любимый диванчик Джона, на котором он помещался, только свернувшись калачиком».
Синтия: «Там были уютная софа, телевизор, стол, за которым мы обедали, и игрушки Джулиана».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Сохранив многолетнюю привычку, Джон встречал утренние часы в маленькой прямоугольной комнатке, расположенной возле кухни в задней части дома. Здесь он проводил многие часы, играя на пианино и валяясь на старом крохотном канапе, которое неизменно предпочитал дорогим и витиеватым диванам и софам, которые понаставил по всему дому».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Телевизор никогда не выключался, даже если Джон сочинял музыку или писал. Никаких передач он не смотрел, считая их неинтересными, но любил думать, глядя на экран. Он говорил: «Это как будто смотришь на огонь в камине».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Цветной телевизор непрерывно работал целый день (часто с отключенным звуком) даже если Джон читал, писал или просто сидел и смотрел в окно».
Синтия: «Когда Джон не работал, он обычно лежал на софе и делал вид, что смотрит телевизор: он любил, чтобы телевизор работал постоянно, что вовсе не означало, что он его смотрит. Часто он просто валялся, глядя в одну точку, а мысли его витали где-то далеко-далеко. Когда я к нему обращалась в такие минуты, он не слышал меня. В этом не было ничего нового. Джон всегда отличался способностью отключаться от происходящего, присутствовать и одновременно отсутствовать, и это случалось тем чаще, чем более загруженной становилась его жизнь. Я хорошо понимала его и нисколько не противилась: если это помогает ему справляться со стрессом, если такие «отключки» стимулируют его творчество, то ради бога! Самое интересное, что, проведя в таком состоянии час или два, он потом часто усаживался за пианино и начинал сочинять какую-нибудь песню».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «На стенах гостиной были развешаны афиши, плакаты, фотографии. Среди них красовалась большая реклама с надписью: «Молоко полезно».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Вторая его любимая комната, домашняя студия звукозаписи, находилась на верхнем этаже. Там он хранил свои гитары и электроорган «Вокс», около дюжины магнитофонов и множество прочих технических устройств. В ней Джон и создал многие демонстрационные записи своих песен, а также экспериментировал с «пленочными петлями» и другими «не от мира сего» звуками».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «На самом верхнем этаже дома находилась студия Джона, оборудованная по последнему слову техники, в том числе микшерским пультом «Стьюдер А80».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Третьей обжитой комнатой была огромная спальня с восьмифутовой кроватью. Джон спал там днем, потому что любил работать или читать по ночам».
Питер Браун (персональный помощник Брайена Эпстайна): «Главную спальню, которую Синтия считала слишком большой, чтобы чувствовать себя в ней уютно, перестроили из трех комнат меньшего размера.
Оборудование для кухни было ультрасовременным и сложным, и пришлось пригласить специалиста, чтобы он прочитал Синтии и экономке лекцию о том, как им пользоваться. Но даже после этого Синтия ничего не поняла, единственное, что ей удалось освоить, это вафельницу. Джон как-то велел Кену Партриджу доставить ещё какое-нибудь простое приспособление, потому что он был по горло сыт вафлями».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Ленноны держали экономку, шофера и садовника».
Синтия: «Теперь, когда мы стали жить в таких хоромах, у нас появились помощники. Дороти Джарлетт, или просто Дот, добродушная и деятельная женщина лет сорока, гладила белье у прежних хозяев. Мы же наняли её в качестве экономки. С нами она всегда была покладистой и преданной, и очень поддерживала меня, пока Джон неделями пропадал в командировках».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Экономку звали Дороти Джарлетт, но Джон звал её просто Дот и настаивал, чтобы она тоже звала его только по имени, и садилась с ними за стол. Дот была спокойной, чистоплотной и очень преданной. Благодаря ей дом всегда содержался в образцовом порядке. Дот приходила в «Кенвуд» спозаранку и уходила затемно. Джон и Синтия считали её почти полноправным членом семьи. Необычайно приятная, заботливая и добродушная женщина примерно сорока лет, Дот нежно любила Джулиана, содержала дом в безупречном порядке, постоянно следила за содержимым кошачьих мисочек и отменностью любимых завтраков Джона, помогала Син по кухне и зачастую даже разделяла свою трапезу с хозяином, который требовал, чтобы она звала его просто по имени. Муж Дот, мистер Джарлет, обычно каждый вечер заходил за ней».
Синтия: «Не раз мне приходилось читать или слышать где-нибудь в интервью, что Джон не разрешил мне приглашать няню для Джулиана, настаивая на том, чтобы я сама занималась воспитанием сына, якобы потому, что сам хорошо знал, что такое детство без матери. На самом деле Джон предоставил мне возможность самой решить, нужна нам няня или нет. Я пришла к выводу, что не нужна: Джулиан доставлял мне столько радости; я любила проводить с ним время, наблюдать за тем, как он узнает с каждым днем всё новые и новые вещи. Мне хотелось завести второго ребенка, но несмотря на то, что мы никогда не предохранялись, я не беременела. Присматривать за Джулианом мне время от времени помогала Дот, а кроме того, моя мама, которая часто к нам приезжала».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «В доме также жила мать Синтии – Лилиан Пауэлл».
Синтия: «Когда ремонт в доме был закончен, Джон настоял на том, чтобы мы завели кошку: он вырос с кошками и котами в доме, и очень их любил. Первую он назвал Мими, в честь своей тети, большой кошатницы. За ней появились ещё две, а потом ещё и ещё. В общей сложности по дому у нас бегало около десятка кошек».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «В остальных роскошно убранных комнатах дома обитали многочисленные коты и кошки – любимцы хозяина. Дот готовила им обильные яства. У всех были «исторические», по выражению Джона, имена. Так, одну серьезную кошку он назвал Мими, двух котов-близнецов – Нилом и Мэлом, еще одного кота – Бернардом в честь мужа Дот, что очень польстило чете Джарлетт».
Синтия: «Кроме кошек, мы взяли собаку, дворнягу по кличке Бернард. Кличку дал Джулиан: так звали мужа Дот. К сожалению, эта собака прожила у нас всего год и умерла.
Ещё у нас был садовник, мрачноватого вида пожилой мужчина. Он всё время возился в саду, и, казалось, почти не замечал нас, зато очень хорошо знал своё дело».
Пит Шоттон (друг детства Джона Леннона): «Третьим работающим у Джона полный день, был садовник, которого он никогда не замечал, пока однажды ранним утром, через год после переезда в «Кенвуд», мы с Джоном не досидели до рассвета. Мы накурились очень крепкого гашиша и решили перед сном побродить немного по холму Святого Георгия. По дороге нам попался садовник, возившийся на цветочной клумбе, и мы остановились поболтать с ним.
Он оказался вовсе не деревенщиной, которая могла бы вызвать у Джона антипатию, напротив, это был необычайно эрудированный джентльмен, потрясший нас обоих своими энциклопедическими знаниями об экзотической флоре, процветавшей в «Кенвуде», о чем Леннон и не догадывался. Удивление Джона ещё больше возросло, когда этот садовник поведал, что имеет ученую степень физических наук, но отказался от крысиных гонок, и избрал своей профессией «первую любовь» за мизерную плату несколько фунтов в неделю.
«Вот те на, – изумился Джон. – Этот парень постоянно перекапывал мой сад – человек вне общества и мира сего занимался своим делом, и никто даже не сказал мне об этом!».
Джордж Тремлетт (автор книги «История Джона Леннона»): «Для жителей района Уэйбридж семья Леннонов вообще была загадкой. Местный молочник мистер Дэвид Моор как-то рассказывал мне об этом».
Дэвид Моор: «Я видел почти всех хозяев тех домов, куда привозил молоко, а вот Леннона видел только один раз. Да и то, сказать, пришлось пойти на хитрость. Они всегда заранее оплачивали счета, прямо в нашу главную контору, а тут я пришел и сказал, что хозяин дома должен сам подписать чек. Когда я, наконец-то, его увидел, меня чуть удар не хватил… если человек живет в таком доме, то он должен хотя бы прилично одеваться, а тут вышел долговязый молодой человек в заношенных до неприличия джинсах и таком же старом тонком свитере, в старинных круглых очках с толстыми стеклами».
Джордж Тремлетт (автор книги «История Джона Леннона»): «Местный мясник мистер Фрэд Вальтер тоже мало чем мог похвастать».
Фрэд Вальтер: «Джона я не видел ни разу, а вот его жену видел один раз, в тот день, когда они заселились в этот дом. Она зашла ко мне в очень рискованной мини-юбке и купила две отбивных за наличные. С тех пор я её больше не видел, все покупки делала их кухарка».
Синтия: «И я, и Джон знали, что мы богаты. Однако, несмотря на это, тратить деньги мы так по-настоящему и не научились. Дома мы жили очень просто: почти не пили спиртное, предпочитая стакан молока за обедом. Наши вкусы не отличались экстравагантностью. Джон выделял мне пятьдесят фунтов в неделю, приличные деньги по тем временам. Я не страдала особой тягой к покупкам. Единственное, что я любила покупать, это туфли: каждый раз, когда я появлялась в обувном магазине в Уэйбридже, продавцы потирали руки в предвкушении. Час спустя я обычно покидала магазин, нагруженная коробками и без гроша в кармане.
Ещё мне очень нравилось покупать вещи для Джулиана, а он обожал надевать новые костюмы и появляться в них на людях. С плохо скрываемым волнением он показывал обновки своей маленькой светловолосой подружке Лоррейн, приехавшей с родителями из Канады. Другим моим пристрастием в этой области было постельное белье: мы с Дот приезжали в соседний с нами городок Уолтон-на-Темзе и носились по нему как угорелые, сметая на своем пути дорогие простыни, наволочки и покрывала. Когда я снимала комнату, у меня был всего один комплект постельного белья, который нужно было стирать, а потом сушить и гладить. И, если солнце скрывалось за тучами и белье не сохло, приходилось заворачиваться просто в одеяло. Поэтому возможность иметь столько простыней и пододеяльников, сколько тебе необходимо, казалась мне невероятной роскошью.
Джон любил ходить по магазинам ещё больше, чем я. Ребятам специально открывали магазины во внеурочные часы. Джон возвращался оттуда счастливый, как мальчишка, с кучей подарков для меня, игрушек для Джулиана и одежды для себя. Мне он как-то приобрел изумительные золотые часы «Картье» с браслетом в специальной бархатной коробочке для ювелирных изделий. Ещё он придавал особое значение нижнему белью и приносил мне не только всякие сексуальные штучки вроде черных трусиков, но и умопомрачительные, невероятно экстравагантные неглиже, которые впору было носить на светском балу. Вечерами я демонстрировала их под наш общий хохот и шутки. «Потанцуем?» – игриво предлагал он, и мы вальсировали, кружась по спальне. Разумеется, такие показы мод, в опасной близости друг от друга и от кровати, редко длились долго.
Когда Джон покупал себе одежду, мне приходилось быть критиком, который не одобряет или, наоборот, с восхищением соглашается с его выбором. «Как тебе это, Син? А так – лучше или хуже? Эти цвета, по-твоему, нормально сочетаются? Тебе не кажется, что эти брюки висят мешком, а?». И такие сеансы в примерочной могли длиться часами.
Иногда, особенно когда Джон делал покупки вместе с Полом, Джорджем и Ринго, багажник его машины оказывался полностью забит игрушками для Джулиана. Часто это были игрушки для восьми-девятилетних: в порыве энтузиазма он забывал, что его сыну всего два годика. Тогда те игрушки, до которых Джулиан явно не дорос, откладывались на время куда-нибудь подальше, прямо в коробках. Джулиан скоро научился обнаруживать спрятанные от него «взрослые» игрушки, и однажды, когда ему было три года, он нашел какой-то довольно сложный конструктор и, к нашему удивлению и восторгу, собрал его в два раза быстрее, чем требовалось. Понятно, что никакой инструкции по сборке он прочитать не мог. «Это мой сын! – закричал Джон. – Я бы сам с этим не справился».