27 ноября 1961 г.
Бэрри Майлз: «Дневное выступление группы «Битлз» в клубе «Пещера» (Cavern Club, Liverpool)».
(условная дата)
Тони Бэрроу: «Я не могу вспомнить, когда именно Брайен пришёл на встречу со мной в отдел конвертов грампластинок «Декка Рекордз» в Лондоне. Визуально он сразу же создавал приятное впечатление. Он был дорого одет, с аккуратно подстриженными слегка вьющимися волосами и с отполированными и наманикюренными ногтями. Его костюм был сшит на заказ, на нём была роскошная и хорошо скроенная шуба из верблюжьего меха с тёмно синим шёлковым шарфом в белую крапинку и новые блестящие чёрные туфли, опять же почти наверняка сделанные на заказ. Он говорил на превосходном оксбриджском языке, немного похоже на диктора «Би-Би-Си» в то время, едва ли обнаруживая даже намёк на ливерпульский акцент. Он совершенно не был похож на то, как должен был выглядеть в моём представлении типичный менеджер шоу-бизнеса, агент или музыкальный издатель. В то время мой опыт ограничивался коллегами из «Декки» и людьми, которые работали в музыкальных издательствах «Тин-Пэн-Элли» (Датская улица сразу за лондонской Чаринг-Кросс-Роуд) и болтались в офисах «Декки», рекламируя свои песни и поющие открытия. Большинство этих людей были неогранёнными алмазами, которые обычно держали во рту пожёванные сигары и воняли несвежим табаком. Брайен Эпстайн был первым изящно подстриженным и красиво отделанным алмазом, встреченным мной в музыкальном шоу-бизнесе.
Когда он приехал в «Декку» и встретился со мной, то он принес мне ацетатный диск, на котором были записаны «Битлз» в клубе «Пещера». Брайен спросил, не может ли он проиграть мне демонстрационный диск, ацетатную пластинку, записанную во время выступления «Битлз» в «Пещере». Он поставил её на проигрыватель, и я попытался выглядеть заинтересованным, хотя всё, что я мог слышать – это множество диких визгов и музыкальное сопровождение. Я даже не узнал мелодию, которая звучала. Диск был совершенно ужасен. Я имею в виду, с точки зрения передачи эмоциональности их звучания в клубе «Пещера». Может быть, они и хорошо играли, но с точки зрения того, как «Битлз» звучали на ней, это было ужасно.
Корректорша моих аннотаций для конвертов, которая сидела за столом напротив меня, но вне поля зрения Брайена Эпстайна, во время прослушивания строила всевозможные рожи. Очевидно, что жюри-из-одной-этой-женщины показывало битлам большой палец вниз.
Он извинился за качество звука, сказав, что эта запись была взята из звуковой дорожки к документальному фильму телевидения «Гранада». Диск продемонстрировал, что визит в «Пещеру» мог бы оказаться весьма волнующим событием, но на самом деле он не демонстрировал в выгодном свете пение и игру битлов.
Как сочинитель аннотаций на конвертах, я не нанимал в компанию и не увольнял из неё музыкальные таланты, но я протянул Брайену его ацетат и проводил его. Я не стал ему говорить: «не звоните нам, мы сами вам перезвоним», потому что по должности это было не ко мне. Я только писал рецензии на обложки пластинок, и не имел ничего общего с «АиР» [артистами и репертуаром], или подписанием соглашений. Я только писал рецензии на оборотной стороне альбомных конвертов.
Его прощальным выстрелом было: «Битлы станут такими же великими, как Элвис Пресли». Пресли в то время был артистом «Декки» на нашем лейбле «Эр-Си-Эй» и на тот момент являлся номером Один в британских списках популярности с синглом «Его последнее пламя».
Сказать по-правде, я был больше под впечатлением от этого человека, чем от музыки, которую он принёс для прослушивания. По совести говоря, я чувствовал, что где-то за всем этим звуковым хаосом, производимым публикой в «Пещере», возможно, есть несколько полезных звуков, производимых ансамблем, если бы мы только могли их услышать. Извинение Эпстайна, что технически слабое качество записи было вызвано тем, что она являлась звуковой дорожкой к одному документальному фильму, оказалось небольшой невинной ложью, так как «Гранада» не занималась ничем связанным с «Битлз» в «Пещере» до лета 1962 года. Брайен сделал эту запись сам на любительский магнитофон, просто держа дешёвый микрофон над своей головой, находясь где-то среди публики. Неудивительно, что он записал скорее отклики толпы, а не музыку группы со сцены «Пещеры», записанную с хорошим усилением.
После того, как Брайен ушел, вопреки совету своей корректорши, я вызвал наш отдел маркетинга. Я позвонил по внутренней линии, но не в отдел «АиР», а маркетологам, поскольку знал, что Брайен Эпстайн был продавцом пластинок, и у него был музыкальный магазин. Я знал, что Брайен Эпстайн был уважаемым розничным продавцом записей в Ливерпуле. Возможно, всего лишь, возможно, что специалисты по сбыту на «Декке» заинтересуются тем, чтобы предоставить прослушивание одному из своих клиентов. Маркетинг не слышал об Эпстайне, но поинтересовался, не носят ли его магазины записей его имя. «Нет», ответил я, «его семье принадлежит сеть торговых точек в городе, но они торгуют как «НЕМС», Музыкальные магазины севера».
Билл Харри: «В то время у Эпстайнов было уже девять отделов и магазинов грампластинок в Ливерпуле. Брайен также был руководителем ливерпульского отделения Британской ассоциации продавцов грампластинок».
Тонни Бэрроу: «Выяснилось, что Брайен уже обращался по поводу «Битлз» к Сиднею Артуру Бичер-Стивенсу и Колину Борланду, отвечавшими за маркетинг на «Декке»; он писал им, а также убедил нескольких представителей магазинов грампластинок Северной Англии направить якобы срочные заявки на ещё несуществующие пластинки группы.
Маркетинг высказал заинтересованность, сказав мне, что «НЕМС» является одним из лучших клиентов «Декки» на северо-западе Англии и что любой ансамбль, связанный с ними, должен быть учтиво прослушан.
Когда я решал [осенью 1962-го], принимать ли приглашение Брайена Эпстайна работать в «НЕМС Энтерпрайсиз», у меня появился один напрашивающийся вопрос к нему: почему он пошёл в «И-Эм-Ай», самую престижную и успешную из фирм звукозаписи в этом бизнесе не вначале его поисков, а в конце? Он покраснел и заставил меня поклясться сохранить это в тайне, сказав, что это не должно никоим образом просочиться в прессу, но он был в «И-Эм-Ай» незадолго до того, как пришёл, чтобы увидеться со мной в «Декке», ещё в декабре 1961 года. «И-Эм-Ай» было его первым выбором. Прождав какое-то время их решения, и так ничего и не дождавшись, он двинулся в моём направлении, в качестве своего следующего порта захода».