Группа «Битлз» выступает в гамбургском клубе «Топ-Тен»

1 апреля 1961 г.

Бруно Цериотти (Bruno Ceriotti, историк): «В этот день группа «Рори Сторм и Ураганы» (Rory Storm And The Hurricanes) выступает в общественном джаз-клубе Ливерпуля (Liverpool Jazz Society, 13 Temple Street, Liverpool). Так же выступали группы: «Джерри и Лидеры» (Gerry and The Pacemakers), «Четверка Ремо» (Remo Four) «Кингсайз Тейлор и Домино» (Kingsize Taylor and The Dominoes), «Большая тройка» (Big Three), «Джей Робертс и Нарушители» (Jay Roberts and The Jaywalkers), «Рэй и Дел Ринез» (Ray and The Del-Renas), «Дерри и Сеньоры» (Derry and The Seniors), «Джонни Рокко и Самолеты» (Johnny Rocco and The Jets), «Печатник» (The Pressmen), а так же Силла Блэк (Cilla Black) и Рики Темпл (Ricky Temple). Мероприятие называлось «Рок на всю ночь» (All Night Rock Session)».

Полина Сатклифф: «Первого апреля Джон и остальные собрались в «Топ Тен».

Пит Бест: «Когда мы приехали в Гамбург, он [Хорст Фашер] был там управляющим, и на нем было много ответственности. Он был очень горд, но это его совсем не изменило. У него был большой американский «Кадиллак» с огромными крыльями. Когда мы впервые увидели его, то воскликнули: «Боже мой, вы только взгляните на его габариты, дай нам залезть в твою машину, Хорст!».

В этом здании располагался клуб «Топ Тен».

Клуб «Топ Тен» в 1960-х.

Клуб «Топ Тен» в 1965, фото Ульфа Крюгера.

Энди Бабюк: «В группу в качестве бас-гитариста вернулся Сатклифф. Полный состав группы был следующий: Шеридан с электроакустической гитарой «Мартин Д-28Е», Леннон с «Рикебэккером 325» и твидовым усилителем «Фендер Делюкс», Пол с гитарой «Розетти», Харрисон с гитарой «Фьючрама» и усилителем «Трувойс», Бест с ударной установкой «Премьер» и Сатклифф с бас-гитарой «Хофнер 333» и усилителем «Гибсон Лес Пол».

Бэрри Майлз: «С этого дня группа «Битлз» выступает в гамбургском клубе «Топ-Тен», расположенном в доме 136 на улице Репербан. Помещение клуба было примерно такого же размера, как и «Кайзеркеллер», с дюжиной небольших столиков вокруг квадратного танцпола перед сценой».

В клубе «Топ Тен», рисунок Клауса Вурмана.

Хантер Дэвис: «В «Топ Тен» помещение было больше, а драк меньше, чем в двух других клубах, где они играли раньше. Он был лучше осна­щен».

Джордж: «В клубе «Топ Тен» была установлена система микрофонов «Бинсон Эко» – серебристые и золотистые аппараты с миниатюрным магнитофоном «Грюндиг», зеленый индикатор которого подмигивал при увеличении громкости. Звучание было просто замечательным – как у Джина Винсента в [песне] «Би Боп э Луна» (Be Вор a Lula)».

В клубе «Топ Тен», рисунок Клауса Вурмана.

Хантер Дэвис: «Публика в клубе тоже была другая. В основном это были «экзисты» – их стало здесь больше, чем раньше, – они поддержи­вали ребят приветственными возгласами; кое-кто из них, профессиональные фотографы, ложился прямо на пол, ища необычные ракурсы «Битлз» на эстраде, и кричали: «Польше пота, пжальста, польше пота!».

Клуб «Топ Тен» (кадры кинохроники).

Алан Клейсон: «Помимо прочих обязан­ностей в клубе «Тор Тен», они должны были акком­панировать Тони Шеридану».

Тони Шеридан в клубе «Топ Тен» с аккомпанирующей группой «Джет», 1961 г.

Пит Бест: «Мы думали, что у нас будет свое собственное шоу, а потом уже аккомпанирование ему [Тони Шеридану], но в действительности Тони играл на каждом нашем выступлении. Поэтому мы исполняли наши номера, а он свои. Ему нравилось, как мы аккомпанировали ему, потому что, опять же, у нас было созвучие, мы привыкли играть с ним в созвучии».

Джордж: «В «Топ Тен» мы подыгрывали уйме разных певцов. Там выступал певец Тони Шеридан. Мы встретились с ним в первый приезд, теперь он обосновался в Гамбурге. Ему удалось получить постоянную работу в клубе, а мы аккомпанировали ему».

Алан Клейсон: «Тони Шеридан считался бес­спорным городским королем рок-н-ролла, имя ко­торого упоминалось всякий раз, когда речь заходила о британских музыкантах в Гамбурге».

Хорст Фашер: «Тони Шеридан был лучший. Он был более разнообразен. Мне казалось, что «Битлз» были группой, играющей «скиффл».

Тони Шеридан: «Я был одним из ингредиентов в общем котле. Не думаю, что я представлял большую ценность, чем кто-то другой, — за исключением того, что у меня бы­ло больше опыта. В этом состояло мое преимущество».

Аллан Уильямс: «Фактически они играли там с Тони Шериданом, которым в Германии восхищались, потому-что Тони был блестящим гитаристом. Он также обладал хорошим голосом. Они многому научилсь у Тони Шеридана».

Тони Шеридан: «Они очень скверно играли. Достаточно скверно».

Пол: «Если у нас были проблемы с перегруженными усилителями — а нам приходилось втыкать в один по две гитары, — я попросту отключал их и прыгал по сцене или набрасывался на фортепиано и начи­нал колотить на нем безумные аккорды».

Из интервью с Роем Янгом:

Тони Коппл: Кто из Битлов, по-твоему, был наиболее талантлив в те дни?

Рой Янг: Думаю, что они все были талантливы, если честно. Но у них были определенные различия. Хочу сказать, что для меня Пит всегда был замечательным барабанщиком у «Битлз». Он очень отличался от других. Когда я впервые услышал, как они выступали, я подумал: «Вот это да, как своеобразно!». Все потому, что у Пита был очень тяжелый басовый барабан, это было так: Бум! Бум! Бум! Бум! Понимаешь, это было немного странно с точки зрения техничности, но я решил, что его это устраивало. Знаешь, я просто подумал: «Ничего себе, какая лаконичность», понимаешь, это должно быть, рэп, возможно. Но, может быть, это был единственный способ, которым Пит мог играть. Я не знаю.

Пит Бест: «У стандартных двадцатидвух дюймовых басовых барабанов, которые в то время были распространены повсеместно, звучание было совсем иное. Конечно, в то время об этой разнице я много не знал. Но когда я начал играть на нем, этот двадцатишести дюймовый басовый барабан на самом деле дал мне тяжелый глухой удар, большущий басовый звук».

Тони Шеридан: «Но было очевидно, что у них есть потенциал. И еще их окружал какой-то мистический ореол и шарм. Они также обладали интеллектом, который у большинства групп отсутствовал».

Джордж: «У Тони Шеридана были свои достоинства и недостатки. К достоинствам относилось то, что он хорошо пел и играл на гитаре. Нам было полезно играть вместе с ним, потому-что мы еще учились: чем больше групп мы видели и слышали, тем лучше это было для нас. Тони был старше нас, опытнее в бизнесе, а мы только начинали разбираться, что к чему, мы были энергичными, но наивными. Поэтому общение с Тони шло нам на пользу, но в то же время он оказался занудой. Из Англии он сбежал, попав в какую-то переделку, и часто ввязывался в драки. Помню, в одной из драк разбитой бутылкой ему перерезали сухожилие на пальце – к счастью, не на той руке, которой он играл на гитаре. После этого, когда он играл, поврежденный палец неестественно торчал в сторону».

Питер Р.Маккормэк (rickresource.com): «В Ливерпуле среди владельцев клубов и музыкальных промоутеров началя появляться жесткая конкуренция, которая особенно проявила себя за несколько дней до Пасхи во время подготовки мероприятия под названием «Полуночник» (All-Nighter), которое должно было состояться в клубе «Железная дверь».

Сэм Лич (промоутер): «Мое решение провести в субботу на Пасху в клубе «Железная дверь» концерт на всю ночь сделал неизбежным крупный конфликт с «Пещерой». Для меня в борьбе за поклонников не было ничего личного, просто жесткая конкуренция. Но один преданный мне товарищ, завсегдатай «Пещеры», предупредил меня: «Не сделай ошибки, Сэм. Я точно слышал, как Боб Вулер сказал: «Мы окончательно разделаемся с Личем!». У Боба Вулера (ведущего в «Пещере») и Джорджа Уильямса (владельца клуба «Зодиак») были планы заключить сделку новым партнером Джеффа Хогарта, господином Билли Гланцем, чтобы получить право на эксплуатацию клуба «Железная дверь».

Не медля, я тут же связался со всеми ведущими группами, которые заверили меня, что будут бойкотировать клуб, если я не буду им управлять. Послеь этой поддержки Билли капитулировал. Поддерживая мое соглашение с Джеффом, Билли пришлось отказаться от своего устного соглашения с Бобом, и Джордж почувствовал себя обязанным позволить им провести ночной джазовый фестиваль в Чистый четверг. Это было всего за два дня до моего всеночника, и в этом явно угадывалась попытка нажиться на моей известности и запутать публику. Боб был ведущим, но, как я и ожидал, у них был полный провал, и мероприятие закончилось вскоре после двух ночи».

Питер Браун: «Девушек [Синтию и Дот] проводили на вокзал отец Пола и мать Синтии».

Ливерпуль, Сент-Джордж-Плейс (привокзальная площадь), 1961 год.

Синтия: «Отец Пола, Джим, и моя мама провожали нас на вокзале «Лайм-Стрит», откуда отходил наш поезд. Мы еха­ли ночным поездом. Охваченные страшным возбуждением, мы были, в сущности, ещё зелёными молокососами. Вооруженные термосами с чаем и бутербродами с сыром, мы чувствовали себя отважными путешествен­никами. Ночной поезд медленно отходил от перрона вокзала на Лайм-Стрит, а мы с Дот махали руками, как сумасшедшие, и кричали «до сви­дания» Джиму и маме. Тусклые вокзальные огни удалялись всё даль­ше, их мерцание становилось всё слабее. Поезд набирал скорость. Мы были уже в пути! Две наивные девчонки отправлялись в неведомый мир без малейшего понятия о том, что их там ждет. «Гамбург, Дот, мы едем в Гамбург, чёрт тебя подери! Я не могу поверить!».

Пока мы ехали, воображение рисовало нам идиллию: наши романтические герои встречают нас с распростёртыми объятьями на платформе чужеземной станции. Всё было прекрасно, кроме одного: у нас не было еды. В гамбургском поезде, на который мы пересели, прибыв на пароме в Голландию, не оказалось вагона-ресто­рана. Еду можно было купить только на какой-нибудь промежуточ­ной станции. Но сойти с поезда мы боялись: а вдруг он уйдёт, пока мы бегаем за едой? К тому же, ни я, ни Дот не знали ни слова на других языках, кроме английского, и не решались спросить, долго ли будет стоять поезд».