Газета «Сэнди Пипл» выходит с предполагаемой фотографией Джона Леннона

24 июля 1960 г.

Бруно Цериотти (Bruno Ceriotti, историк): «Группа «Рори Сторм и Ураганы» (Rory Storm And The Hurricanes) выступает в Пулели, в танцевальном зале «Рок-н-Калипсо» дома отдыха «Батлин» (Rock ‘n’ Calypso Ballroom, Butlin’s Holiday Camp, Pwllheli, North Galles).

Состав группы: Эл Колдуэлл (он же Рори Сторм), Джонни Берн (он же Джонни «Гитара»), Ти Брайен, Уолтер «Уолли» Эймонд (он же Лу Уолтерс), Ричард Старки (он же Ринго Старр)».

Бэрри Майлз: «Газета «Сэнди Пипл» вышла с фотографией, на которой была запечатлена квартира Джона и Стюрата Сатклиффа, сопровождаемая подписью: «Ужас битников, хотя они и не знают, но их дорога ведет в преисподню». Это сомнительное «паблисити» было первым появлением Джона в национальной прессе, которое было организовано Аланом Уильямсом».

Алан Клейсон: «Влиятельной силой в ху­дожественных кругах Мерсисайда были битники. Их больше интересовали книги в бумажной обложке, чем пластинки. Хотя Пол никогда не считал себя бит­ником, он тоже одно время был подвержен влиянию нового течения и даже прочитал несколько книжек, которые ему приносили приятели. Ему с трудом давались творения Сёрена Кьерке-гора, датского мистика, и его последователей-экзи­стенциалистов, особенно Жан-Поля Сартра. Из-за более доступной формы изложения диалога Пол го­раздо больше любил Керуака и Берроуза, главных идеологов поколения битников, как, собственно, и бардов вроде Корсо, Гинсберга и Фелингетти».

Пол: «Мы вели себя как настоящие битники. Я сейчас точно не помню ни одной строчки; кажется, это звучало примерно так: «Что день грядущий мне готовит, его мой взор напрас­но…». — я делал это на полном серьезе. Остальная часть группы застыла в позе роденовского «Мыслите­ля». Они только и говорили, что «Хм-м, хм-м, нда, хм-м», а этот саксофонист начал распаковывать свой инструмент и прошептал: «Извините, что я вас пере­биваю…» Да, мы частенько так прикалывались над людьми».

Алан Клейсон: «Джонни Бирн был одним из организаторов поэтических чтений, в которых принимали участие и местные джазовые музы­канты».

Джонни Бирн (теле­визионный сценарист, один из самых первых битников Мерсисайда): «Я попал в группу людей, которые, как и я, увле­кались литературой битников. Мы стали сами выпускать небольшие журналы. Мы слушали джаз, чи­тали стихи, и вокруг нас росли будущие звезды бри­танской сцены. На банкете, состоявшемся после представления, Адриан Хенри, который был ведущим, сказал: «Класс­ная поэзия, надо бы мне самому этим заняться». Род­жер Макгоу читал с нами в Эдинбурге — и Брайан Пэттен, сидевший в первом ряду в «Крэйн» и пытавшийся спрятать свою школьную фуражку; этот чудесный мальчик читал потрясающие романтические стихи. Я не могу назвать Леннона своим героем. Его единственное дос­тоинство — это то, что его любил Стюарт, к которо­му я испытывал громадное уважение, а Стюарт знал Леннона так, как никто другой в это время».

Ройстон Эллис (Royston Ellis, британский поэт и романист): «В возрасте 19 лет я был полным самомнения от осознавания того, что я знаменитый поэт подросткового возраста на телевидении. Помню, как я ехал в Ливерпуль в вагоне первого класса, отстукивая (к большому раздражению попутчиков) на портативной пишущей машинке. Мой ум заполняли рок-н-ролл и поэзия. Тем не менее, Ливерпуль определенно был мрачным и угрюмым, и представлялся мне, воспитанным школой рок-н-ролла, битников и джаза лондонских улиц в Сохо, невежественным. Мое знакомство с «Битлз» было чистой случайностью. В клубе «Джаккаранда» я встретился с одним парнем, которому сказал, что в Ливерпуле я собираюсь исполнить свои стихи, и он поспешил отправить меня на встречу со своими приятелями на Гэмбиер-Террас».

Полина Сатклифф: «Известный поэт-песенник, специализирующийся на бит-музыке Ройстон Эллис был тогда в Ливерпуле и однажды вечером он зашел в «Джакку». В этот вечер там как раз выступали «Битлз» и они в своем выступлении использовали некоторые из его произведений. Это было частью их сценического взгляда и, одновременно, новым миром для Джона, Пола, Джорджа и Стюарта».

Алан Клейсон: «Хотя «Битлз» и не имели никакого отношения к джа­зу, Леннон, Сатклифф и два их приятеля из институ­та «озвучивали» белые стихи брайтонского поэта Ройстона Эллиса в «Джаккаранде».

Ройстон Эллис (Royston Ellis, британский поэт и романист): «Мне понравилась та богемная атмосфера, которая там [на Гэмбиер-Террас] была (благодаря художественным работам Стюарта Сатклиффа) и всем им [«Битлз»], кажется, понравился я. Думаю, что, возможно, они даже немного испытывали благоговейный страх перед неожиданно приехавшим из Лондона известным подростком-битником. Так что, я остался. Я сразу же сблизился с Джоном Ленноном, Полом Маккартни, Джорджем Харрисоном и Стюартом.

Джон, определенно, обладал одним из наиболее энергичных и пытливых умов, стремился узнавать новое и всегда задавал много вопросов. Только вот я почувстовал в нем «сомневающуюся душу», мучение от того, что продолжать ему учиться в художественной школе, или все время посвятить музыке. Я сказал ему категорично, что он должен бросить художественную школу, и посвятить себя музыке, приведя в качестве примера свою собственную карьеру. Я сказал ему, что покинул школу, когда мне было 16 лет, решив стать писателем. Я надеялся, что моя успешная в 19 лет карьера поэта и исполнителя на телевидении дадут ему уверенность сделать то же самое. И он никогда больше не вернулся в художественную школу.

У нас были разговоры о том, чего бы мы хотели достигнуть в своей жизни. Про себя я сказал, что как поэт хотел бы, чтобы моя поззия пользовалась популярностью, в том числе и «Рокэзия» (прим. – «Rocketry», слово, составленное из «rock» – направление в музыке, и «poetry» – поэзия), поэзия, обращенная к рок-музыке. В один из моментов мы заговорили о том, кем бы мы хотели стать, и я сказал, что: «Хочу быть автором книг в мягкой обложке (paperback writer)», потому что издания в мягкой обложке в то время означали ее успешность (эта фраза станет впоследствии названием одного из самых успешных хитов «Битлз»).

В «Битлз» было что-то особенное, и как в личностях, и как в музыкантах, поэтому я пригласил их приехать в Лондон, чтобы поддержать мое выступление на телевидении».

Норман Чэпмен (ударник «Битлз»): «Джон и Стюарт в те дни были помешаны на поэзии. Я вспоминаю, как они уговаривали меня поехать в Лондон играть, пока какой-то парень читал бы свои стихи. Тогда я был уже женат, и поехать не смог».

Ройстон Эллис (Royston Ellis, британский поэт и романист): «В свою очередь Джон пригласил меня пойти с ними как своего рода поэтическим «конферансье». Когда я предложил Джону, чтобы они приехали в Лондон, я спросил, как называется их группа. Когда он его произнес, я попросил, чтобы он написал название. Он пояснил, что им пришла идея от названия автомобиля «Фольсваген» (жук). Я сказал, что у них «бит» (Beat) образ жизни, «бит» музыка, что они поддерживают меня как поэта-битника, и я поинтересовался, почему бы им не писать свое название через «А»? Не знаю, почему считается, что это Джон принял такое написание, но это я вдохновил его остановиться на этом. В его часто цитируемой истории об этом названии упоминается «человек на пылающем пироге». Это шутливая ссылка к тому вечеру, когда я на ужин для парней (и девушек) в той квартире приготовил пирог из замороженной курицы и грибов. И я умудрился его сжечь».

Алан Клейсон: «Он [Ройстон Эллис] пока­зал им и еще нескольким заинтересованным лицам хороший и простой способ словить кайф при помощи ингалятора».

Полина Сатклифф: «В ту ночь Ройстон впервые показал ребятам, как можно поймать кайф. Они приехали на Гэмбиер-Терасс, где Ройстон дал им попробовать вдохнуть из ингалятора пары бензина».

Джордж: «Один бородатый парень из Лондона, поэт-битник Ройстон Эллис, приехал в Ливерпуль читать свои стихи, а мы подыгрывали ему. Эллис обнаружил, что, если вскрыть ингалятор Вика, внутри найдешь бензедрин – им пропитан картон изнутри».

Джон: «Впервые я попробовал наркотики еще в школе, вместе с товарищами (все мы принимали их вместе), – это был бензедрин из ингалятора…».

Ройстон Эллис (Royston Ellis, британский поэт и романист): «В 1973 году Джон рассказал журналу «Международное время» (International Times), что я был тем первым человеком, который приобщил его, Пола, Джорджа и Стюарта к наркотикам, познакомив их со способом ловить кайф, пережевывая бензедриновые полоски (прим.  – «Бензедрин» – торговая марка, под которой в США производились и продавались амфетамины, – стимуляторы, которые по своему воздействию на человека похожи на кокаин) внутри ингалятора для носа. Так тогда было модно в Лондоне».

Джон: «Этот битник, английский вариант Аллена Гинзберга, подсовывал ингалятор каждому, и все недоумевали: «Ого! Что это?» А потом болтали безумолку всю ночь».

Полина Сатклифф: «Новые ощущения возымели свое действие, и они до самомго утра мололи всякую чепуху».

Ройстон Эллис (Royston Ellis, британский поэт и романист): «В 2006 году я случайно встретился с Полом, и он сразу же вспомнил стихотворение, которое я с ним читал, и даже вспомнил первые его строчки. Также он напомнил, что я сказал ему тогда, в 1960-м, что по статистике каждый пятый человек – гей, и он задался вопросом, кто из «Битлз» и окружавших их людей был «пятым».

В Ливерпуле я остановился на Гэмбиер-Террас. Не помню, как долго я там жил, наверное, где-то около недели».

Алан Клейсон: «Хотя в комнате Мюррея, где они потягивали кофе, и наблюдался лег­кий беспорядок, но она была чистой и вполне при­лично обставленной. Один из снимавших квартиру так называемых битников только что вернулся до­мой после честного трудового дня, одетый в приличный костюм, а жившая в квартире девушка сказала, что свободно могла бы пригласить к себе родителей на ужин при свечах. Тем не менее, Леннон вместе с остальными, же­лая увидеть свои фотографии в газете, выполнил пожелания журналистов одеться как можно небрежнее и привести комнату в полный беспорядок, разбросав по ней ве­щи и мусор, чтобы все выглядело поэффектнее. Вы ведь хотите, чтобы читатели видели в вас бедных, го­лодающих студентов, правда? 24 июля 1960 года два миллиона человек прочли в «Санди Пипл» статью о битниках, рядом с ко­торой была помещена фотография».

Альберт Голдмен: «24 июля 1960 г. находясь в квартире Стью Сатклиффа на Гэмбиер-террас, Леннон впервые попал в поле зрения британской прессы. В воскресном номере газеты «Пипл», вышедшем 24 июля 1960 года, была помещена ста­тья под заголовком, набранным крупным шрифтом, кото­рый гласил: «КОШМАР БИТНИКА».

Алан Клейсон: «Абзац, начинавшийся словами «Они пируют в грязи…», содержал расхожие рассуждения о студен­тах, призванные эпатировать отцов семейств из сред­него класса. В домашних тапочках, мешковатых штанах и «скромных» кардиганах, которые щеголяют патриотическими лозунгами за завтраком и осужда­ют грядущую отмену обязательной воинской повин­ности — особенно прочитав о том, как один битник из Лидса уклонился от службы в армии, «притворив­шись психически больным». Эти благонадежные главы семейств приветствовали бы возврат к тем вре­менам, когда хорошая порка вернула бы этих лобо­трясов на путь истинный — вместе с другими бездель­никами по всей стране, живущими на пособия, которые выплачиваются из налогов тех, кто старше и законопослушнее, и пытаются — так здесь написа­но — «обрести счастье посредством медитации». Какая, к черту, медитация, когда счастье — это собствен­ный дом?

Расследование «Санди Пипл» только под­твердило то, о чем уже все догадывались, и что на страницах газеты описывалось следующими слова­ми: «…это нельзя назвать настоящей оргией — но они становились слишком буйными». Журналист описывал такие отталкивающие подробности, как бесчисленные жирные пакеты из-под рыбы с жаре­ной картошкой, переполненные пепельницы, пьяно­го субъекта, который лежит на лестнице, уткнувшись лицом в лужу собственной рвоты, кусок пластика в коридоре, выбитый гостем, изо всех сил стучавшим в дверь. Снаружи кучи гниющего мусора подпирали ограды домов с осыпающейся штукатуркой. Строе­ния теснили друг дружку, как пьяные, возвращаю­щиеся домой после закрытия питейных заведений».

Род Мюррей: «Большая часть этой статьи была либо откровен­ной ложью, либо сильным преувеличением. Конечно, мы делали глупо­сти. По молодости все их делают — не правда ли? Не ду­маю, что мы сильно отличались от других. Или были такими уж плохими».

Альберт Голдмен: «В качестве иллюстрации статью сопровождала фотография, на которой была изображена группа неряшливо одетых молодых людей, жав­шихся друг к другу на грязной кровати. Авторский текст гла­сил: «Большинство битников любят грязь. Они одеваются в непотребную одежду. Их «жилища» загажены всякой дря­нью». В самом центре этой «дряни», на грязном полу лежал Джон Леннон. Его имя нигде не упоминалось, но внешность угадывалась безошибочно».

Алан Клейсон: «Джона Леннона впервые увидела вся Британия. Джон — с бакенбар­дами, спускавшимися ниже мочек ушей, и в темных очках — занимал центральное место, лениво разва­лившись на заваленном мусором полу вместе с Бил­лом Хэрри, Родом Мюрреем и другими несколько смущенными битниками. У него был такой вид, как будто он спит в одежде. От этой статьи берет начало живучая легенда, что Джон Леннон спал в гробу на Гамбьер-Террас, хотя в действительности он появлялся там ненадол­го».

Алан Уильямс: «Джон Леннон уже тогда считался лидером и был одной из центральных фигур в толпе бездельников и мечтателей – авангардном отряде местных хиппи, оккупировавших квартиры на Перси-Стрит и Гэмбиер-Террас. Мебели там не было вовсе – столы и стулья они сжигали в кострах посреди комнат, когда становилось чересчур холодно. Это было одной из причуд Модильяни, и я полагаю, парни считали, что ведут себя в традициях богемы. Квартиры были забиты разным хламом – лампами пешеходных переходов, ящиками из-под чая, дорожными знаками и кучами драного тряпья. Откуда-то они притащили гроб, в котором спал Джон. Шёлковая обивка создавала подобие комфорта. Джон был большим поклонником чёрного юмора в те дни».

Норман Чэпмен (ударник «Битлз»): «Квартира Джона на Гэмбиер-Террас была притчей во языцех. Там была постоянная грязь и беспорядок. Они никогда не выгребали пепел из камина, и иногда доходило до того, что горящие угольки вылетали почти на середину комнаты».

Джон: «Это были бурные денечки. Около 4-х месяцев жили мы в этой старой, грязной квартире. Болтали обо всем на свете, рисовали до изнеможения… все это напоминало вольер для кроликов, нас там было семь человек, и все мы с утра до ве­чера мотались по своим делам,  никто не считал эту квартиру своим домом, а поэтому порядка там никакого и быть не могло. Я  правда, как-то купил по случаю старый ковер, на этом бла­гоустройство закончилось».

Алан Уильямс: «В Ливерпуле никогда не было недостатка в личностях, и «Битлз» были всего лишь одними из многих. Моим любимцем был Артур Дули, знаменитый городской скульптор, чьи аппартаменты не шли ни в какое сравнение даже с квартирой Джона. Поскольку он работал в металле, то свои творения он не вешал на стены, а украшал мотками колючей проволоки.

Артур снимал комнату недалеко от «Джака», и частенько после закрытия мы с приятелями отправлялись к нему, чтобы его разбудить. Это могло показаться довольно рискованным, если учесть, что Артур был верзилой шести футов четырёх дюймов ростом и почти всегда спал как убитый после  тяжёлой  ночи.  Если  было  холодно,  он заваливался спать,  вообще не раздеваясь. Забавно было войти, растолкать его и помирать со смеху при виде его большой неуклюжей фигуры в армейской шинели и шерстяной шапке, восседавшей посреди разобранной постели. К счастью, он всегда был рад нашему приходу, и мы вместе накачивались вином и пивом, пока не поднималось солнце».