Клаус Вурман, Астрид Киршер и Юрген Воллмер посещают “Кайзеркеллер”

18 октября 1960 г.

Бэрри Майлз: «Выступление групп «Битлз» и «Рори Сторм и Ураганы» в клубе «Кайзеркеллер»».

Бэрри Майлз: «Впечатленный выступлением «Битлз», Клаус Вурман возвращается в клуб «Кайзеркеллер», на этот раз вместе со своей подругой Астрид Киршер».

Хантер Дэвис: «На следующий вечер, уже третий по счету, Клаусу, наконец, удалось победить предубеждение Астрид и уговорить ее пойти вместе с ним. Они направились в клуб втроем, захватив с собой друга, Юргена Воллмера».

Джордж: «Он вернулся к Астрид, рассказал о нас и привел ее и некоторых других друзей, в том числе танцовщиков».

Альберт Голдмен: «Все трое были выходцами из добропорядочных семей среднего достатка. Отец Клауса был известным в Берлине врачом-терапевтом, покойный отец Астрид занимал в свое время довольно высокий пост в западногерманском предста­вительстве компании «Форд Моторз», а отец Юргена был армейским офицером, погибшим на Восточном фронте вскоре после рождения сына. Из всей троицы наиболее яркой внешностью и сильной личностью обладала Астрид. Прическа каре, кожаная одежда и бесстрастное выраже­ние лица Астрид никого не оставляли равнодушным».

Филипп Норман: «Астрид Киршер родилась в 1938 году в солидной, респекта­бельной гамбургской семье. Ее дед владел фабрикой по про­изводству автоматов для продажи товаров, которая во время войны была дважды разрушена и восстановлена. Ее отец был одним из руководителей западногерманского отделения «Форд Мотор Компани». Три поколения Киршеров жили в Альтбне, комфортабельном пригороде Гамбурга. Для обитателей верфи Альтбны и Сант-Паули, Реппербан и Гросс-Фрайхайт были как бы другой планетой; детям строго воспрещалось гулять в этих местах.

Астрид всегда была непохожей на других детей. В четыре-пять лет она начала протестовать против платьев с оборками и лент в волосах, столь обычных для маленьких немецких де­вочек. Она предпочитала носить все черное. Она знала, что лучше всего подходит к ее белой коже, темным глазам и золо­тистым волосам.

Уже в детстве у нее проявился заметный талант к рисованию и черчению; когда она стала постарше, то сама придумывала и шила для себя одежду. Когда семья по традиции собралась, Чтобы обсудить ее дальнейшее будущее, дед заявил, что видит единственный правильный путь в ее жизни. Астрид должна пойти учиться в колледж на модельера.

Она поступила не в государственный Художественный кол­ледж, а в частную академию – «Майстер Щуле» (Школа ма­стеров). Там она повстречалась с элегантным юношей из такой же порядочной семьи, сыном доктора Клаусом Вурманом. Клаус, талантливый иллюстратор, страстно любил рок-н-ролл и хотел стать дизайнером обложек поп-дисков. Он стал другом Астрид, перебравшись в гостеприимный дом Киршеров. Их друзья были известны, как «экзис» – от «экзистенциалист» – интеллигентные, красивые, аскетичные и авангардные. Аст­рид и Клаус были наиболее красивыми, наиболее аскетичными и наиболее авангардными из них.

В «Майстер Шуле» Астрид также подружилась с Рейнхардом Вольфом, преподавателем отделения фотографии и извест­ным сотрудником различных гамбургских журналов. Восприимчивость, с которой она относилась к его работам, побудила Вольфа посоветовать Астрид попробовать самой снять что-либо. Снимки получились настолько впечатляющими, что, по настоя­нию Рейнхарда Вольфа, она перешла учиться на отделение фотографии. По окончании «Майстер Шуле» Астрид стала ас­систентом Вольфа».

Рейнхард Вольф и Астрид Киршер.

Астрид: «Я пошла с ним [Клаусом Вурманом] в клуб «Кайзеркеллер» после трех дней уговоров».

Астрид и Клаус в клубе (кадр художественного фильма).

Пол: «Однажды, когда мы работали, в клуб вошли люди странного вида, не похожие ни на кого. И мы сразу поняли: «Эге, родственные души! Что же теперь будет?». Они вошли и сели. Это были Астрид, Юрген и Клаус. Все они вошли и уселись, и мы поняли, что они не такие, как все. А мы оказались тем, что они искали».

Полина Сатклифф: «Юрген рассказывал мне о том, с каким ощущением он пришел к ним в клуб, где они выступали: «Вы спускаетесь вниз, как в пещеру, где темно. Ощущение такое, что вам надо спастись от этой тюрьмы. Далее вам нужно было протиснуться сквозь толпу поближе к играющей группе, потому что возникало ощущение, что это самое безопасное место в помещении. Зал был заполнен в основном рокерами, которые, казалось, совершенно не обращали внимание на музыкантов. Музыка была всего лишь фоном для их разговоров, флирта, танцев, драк. В «Кайзеркеллер» я всегда заходил с опаской. Я был свидетелем жестоких поединков, которые там разворачивались. Во время драки было обычным делом, когда через зал летали столы, а официанты пускали в дело бутылки».

Астрид: «Я просто испугалась, когда вошла туда. Но стоило мне увидеть эту пятерку, как я забыла обо всем. Не могу объяснить, что я почувствовала. Я испытала потрясение. Не могла отвести от них глаз. Я всегда обожала «тедди». Мне нравилось, как они выглядят, – на фотографиях, в кино. И вдруг передо мной оказались целых пять «тедди» с высоко зачесанными волосами, длинными баками. Я как села раскрыв рот, так и не двинулась с места. Там мне снесло крышу. Я увидела на сцене лица, которые мечтала запечатлеть на фотопленку. Это были яркие личности. Они были моими ровестниками».

Юрген Воллмер: «Леннон, яв­ный лидер группы, был типичным рокером. На сцене Джон не делал ни единого лишнего жеста, играя на гитаре. Он ограничивался тем, что слегка подавался всем телом вперед под ритм музыки. Это была угрожающая сдержанность в стиле Марлона Брандо».

«Битлз» на сцене «Кайзеркеллер» (кадр художественного фильма).

Астрид: «Атмосфера вокруг была довольно-таки устрашающая. Типичная репербановская толпа. Сломанные носы, «тедди» – все как полагается. Мы, немцы, называем их «Шлягеры». Опасные ребята».

Юрген Воллмер: «До этого мы слушали диксиленд или традици­онный джаз, но с тех самых пор, как появились «Битлз», мы с головой ушли в рок-н-ролл и больше никогда не ходили в джаз-клубы. Наш интерес к этому жанру возрос, когда при­ехали «Битлз», да и другие британские группы, но «Битлз» с самого начала стали нашей люби­мой командой».

Астрид: «Стю казался более сдержанным, чем другие. Я не могла видеть его глаза, спрятанные за темными стеклами очков, но я была уверена, что он постоянно смотрел на меня. Так же я знала, что между нами произойдет нечто, что свяжет нас. Я влюбилась в Стю­арта в первый же вечер. Он был невысок, но он был само совершенство. Такой бледный, но очень, очень красивый. Он на­поминал персонажа из рассказа Эдгара По».

Стю Сатклифф на сцене «Кайзеркеллер» (кадр художественного фильма).

Продолжение письма от 17 сентября Джорджа Харрисона своему другу Артуру Келли: «Вторник 18 (прим. – или 19, написано неразборчиво, скорее всего, письмо было написано в ночь с 18 (вторник) по 19 (среда) октября). Дорогой Артур.

Уже месяц, как я начал это письмо к тебе. Все идет хорошо, и я надеюсь, что у тебя тоже все хорошо. Моя ручка закончилась, и с этого времени я пишу карандашом. (Как ты мог заметить!) Рори Сторм+Ураганы приехали сюда две недели назад, они отстой. Он [Рори] выделывает коленца, но это пока не компенсирует его липовую группу. Единственный человек, который в группе хоть сколько-нибудь хорош, это ударник.

Стюарт приобрел за 120 фунтов-стерлингов усилитель Гибсон, и он большой -> Усилок [рисунок Джорджа] Стю [рисунок Джорджа] у него сказочное тремоло, и это модель Лес Пол.

К концу работы к Рождеству я должен заработать 100 фунтов. Мы заканчиваем здесь 31 декабря, после того как подписались еще на два месяца. [Мы находимся здесь с 16 августа]. Затем мы должны отправиться на 2 месяца в Берлин!

В любом случае, всего хорошего, пока, пиши и дай знать, как ты там. Адрес: Дж.Харрисон, вручить через Битлз, Кайзеркеллер, Гамбург, Алтона 4, Гроссфрайхат 36, Германия.

С наилучшими пожеланиями от Джорджа.

Поскриптум. Надеюсь, что ты по-прежнему ездишь на работу в 8.25 автобусом 25. Полагаю, что ты скучал обо мне?!!».

Энди Бабюк: «В этом письме упоминается Ринго Стар. Харрисон описывает группу «Рори Сторм и Ураганы» как «отстойную», но пишет, что «единственный, кто в группе хоть сколько-нибудь хорош, это ударник». Можно предположить, что это указывает на то, что Харрисон и «Битлз» благосклонно смотрели на Ринго и, возможно, поладили с ним уже на этой ранней стадии.

Также в письме Харрисон описывает части нового оборудования «Битлз». Так Сатклифф приобрел за 120 фунтов-стерлингов «большой» усилитель «Гибсон», как сообщает Харрисон, описывая большой усилитель Сатклиффа и маленький, чтобы помочь Келли понять его устарелость по сравнению с этим чудовищным новым устройством. «У него сказочное тремоло, и это модель Лес Пол». Вряд ли Харрисон предполагал, что этот усилитель «Гибсон» скоро будет принадлежать ему. Ламповый усилитель «Лес Пол Джи-Эй-40» (Les Paul GA-40) имел покрытие из твида и мощность в 16 ватт с эффектом тремоло (прим. – амплитудная модуляция звукового тона) и 12-дюймовый динамик «Дженсен».