2 апреля 1961 г. (воскресенье, католическая пасха)
Синтия: «Всю дорогу нам представлялась романтичная картина: вот мы приезжаем в Гамбург, любимые ждут нас на платформе с распростертыми объятиями, воздух слегка затянут прозрачной дымкой, поезд останавливается, и мы, во всем своем великолепии, свежие, как маргаритки, выходим на перрон… Прибытие в Гамбург оказалось очень далёким от той романтической картины, которая рисовалась нам нашим воспалённым воображением».
Питер Браун: «В Гамбурге их [Синтию и Дот] встречали Джон и Пол».
Кадр художественного фильма.
Железнодорожный вокзал Гамбурга, фото 1960 г.
Железнодорожный вокзал Гамбурга, фото 1960-е г.
Полина Сатклифф: «Пол и Джон должны были начать более праведную жизнь, когда в 1961 году на Пасху к ним приехали Синтия и Дот Рони».
Синтия: «Когда ранним-ранним утром поезд подошёл к перрону, мы с Дот никак не могли открыть дверь, а когда, наконец, она поддалась, мы вывалились прямо на платформу – усталые, голодные, злые и далеко не неотразимые. Оглядевшись, мы никого не увидели. Нас встретили не галантные герои, а длиннющая платформа, которая испугала бы даже чемпиона по бегу на длинные дистанции. Невероятно длинная платформа простиралась куда-то в бесконечность и вокруг — ни души.
Нам казалось, что наши саквояжи набиты свинцом. Конечно, мы представляли собой довольно жалкое зрелище. Через несколько минут мы, наконец, заметили бегущих нам навстречу Джона и Пола. Как два безумца, они дикими прыжками приближались к нам. Когда они приблизились, мы поняли, что выглядят они еще похуже нашего: истощенные, разящие алкоголем, с мешками под глазами и такие грязные, будто не мылись, по крайней мере, неделю.
Несмотря на наше состояние, встреча была прекрасной. Мы целовались, обнимались и визжали от радости. Платформа была наша, и мы устроили там настоящее шоу. Пол и Джон радовались, что мы добрались благополучно. Ребята играли в клубе до двух часов ночи, а потом, в нервном ожидании нашего приезда, так и не легли спать. Алкоголь и таблетки, которые они тут впихивали в себя без остановки, дико обострили их чувства, и они ошеломили нас своим неистовым возбуждением и безостановочной болтовнёй. В таком состоянии мы их ещё не видели».
Питер Браун: «Ребята заверили девушек, что в Гамбурге все, кроме Пита Беста, принимают «Преллис». «Это единственная возможность выжить», – уверял Джон».
Синтия: «Очень скоро нам стало ясно, зачем им нужно такое искусственное взбадривание. Двух недель в Гамбурге нам оказалось достаточно, чтобы стать сторонниками кайфа. Я была просто счастлива, что я снова с Джоном, что нахожусь в городе, где никто не знает ни как меня зовут, ни номера моего телефона; чтo здесь нет никаких ограничений, и никто меня не одёргивает. Это было изумительное чувство – чувство полной свободы в незнакомой стране, которую мне предстояло ещё открыть для себя. Даже чужой язык, непривычный для моих ушей и вторгавшийся в моё сознание, волновал меня. Желание принимать всё, что встретится на пути, переполняло меня. Прошло какое-то время, прежде чем мы смогли сказать им, что очень хотим есть. В итоге Джон с Полом отвели нас в Морскую миссию неподалеку от гамбургских доков, где все мы плотно позавтракали».
Полина Сатклифф: «Девушки поселились в доме у Астрид и ее матери».
Синтия: «Астрид жила в пригороде Гамбурга в трёхэтажном доме».
Питер Браун: «Синтию официально устроили в доме родителей Астрид в пригороде, поскольку комнаты, в которых жили ребята в клубе «Топ Тен», были не самым подходящим местом для молодой английской леди. Дот, девушка Пола, поселилась у Розы, дамы, обслуживавшей туалет клуба».
Алан Уильямс: «Играя в «Топ-Тене», они приобрели себе большого друга в лице Розы, уборщицы туалетов. В гамбургской гавани у неё был плавучий домик, и «Битлз» частенько брали вместе с Розой такси и проводили ночи на этом дебаркадере, болтая ни о чём и бренча на своих гитарах, покуда луна над городскими крышами не начинала бледнеть. Она будила их после полудня, встречая их любимым блюдом – хлопьями в молоке и бутылочкой пива. Золотые это были денёчки. С Розой, уборщицей туалетов».
Синтия: «Уже заранее было условлено, что я буду жить у Астрид и её мамы на Аймс Буттелер-штрассе, а Дот с Полом – в плавучем доке, принадлежавшем уборщице клуба «Топ Тен» Розе, в которой ребята просто души не чаяли».
Пол: «Мутти нашла плавучий дом для меня и моей тогдашней подружки. Однажды к нам приехали девушки, – Синтия и Дот и нам понадобилось жилище. С помощью Мутти мы нашли приличный плавучий дом».
Синтия: «И вот, после обильного завтрака в клубе моряков в гамбургских доках, мы разъехались. С огромным трепетом ждала я первой встречи с Астрид, которую по описаниям Джона представляла себе блестящей и самоуверенной, и боялась выглядеть перед ней чересчур застенчивой и неуклюжей. Я была готова к тому, что не гожусь ей в подмётки во всём – внешности, таланте, человеческих качествах. В общем, я очень робела. Но всё оказалось не так страшно, как только я переступила порог её дома.
Астрид встретила нас на пороге. Выглядела она сногсшибательно, как я и ожидала. Она была прекрасна – не только в смысле внешности, но во всех отношениях. На ней были джинсы, водолазка и кожаный пиджак — все черного цвета. Она носила коротко подстриженные и уложенные «слоями» волосы, пользовалась розовой помадой очень бледного оттенка, благодаря чему большой рот казался не таким уж большим. Огромные глаза, наоборот, казались ещё больше благодаря очень профессиональному макияжу. Общее впечатление было сногсшибательным. Внешность её была индивидуальной, как и характер.
Астрид обняла меня, мы тут же прониклись взаимной симпатией, и это стало началом теплой дружбы. Я сразу «потеплела» к ней, и языковой барьер даже не ощущался. Мы чувствовали себя так, словно знакомы уже много лет. При всем ее великолепии, с ней всегда было легко, весело и спокойно. Как прекрасно, когда вот так начинается отпуск… и дружба.
Астрид жила в пригороде Гамбурга в трёхэтажном доме очень прочной постройки, со вкусом обставленном, с античными статуями, персидскими коврами, дорогими люстрами и т.п. Мне отвели квартиру на верхнем этаже дома Астрид. Там были все удобства, о которых я могла только мечтать. Но когда Астрид ввела меня в свою комнату, я как будто шагнула в будущее. Я никогда не видела ничего подобного.
Стены комнаты и потолок были покрыты серебристой фольгой, а всё остальное было чёрного цвета: покрывало на кровати – из чёрного бархата, простыни – из чёрного атласа. Скрытые под потолком источники света искусно освещали висевшие на серебристых стенах модернистские полотна и рисунки, которое играли разноцветными бликами в отражённом свете. Луч света выхватывал из темноты прекрасный высохший цветок и обрамление из веток. Их естественные формы и цвета оживляли суровую строгость линии этой комнаты. Я была потрясена. Какой жалкой показалась мне после этого моя комната там, в Англии, с её обыкновенным трюмо и нейлоновым покрывалом с цветочками! Как же мне не хватало этой смелости и творческого футуризма! Да, Астрид в самом деле, опережала время».
Кадры художественного фильма.
Бэрри Майлз: «Выступление группы «Битлз» в клубе «Топ Тен» (Top Ten Club, Reeperbahn)».
Майкл Маккартни: «Письмо Пола: «Дорогой Майкл! Доехали хорошо, клуб потрясный, все хорошо к нам относятся, так же, как и мы к ним. Шеридан поёт песни «старого доброго времени», а «Битлз» его «поддерживают».