30 июня 1960 г.
Бруно Цериотти (Bruno Ceriotti, историк): «Группа «Рори Сторм и Ураганы» (Rory Storm And The Hurricanes) выступает в Пулели, в танцевальном зале «Рок-н-Калипсо» дома отдыха «Батлин» (Rock ‘n’ Calypso Ballroom, Butlin’s Holiday Camp, Pwllheli, North Galles).
Состав группы: Эл Колдуэлл (он же Рори Сторм), Джонни Берн (он же Джонни «Гитара»), Ти Брайен, Уолтер «Уолли» Эймонд (он же Лу Уолтерс), Ричард Старки (он же Ринго Старр)».
Бэрри Майлз: «В четверг группа «Серебряные Битлз» (Silver Beatles) выступает в «Институте», Нэстон, Уиррэл (Neston Institute, Hinderton Road, Neston, Wirral, Cheshire)».
Газета «Ливерпуль Эко» (28 октября 1960 г.): «Когда 30 июня полиция провела в клубе «Железная дверь» рейд, то количество зарегестрированных в нем членов составило 2369 человек. Клуб расположен в пятиэтажном помещении бывшего склада. Подвал используется в качестве помещения для танцев, первый этаж как основное помещение клуба с баром. Когда полиция произвела в этом помещении рейд, то из 131 присутствующего человека 66 не являлись членами клуба. Учетные записи клуба не ведутся должным образом. Так в одной заявке на членство в клубе было записано «Медведь Йоги», в другой «Бу-бу».
Энди Бабюк: «После своего восемнадцатилетия Пол Маккартни решил, что пришло время для покупки новой гитары. Он отложил в сторону свою старую гитару «Зенит», которой, кстати, он владеет до сих пор, и 30 июня приобрел в рассрочку в магазине «Хесси» гитару «Розетти Солид 7» (Rosetti Solid 7)».
Пол: «Мы отправлялись выступать в Гамбурге, и перед отъездом я купил в Ливерпуле [в магазине «Хесси»] электрогитару «Розетти Солид 7». Начинал я всего лишь с акустической гитары».
Энди Бабюк: «Это была шестиструнная электрогитара. Несмотря на свое многообещающее название (прим. – Solid – цельное, сплошное, твердое), она не была цельнокорпусной. Гитара была с полуакустическим корпусом без эфов (f-образных отверстий), с двумя звукоснимателями и красно-черной отделкой. Для Великобритании по заказу «Розетти» ее производила голландская компания «Эгмонд».
Релси Эветс (Relsi Evets, блоггер): «Полуакустическая гитара «Розетти Солид 7» (Rosetti Solid 7) была сделана в Голландии фирмой «Эгмонд», переименованной в «Розетти», которая импортировала гитары в Великобританию и продавала их приблизительно за 20 фунтов-стерлингов. В комплект также входил «Королевский звукосниматель» и комплект накладки для гитары».
Энди Бабюк: «Стоимость гитары составила относительно недорогие 21 фунт-стерлингов. Как впоследствии выяснил Маккартни, он получил ровно то, за сколько он заплатил».
Ежемесячные платежи за гитару «Солид» начались с 30 июня 1960 г.
Пол: «Мне вдолбили в голову, что брать в долг некрасиво (один из принципов моего отца), поэтому, когда я перешел на электрогитару, мне пришлось купить «Розетти», отвратительный, но дешевый, к тому же электрический инструмент. Гитара была ужасная. Просто красивый с виду кусок дерева. Она была изящно покрашена, но была ужасной, дешевой гитарой.
К ней у меня был маленький усилитель «Элпико» (он до сих пор сохранился у меня), бакелитовый, с дизайном, характерным для пятидесятых годов. Этот «Элпико» на самом деле не был гитарным усилителем. На нем имелись входы для микрофона и граммофона, но микрофонный вход давал вполне приличное звучание. Усилитель и маленькую электрогитару я взял с собой в Гамбург».
(условная дата)
Алан Уильямс: «Я упаковал кассеты, которые принесли ребята, в сумку вместе со сменой белья, парой рубашек и бритвенным прибором, забрал Вуди, и мы уехали. В самолёте все заказали дешёвое шампанское и к тому времени, когда мы сели в Амстердаме, бизнесмены были готовы разнести город на мелкие кусочки. Мы с Вуди расстались с ними в центре города. Последнее, что я видел, это как один из ливерпульцев вскарабкался на фонарный столб и бомбардировал оттуда посетителей уличного кафе пустыми бутылками. Когда подъехала полиция, наш с Вуди след уже простыл.
Мы оказались у дверей шикарного на вид ночного клуба. Ничего похожего на бит-подвальчик. У входа стоял швейцар в белых перчатках и с застывшим выражением лица. Мы с Вуди красовались в цилиндрах. Мой цилиндр сочетался с густой чёрной бородой, которую я в то время носил. Вуди сам по себе был чёрным, как пиковый туз, и красотой явно не отличался. Выглядели мы, по крайней мере, любопытно. Но привлекательно ли? Увы, вряд ли!
Мы попытались проскользнуть мимо этого швейцара, лысого, как моя коленка. «Минутку, джентльмены», – он говорил на прекрасном английском. Слово «джентльмен» в его устах звучало как название какой-то ужасной болезни. Это меня задело. Сегодня мне приходит в голову, что мы, должно быть, были довольно странной парой даже для Амстердама, этого сумасшедшего города. Зачем мы надели цилиндры, я не знаю до сих пор. Тогда это казалось нам блестящей идеей. Полагаю, мы все были немного не от мира сего, вращаясь в мире ливерпульского шоу-бизнеса. Если ты ничем не выделялся, шансов подняться наверх у тебя попросту не было.
Швейцар, этот символ власти и чопорности, продолжал взирать на нас поверх своего крепкого голландского носа. «А в чём, собственно, дело?» – спросил я, пытаясь вести себя так, как может вести себя парень моего роста. Он начал мычать о том, что это, якобы, клуб для членов клуба и всё такое. Я знал, что это сплошное надувательство, тем более что он нарвался не на тех ребят, кому можно было вешать лапшу на уши.
«Послушай, – сказал я», – это Лорд Вудбайн. Единственный чернокожий лорд Мерсисайда. И это было истинной правдой! Тон мгновенно сменился с враждебного на подобострастный. «Лорд Вудбайн?». «Лорд Вудбайн», – кивнул я, поддав локтем Вуди под рёбра. «Настоящий живой лорд?». «Настоящий живой лорд из Ливерпуля, Англия!». Ночная жизнь распахнула нам свои объятия. Этот лакей запустил нас внутрь, громко сообщая всем, кто попадался на пути: «Это лорд Вудбайн из Ливерпуля, Англия!».
Нас усадили за круглый столик, и Вуди, придерживаясь стиля, заказал шампанского, объединив свой чавкающий вест-индский акцент и то, что он считал классическим английским. Нам никто не перечил. Мы были гвоздём вечера. Один из метрдотелей объявил из-за стойки: «Лорд Вудбайн из Ливерпуля, Англия, с приятелем!». «Уже второй раз, слышишь Вуди? Ну и ну!». Официанты притащили чистый листок с меню и попросили Вуди оставить автограф. «Если Вы будете так любезны, Ваше Лордство!». «Я польщён, старина!» – выдал Вуди, царапая своё имя наискосок ла-карте. «Вудбайн из Ливерпуля» написал он. Они готовы были есть у нас из рук. Мы опустошили пару бутылок шампанского, одну из них прямо у стойки, и уселись смотреть варьете.
На сцене было что-то вроде ансамбля испанского фламенко. Один из танцоров обратил на нас внимание и решил немного поразвлечься. Он выдал пару хилых шуточек о лорде из Ливерпуля и несколько раз прошёлся по поводу моей бороды. Когда танец был в самом разгаре, и движения этого парня стали изображать игру с быком, я полез на сцену, вопя во всё горло: «Эй, торо-торо!». Как настоящий тореро. Я прыгал по сцене и махал пиджаком как мулетой тореадора. Я наскакивал на этого парня, который, глядя на это, совершенно растерялся. Посетителям это понравилось. Они орали и выражали воплями своё одобрение. Это тянулось до тех пор, пока танцор не убежал со сцены со слезами на глазах. Я поклонился, спрыгнул вниз и вернулся на своё место к Лорду Вудбайну.
Пару минут спустя – лорд ты или не лорд – нас вежливо, но настойчиво попросили покинуть клуб после того, как я начал пить шампанское из туфельки хозяйки. Сам процесс поглощения шипучего напитка из туфельки прелестной женщины не вызвал никаких вопросов. Это было в порядке вещей. Им не понравилось то, что потом я просто выбросил туфельку через плечо. Как я догадываюсь, она приземлилась в чей-то ужин, приведя несчастного гостя в состояние жуткого шока.
Мы снова принялись бродить по Амстердаму и воссоединились с нашими ливерпульскими коллегами. К тому времени они уже почти ничего не соображали. Они были так пьяны, что даже не заметили, что «девочки», которых они подцепили, были на самом деле трансвеститами. Несомненно, позже они бы это обнаружили, но тогда было бы уже поздно исправлять ошибки. Как говорится, стоящий член не слишком разборчив. Это беда многих мужчин. Но это уже совсем другая история.
Один из ливерпульцев вскарабкался на крышу бара и рухнул оттуда в толпу пьянчуг. Я закричал Вуди: «Чёрт побери, он же сломал себе шею!». Я видел, как он падал. Мне показалось, он приземлился прямо на макушку. Я подбежал к этому парню. На голове его зияла огромная рана, из которой струилась кровь. Я попытался обратить на него внимание его приятелей, но те были уже далеко, спеша разделить ложе со своими «подружками». Приехала неотложка, и парня увезли. Мы так никогда и не узнали, чем всё это для него закончилось. Он, наверное, до сих пор там. Вполне натурализованный голландец. Вот это ночь!».
