20 октября 1960 г.
(условная дата)
Билл Хиллмен (блоггер): «В ноябре 1960 года (прим. – по другим источникм в конце октября) Петер Экхорн откроет клуб «Топ Тен».
Клуб «Топ Тен».
Энди Бабюк: «В конце октября 1960 года в Гамбурге на улице Репербан откроется новый клуб «Топ Тен». Владельцем клуба был Питер Экхорн, который намеревался прибрать к рукам прибыльный бизнес Бруно Кошмидера, переманив к себе клиентуру «Кайзеркеллера».
Филипп Норман: «Неподалеку, вверх по Репербан, находилась большая подземная арена, которая называлась «Ипподром». Когда-то это был цирк и по арене бегали лошади с полуобнаженными наездницами. К 1960 году такие развлечения вышли из моды и «Ипподром» стоял темный и заброшенный. Его владелец, некий герр Экхорн, решил передать его своему сыну Петеру, недавно вернувшемуся с моря и горевшему желанием основать музыкальный клуб, подобный «Кайзеркеллеру» Бруно Кошмидера». Молодой Петер Экхорн не терял времени даром и приступил к действиям против своего соперника. Первым делом он подкупил главного вышибалу Кошмидера – Хорста Фашера. Все еще работая на Кошмидера, Хорст помогал Экхорну преобразовывать старый «Ипподром» – устанавливать сцену, танцплощадку и временные деревянные ларьки, покрашенные в самый дешевый, черный цвет. Также Хорст Фашер начал сеять раздор в «Кайзеркеллере», говоря музыкантам Бруно о лучших заработках и условиях, которые мог предложить клуб Экхорна».
Билл Харри: «Рики Ричардс, член группы «Джетс», рассказал мне, что гамбургский клуб «Топ Тен» был назван так в честь клуба Винса Игера (Vince Eager) «Топ Тен» в Сохо. Он сказал, что когда они были в Гамбурге, у Петера Экхорна был на Репербане «Ипподром», и когда он пригласил их на работу, то они предложили ему изменить название».
Тони Шеридан: «Мы встретились [с «Битлз»] в стриптиз-клубе под названием «Студия Икс» (Studio X). Мы играли там около недели, пока в клубе «Топ Тен» заканчивали оформление сцены. Наши выступления сопровождали номера стриптизерш, снимающих свои лифчики. Однажды в клуб зашли ребята из «Битлз», они обратили внимание на наше выступление. Я помню, Джордж признался мне, что он купил [20 ноября 1959 г.] точно такую же гитару, которую я использовал, играя «Неужели!» (Oh Boy!) в одном из телевизионных шоу. Это была так себе гитара, копия знаменитого «Фендера».
Из интервью с Тони Шериданом в 2004 г.:
Вопрос: Какими они [«Битлз»] были?
Шеридан: Выглядели как герои из фильмов с Марлоном Брандо, с улиц Нью-Йорка или из «Вестсайдской истории». Было что-то от Элвиса. Чьи-то копии, одним словом. Джон Леннон постоянно прятался за своими очками, за своим жестким имиджем, хотя сам по себе был очень мягким. Мы все выпендривались даже друг перед другом – строили свой имидж. И они тоже. Во всей этой музыке было 50% имиджа!
Одна внешняя деталь произвела на меня сильное впечатление. Когда я впервые увидел Пола Маккартни, я подумал: «Этот парень какой-то странный. Может он гей?». Дело в том, что нежное лицо и тонкие брови делали его похожим на девочку. Увидев Пола в первый раз, я подумал, что это полумальчик-полудевочка. Даже усомнился в его традиционной ориентации, поскольку он очень походил на гомосексуалиста. Такой был мякенький.
Вопрос: Когда вы познакомились с «Битлз», кто из битлов особенно удивил вас как музыкант и человек?
Шеридан: Я вовсе не был удивлен ими, потому что все выглядели точно также как я, все выглядели одинакого: кожаные куртки, прически, джинсы. Я воспринял их, как членов своей семьи. Я даже не помню, как впервые с ними заговорил. Я как раз собирался уходить в другой клуб, «Топ Тен», который к тому времени прошел некоторую реконструкцию, и мы собирались открывать его снова. И в период ожидания я играл в стрип-клубе. Это абсолютно нормально, но сегодня я этого бы не сделал. Все ребята, Джон, Пол, Джордж, Пит, они пришли туда, и я подумал, что это здорово, потому что мы можем вместе делать вещи вместе, мы похожи.
Они [«Битлз»] пришли ко мне в клуб на Сан-Паули, где я играл по ночам. Увидев их, я сразу понял, что это мои братья по крови. На ногах у них были ковбойские ботинки, в которые они заправили джинсы. По их мнению, так одевались ковбои. Они оделись в черные кожаные куртки, а волосы зачесали. Видимо, стремясь быть похожими на Джеймса Дина или Элвиса. Я подумал: «Отлично! Это свои люди!». И, конечно, нас сблизило сходство характеров.
Я почувствовал некое облегчение, потому что появилась возможность общаться внутри этого немецкого, скажем, сообщества. И я их воспринял, как своих, и с точки зрения музыки. Когда мы решили стать музыкантами рок-н-ролла, это означало, что мы будем некими маргиналами, мы будем на обочине общества. Конечно, наши родители не одобряли это, и учителя, и священники. Все указывали пальцем – смотрите на него: кожаная куртка… А когда вам 19-20, это здорово – петь рок-н-ролл и чувствовать единение с такими же, как ты.
Вопрос: Почему вы оказались в 60-е годы в Германии? Мода такая была?
Шеридан: Только в Гамбурге у начинающих рок-н-ролльщиков была возможность играть в барах всю ночь, по 8–10 часов, нарабатывая мастерство и имя. Именно там можно было создавать свой образ, стиль. Англия не могла такого предоставить, она всегда смотрела на новичков с холодом и консерватизмом.
Бэрри Майлз: «Выступление групп «Битлз» и «Рори Сторм и Ураганы» в клубе «Кайзеркеллер»».
(условная дата)
Полина Сатклифф: «Я росла и становилась все большей поклонницей рок-н-ролла. От Стю я всегда с нетерпением ждала письма и надеялась, что он пришлет какую-нибудь новую пластинку из тех, что не продаются у нас в Ливерпуле. Однажды дождливым октябрским утром я увидела, что на столе рядом с завтраком для меня лежит конверт. Моя мать всегда спрашивала, о чем мне пишет Стю, но она никогда не вскрывала конверт, если письмо было адресовано не ей. Я распечатала конверт и начала читать письмо:
«Мы выступаем все лучше и лучше с момента нашего прибытия и Алан Уильямс, который в настоящее время тоже тут, сообщил нам, что сейчас нет ни одной ливерпульской группы, которая могла бы заменить нас. «Рори Сторм» занят в выступлениях, «Ураганы» записали свою «Дрожь по всему телу» (Shakin’ All Over), еще один номер, который мы сделали популярным. Наши лучшие вещи, которые мы исполняем, это «Что я сказал» (What’d I Say), «Вперемешку» (Tutti Frutti), «Долговязая Салли» (Long Tall Sally), «Люси» (Lucille), «Шестнадцатилеточка» (Sweet Little 16), «Джонни Би Гуди» (Johnny B. Goode), «Три ступени в рай» (Three Steps to Heaven), и несколько других. Все наши певцы уже сорвали голос, и только один Пол еще способен петь. В настоящее время Джордж тоже не может петь, но обещает скоро поправиться.
Сейчас я пишу тебе письмо, а в уме уже прикидываю, что я должен написать еще два письма – матери и отцу. Это будет непросто, так как у меня не было с ним никаких контактов в этом году, а также ввиду того, что ему должно казаться безрассудством мое решение уехать в Гамбург. Так или иначе, я перейду эти мосты, ведущие к нему.
Я посылаю вам свою любовь, Джойс, моей матери и отцу, если он уже дома».