26 декабря 1963 г.
В этот день в США поступил в продажу сингл с песнями «Я хочу держать тебя за руку» (I Want To Hold Your Hand) и «Я увидел ее, стоящую там» (I Saw Her Standing There) на стороне «Б».
Джордж: «До этого у нас в Америке вышло три пластинки; еще две выпустили другие студии. Только после всей этой рекламы и волны битломании в Европе на студии «Кэпитол Рекордз» решили: «Ладно, поработаем с ними». [В итоге] Они выпустили «Я хочу держать тебя за руку» как наш первый сингл, но на самом деле он был у нас четвертым».
Джеймс Боун (Газета «Нью-Йорк Таймс»): «26 декабря, чтобы застать подростков дома во время рождественских праздников, первые экземпляры сингла «Я хочу держать тебя за руку» были разосланы компанией «Кэпитол» по радиостанциям».
прим. – трансляция песни на радиостанциях начнется с 29 декабря.
Бэрри Майлз: «Второе выступление в кинотеатре «Астория», Финсбери Парк (Astoria Cinema, Finsbury Park), Рождественское шоу».
Пит Шоттон: «Через день после Рождества мы с Бет, как и обещали, приехали в Лондон. Преодолев шесть лестничных пролетов, мы оказались у дверей новой квартиры Джона в Кенсингтоне, где нас радостно встретили Синтия Леннон, ее мама и крошка Джулиан, которого я прежде не видел. Джон в это время уже был с остальными Битлами в театре «Астория» в Финсбери Парк. «Он звонил каждые десять минут и спрашивал, не появились ли вы», – сказала Син. В следующую секунду раздался телефонный звонок. Конечно же, это был Джон.
«Пит!! Как здорово, что ты приехал!», – восторженно крикнул он. – «Ты уже видел Джулиана? Правда, славный мальчик?!». «Это чудесный ребенок, Джон, но как странно слышать такое ОТ ТЕБЯ!» До рождения Джулиана Джон никогда – мягко выражаясь – не восторгался детьми.
После того, как мы обменялись еще несколькими любезностями, Джон начал настаивать, чтобы я срочно мчался в театр, иначе я опоздаю на концерт «Битлз».
Поручив Бет нежным заботам Син и миссис Пауэлл, я помчался вниз по лестнице и поймал такси. Однако, когда мы подъехали к Финсбери Парк, скорость движения стала настолько безнадежно медленной, что я решил завершить свое путешествие пешком. И тут я попал в самый настоящий пандемониум, свидетелем которого никогда еще не был. Все улицы были забиты визжащими подростками и десятками возбужденных полицейских, тщетно пытающихся наладить автомобильное движение и держать под контролем истеричную толпу. И все это – в честь моего старого приятеля Джона Леннона и его группы ребят из Мерсисайда! Только тут я наконец сообразил, что у меня нет билета. Собрав всю силу своего умения убеждать (не говоря о грубой физической силе), я кое-как смог преодолеть речами несколько полицейских баррикад, проложив перед этим путь сквозь массу пышных девичьих тел.
Добравшись до фойе «Астории», я назвал свое имя и был приятно удивлен, когда сам директор театра, предупрежденный о моем «неминуемом появлении» не кем иным, как Битлом Джоном, кланяясь и расшаркиваясь, подошел ко мне.
«Я очень, очень сожалею, мистер Шоттон», – сказал он, – «но у нас не осталось ни одного билета. Боюсь, Вам придется стоять, если Вы не возражаете…». Если я не ВОЗРАЖАЮ! «Ладно, так и быть!» – грубо буркнул я, осваиваясь со статусом Очень Важной Персоны и давая понять, что делаю ЕМУ честь, не настаивая на сидячем месте. Но, как бы то ни было, этот наш «обмен» почти полностью утонул в визге битломании, исходящем из самих стен театра».
Интервью с Энн Элдрид (Ann Aldred) во время Рождественского шоу, предположительно 26 декабря 1963.
Пит Шоттон: «К тому времени, когда я нашел себе удобное место в самом конце зала, концерт «Битлз» уже начался, впрочем, мощно усиленный рок-н-ролл был почти не слышен из-за могучей силы легких женской части поклонников группы. Оглядевшись вокруг, я вдруг с изумлением увидел нашего старого приятеля – первого менеджера «Кворримен» – Найджела Уолли «Ё***, Найдж!» – заорал я изо всех сил. – «А ТЫ что тут делаешь?!». Я точно знал, что он прочно осел в Кенте и стал профессиональным игроком в гольф, и никто из нас не видел его уже несколько лет. «Узнал, что они приезжают», – заорал он в ответ, – «и решил приехать и попробовать сюда попасть». «Как же, твою мать, ты смог сюда попасть? Джон знает, что ты здесь?». «Нет, нет. Я просто з****л всем мозги и пробрался».
Найдж, как я с теплотой вспоминаю, всегда имел способность з***ть мозги кому угодно и попасть куда угодно. Слабый академически, как его характеризовали, он обладал «уличными мозгами», стоившими всех наших вместе взятых. В те далекие буйные дни на улицах Ливерпуля мы всегда знали, что Найдж вытащит нас из самой безвыходной ситуации.
Наконец, мы с Найджем переключили свое внимание на спектакль, разворачивающийся вокруг. Девушки стояли на сиденьях или карабкались друг по другу, пытаясь приблизиться к своим идолам. Одни тихо плакали, другие – визжали и издавали леденящие душу вопли, особенно, когда Пол и Джордж трясли своими блестящими локонами «в унисон», создавая фальцетом типичное для многих ранних хитов «Битлз» «у-у-у-у!»
Некоторые девушки рвали на себе волосы и одежду, забрасывая сцену градом конфет, которые Джордж как-то раз неосмотрительно назвал своими любимыми. Казалось, все фаны пребывают в состоянии затяжных судорог всеобщего оргазма. Было так, как гласила возникшая поговорка: «В зале не было ни одного сухого места…». Концерт «Битлз», помимо прочего, включал и квази-викторианский скетч, в котором Джорджа, одетого в женское платье, некий коварный и злобный «Сэр Джэспер» (его играл Джон) привязал к железнодорожным рельсам и которого освободил «Бесстрашный Стрелочник Пол». Но для меня кульминацией концерта стала пауза между песнями, когда Джон вдруг крикнул в микрофон: «Здорова, Пит!!». Я заорал в ответ и помахал ему рукой, хотя и не мог понять, как близорукий Джон Леннон смог заметить меня, стоящего в самом конце зала. Потом он рассказал мне, что попросил директора театра дать ему условный сигнал из-за кулис, как только я появлюсь.
После выступления мы с Найджем прошли к «Битлз» за кулисы, и Джон встретил нас обоих с таким восторгом, словно МЫ были героями-покорителями; несомненно, он был счастлив внезапному появлению пропавшего Найджа не меньше, чем я. И хотя можно было ожидать, что все остальные «Битлз» будут слишком поглощены своим ослепительным успехом, чтобы найти время для старых ливерпульских знакомых, наше счастливое воссоединение прониклось духом товарищества. Я был особенно тронут, когда Ринго, с которым у нас до сих пор было всего лишь «шапочное знакомство», приветствовал меня, как старого друга, и предложил мне сигарету. Это было очень необычно, поскольку «Битлз», в отличие от многих сограждан, как правило, не предлагали своих сигарет в качестве дружеского жеста.
Отпраздновав это событие традиционным возлиянием битловского «виски с кокой», мы с Джоном решили сбежать из осажденного театра. Но наши попытки тихо проскользнуть через боковой выход неизбежно срывались бдительными битломаньяками, предательские визги которых каждый раз спускали на нас с цепи всю толпу».
Альберт Голдман: «Чтобы скрыться от поклонниц, «ливерпульские мальчики» каждый вечер убегали через разные выходы (в этом театре их было двадцать семь)».
Питер Йолланд (режиссер шоу): «Если бы дела пошли совсем плохо, мы сумели бы отправить их на вертолете, который стоял во дворе».
Пит Шоттон: «В рукопашную схватку бросились десятки полицейских и с трудом смогли расчистить лишь узкую полоску асфальта между выходной дверью и поджидающим «Роллс-Ройсом»; казалось, они и сами хотели приблизиться к одному из «Битлз» как можно ближе и поэтому сдерживали ребятишек лишь настолько, насколько это было совершенно необходимо. Впоследствии Джону не один раз пришлось спасаться от сотен цепких молодых рук, одержимых манией приобрести фрагмент анатомии какого-нибудь Битла. «Ради всех х**в, протащи меня к машине!» – панически крикнул Джон, когда еще одна рука вцепилась в знаменитые лохмы.
Прикрывая его собой от обезумевших поклонников, я кое-как смог затолкнуть Леннона в лимузин. Наш «Роллс» был полностью окружен, и со всех сторон на него лезли девушки. Сквозь мощный визг битломании и вой полицейских сирен мы расслышали крик одного из «бобби»: «Трогайте! Быстрее уезжайте!!»
После этих слов шофер поехал прямо на колышущуюся стену человеческих тел, медленно увеличивая скорость, и толпа с неохотой расступилась. Вскоре даже самые упорные фаны оставили попытку задержать машину. Вокруг нас материализовался эскорт полицейских мотоциклов, и мы исчезли в ночной темноте.
«Вот это жизнь!» – восхищенно произнес я и повернулся к Джону, ожидая подтверждения. Но он не улыбался, а лицо его было белым, как мел. «Нет, Пит», – сказал он, – «это страшно. И однажды эти маньяки все же доберутся до меня и разорвут на ё***е клочки».
Как я заметил, во многих дальнейших случаях подобная близость к толпе с безумными глазами почти неизменно вызывала у Джона ответную реакцию, переходящую в паранойю. Это напомнило мне то, как он всегда стеснялся физического контакта, даже со своей семьей и близкими друзьями. И, конечно, он испытывал отвращение, когда его касались руками незнакомые люди (это звучит иронично, потому что никто на свете не привлекал своим физическим демонстрированием больше «незнакомцев», чем Джон Леннон).
Впрочем, когда мы вернулись в его квартиру, Джон вновь обрел веселое настроение. Приехал и Найдж в компании своей жены, Пэт, которая щеголяла «ульевой прической», самой невероятной из виденных мной. Присутствие Найджа стало хорошим стимулом и для Джона, и для меня, и мы провели остаток ночи за выпивкой, курением, обменом своими новостями и гримасничанием перед фотоаппаратом Найджа».
Бет Шоттон, Синтия, Джон, Пэт Уолли.
Пит, Бет, Синтия, Джон, Пэт.
На снимке в центре мать Синтии – Лилиан Пауэлл.
На снимке на переднем плане Найджел Уолли.
Пит Шоттон: «Когда же в четыре часа утра мы все спустились вниз усадить Найджа и Пэт в их «Мини», веселье Джона стало настолько безудержным, что он принялся прыгать и дурачиться посреди дороги, принимая гротескные и нелепые позы для нашего развлечения и поучения. Свое «выступление» он завершил катапультированием на крышу машины Найджа – чтобы тут же слететь вниз с другой стороны. Через несколько секунд он показался из кювета, прыгая на одной ноге, ухватившись за лодыжку и стеная, лицо его теперь выражало неподдельную боль и немалое смущение тем, что акробатический трюк вышел ему боком.
Поскольку Джон был не в состоянии подниматься по лестнице, мне пришлось тащить его на себе все те шесть проклятых лестничных пролетов. «Это тебе будет нех***я наука», – кудахтал я, погружая сильно посиневшую лодыжку Джона в таз с горячей водой. – «Вздумал прыгать через машины, как какой-то ё***й идиот!». «Ну, хоть ты-то, Пит, не вали на меня! Мне и так уже досталось!». Через час лодыжка Джона приобрела еще более удручающий вид».