16 октября 1960 г.
Бэрри Майлз: «Выступление групп «Битлз» и «Рори Сторм и Ураганы» в клубе «Кайзеркеллер»».
Алан Уильямс: «Я несколько раз приезжал в Гамбург, чтобы приглядеть за группами. С каждой поездкой я убеждался в том, что «Битлз» пользуются ошеломляющим, растущим успехом. Однажды вечером, в «Кайзеркеллере», я сидел в баре вместе с Дерри Уилки и Гови Кейси. Мы смотрели на аудиторию, которая была в состоянии шока и страдала от симптомов ранней битломании.
«Ну, и как тебе, Гови? Что ты теперь думаешь о «Битлз», приятель?» – Я не мог сдержать удовлетворения в голосе. Когда-то Гови отвергал «Битлз». Гови глотнул пива и сказал: «Да, Алан, я знаю, что ты имеешь в виду. Я отвергал их. Но я никак не ожидал, что они смогут так вырасти. Они лучшие. Сомнений нет. Лучшие из лучших». В устах старины Гови это была похвала высшего класса. Я чувствовал, что моя вера в «Битлз» (надо сказать, иногда она колебалась!) получила новую прочную опору. Они были выдающейся, потрясающей группой, их мощное звучание и создаваемый ими имидж завораживали и держали аудиторию мёртвой хваткой. Дерри, этот певец с золотисто-медовой кожей, проговорил: «Алан, они поднимутся так высоко…». Он не нашёл слов, чтобы закончить фразу».
Стюарт Сатклифф: «С тех пор как мы приехали в Гамбург, мы стали играть в тысячу раз лучше, и Алан Уильямс который в то время, послушал нас, сказал, что ни одна из ливерпульских групп теперь нам и в подметки не годится».
Бэрри Майлз: «Контракт с «Битлз» продлен до 31 декабря. Они зарабатывали для Кошмидера хорошие деньги».
Нил Аспинал: «Пит писал мне из Гамбурга все время. Сообщал, что все идет здорово и что их просят остаться еще на месяц, потом снова на месяц и еще раз на месяц».
Полина Сатклифф: «Внезапно контракт на выступления был продлен до конца года и Стю написал Сьюзен Вилльямс письмо, которое до сих пор хранится у меня: «Я думал, что после Рождества мы поедем в Берлин, но я не говорил об этом Синтии, полагая, что если Джон сочтет нужным, он сам скажет ей об этом. В письме, которое он получил сегодня, она пишет, что не ждет его на Рождество. Недавно у меня был приступ творческого энтузиазма, я купил бумагу и уголь для рисования, но после дюжины довольно бледных рисунков мой энтузиазм уменьшился. Однако я точно знаю, что это мое. Уже год, как я отложил в сторону рисование и думаю, что это будет иметь свои последствия. Но также я знаю, что это станет для меня очередным испытанием, а испытания идут мне на пользу.
Только что я был вынужден купить новый усилитель для гитары. Он стоит 120 фунтов-стерлингов. Я должен выплачивать его стоимость еженедельно, и хотя босс отказался подписывать кредитные бумаги, но усилитель-то уже у меня! Зашел Джон, и мы немного поговорили. Определенно я хочу снова заняться живописью. В моей голове масса идей, которые я хочу воплотить в жизнь, и хотя я должен еще подождать».
У нас дома возникли проблемы. Мать рассказала Стюарту о тех последствиях, которые начались после погрома, который они учинили на квартире Гэмбиер-Терасс до своего отъезда. Арендодатель вчинил Роду Мюррею иск о возмещении нанесенного ущерба. Так как Стюарт и Джон в это время находились за границей, Род связался с нашей матерью, с которой у него всегда были замечательные отношения. Этот случай стал причиной ухудшения отношений между Стюартом и Родом. Род был самым близким другом Стю с самого первого дня учебы в художественной школе. Род считал, что было несправедливо по отношению к нему, взвалить на него все проблемы, связанные с арендной платой, вывозом вещей, которые он собрался выбросить, если мы не заберем их. Род попросил нас унести вещи прежде, чем его выставят за дверь этой квартиры. Вместе с матерью я поехала на квартиру, и мы вынесли все, что смогли унести в руках, включая некоторые вещи Джона, в том числе и его книгу «Как научиться верховая езде» (How to Draw Horses). Позже мать вернула Джону книгу и вещи. Но это произошло уже после смерти Стю.
Тем временем между Родом, Стю и матерью шла интенсивная переписка. Одно из писем Стю, адресованное матери, было довольно циничным по содержанию. Стю бывал иногда циником, не скажу, что это нас радовало. В письме Стю сказал, что он не считает, что что-то должен Роду. Был приведен целый ряд его соображений по этому поводу. В то время я всецело доверяла моему брату, но считала, что его поступок был безответственным и не очень любезным по отношению к своему другу. Возможно, Стю снял с себя всякую ответственность потому, что у него появились новые друзья в лице Джона, Синтии, Пола и Джорджа. Но, несмотря на все эти неприятности, Род сохранил свое хорошее отношение к Стю».
Хантер Дэвис: «В Гамбурге в течение некоторого времени у «Битлз» не было немецких друзей. Большинство респектабельных гамбуржцев редко заглядывают в район церкви святого Павла, особенно на Репербан».
Бэрри Майлз: «Их аудитория состояла в основном из бандитов, представителей секс-индустрии, рокеров и иностранных моряков».
Тони Шеридан: «Мы не знали немцев. Нельзя ненавидеть того, кого ты не знаешь. Наша поездка в Гамбург была самым наихудшим, что мы могли сделать своим родителям. «Что? Вы едете к врагам?!». Понимаете, это было в 60-м, вскоре после войны и конечно мы увидели, что молодые немцы не были нашими врагами. Они были такими же, как и мы, и также страдали».
Бэрри Майлз: «Однажды случилось так, что в клуб заглянул студент художественного училища, привлеченный звуком группы «Рори Сторм и Ураганы». Это был «экзи» Клаус Вурман из экзистенциалистов, заклятых врагов рокеров (прим. – Экзистенциали́зм – философия существования – направление в философии XX века, акцентирующее своё внимание на уникальности бытия человека, провозглашающее его иррациональным)».
Клаус Вурман, фото Астрид Киршер, конец 1950-х, начала 1960-х.
Альберт Голдмен: «Клаус и [его подруга] Астрид были «экзисами». Эти юные немецкие буржуа, которые черпали вдохновение в трудах французских экзистенциалистов, исповедовали стиль небрежной элегантности: бархатные куртки, водолазки, шарфы и ботинки с закругленными носами, набриолиненная челка, спадающая на лоб. Один их вид был способен вывести из себя самого захудалого рокера, так что когда «экзису» попадалась на пути банда «шлягеров», он предпочитал дать деру».
Астрид Киршер и Клаус Вурман, фото конец 1950-х, начала 1960-х.
Хантер Дэвис: «Однажды вечером они [Клаус Вурман и Астрид Киршер] слегка повздорили».
Клаус Вурман: «В тот день я поругался с Астрид».
Джордж: «Астрид была подружкой Клауса».
Хантер Дэвис: «Клаус отправился в кино один. Это было в октябре 1960 г.».
Джордж: «Однажды вечером они поссорились, он оскорбился и ушел в самый опасный район Гамбурга, где прежде никогда не бывал».
Клаус Вурман: «Мне надо было выпустить пар. В таких случаях я довольно часто ходил в порт. Репербан – это район моряков. Место, где напиваются, куда идут за голыми женщинами, за сексом, и так далее. Этим он и славится. Я решил пройтись. На Гроссе-Фрайхайт я услышал, как из какого-то подвала несется дикий рев. Я зашел посмотреть, что там делается. В таких клубах я не был еще ни разу в жизни».
Джордж: «Бродя по улицам, он услышал шум в одном из подвалов – так он и попал в «Кайзеркеллер».
Выступление группы «Рори Сторм и Ураганы» в клубе «Кайзеркеллер», рисунок Клауса Вурмана.
Ринго Стар, рисунок Клауса Вурмана.
Клаус Вурман: «В клубе была страшная картина. Жесткие ребята, настоящие рокеры, в коже с головы до ног. Но больше всего меня ошеломила группа, выступавшая на сцене с оглушительным шумом. Я тихонечко примостился в уголке и стал слушать.
Первая группа подключила свои инструменты, и представление началось. С нашей шлюпки мы могли видеть на сцене почти все. Мне было видно ударника, Ринго Старра, очень отчетливо, и я был впечатлен. Потом на сцену вышел светлокудрый Рори Сторм, со всеми своими трюками с микрофонной стойкой.
[В зале находились парни] и я смотрел на них во все глаза, уж очень забавно они выглядели. Особенно парень с высокой прической, в остроносых туфлях и темных очках, позже я узнал, что это Стю. Солнечные очки были не настоящие, просто поверх обычных линз он прикрепил темные стекла. Потом они пошли на сцену, и я понял: это вторая группа. Они исполнили «Шестнадцатилетку» (Sweet Little Sixteen), пел Джон. Эти ошеломили меня еще сильнее, чем Рори Сторм. Я не мог отвести от них глаз. Мне захотелось подойти к ним, поговорить, но я не знал, как это сделать. С одной стороны, я боялся всех этих рокеров, с другой – мне было неловко, я чувствовал себя не в своей тарелке. Но впечатление было потрясающее, – как это у них получалось? Играть вместе настолько слаженно, мощно и необычно! При этом они прыгали и скакали по всей сцене как угорелые. Помоему, это продолжалось часов восемь подряд».
Джордж: «Он увидел нас и решил, что это любопытно».
Хантер Дэвис: «Клаус вернулся домой рано утром и рассказал Астрид, где он был. Астрид выразила недоумение – она-то провела время в клубе святого Павла. Клаус пытался убедить ее в том, что нашел – блестящую группу. Ни Астрид это было неинтересно. Она отказалась пойти с ним послушать «Битлз» и на следующий день. Клаус снова отправился в «Кайзеркеллер» один».
Астрид: «Клаус был почти всегда невозмутим. Его очень трудно было удивить. Он только говорил: «Да, здорово, фантастика». Но когда он пришел домой впервые увидев «Битлз», я его с трудом узнала. Он просто сошел с ума».