8 сентября 1954 г.
Филипп Норман: «Джордж поступил в ливерпульский «Институт» в 1954 году. Пол Маккартни уже учился там, опережая Джорджа на год. Джон Леннон четвертый год занимался в школе «Кворри Бэнк»».
Марк Льюиссон: «Джордж возненавидел Ливерпульский институт с самого начала. Он возмущался уроками и презирал почти всех учителей».
Джордж: «В юности я был натуральным хамом. Когда я был ребенком, то любил бегать, прыгать, и делать все то, что делают дети. Но потом меня забрали, и сунули в среднюю школу. Там мы ничем не занимались, кроме латинского языка и логарифмов».
Марк Льюиссон: «В первый же день, 8 сентября 1954 года, еще один новичок, мальчик по имени Тони Уоркмен, прыгнул ему на спину из-за двери, и сказал: «Хочешь драться, да?».
Джордж: «В первый же день в «Институте» Тони Уоркман прыгнул из-за двери мне на спину и сказал: «Ну что, пацан, драться хочешь?».
Марк Льюиссон: «Они подрались, а потом стали друзьями. В Институте самым близким приятелем Джорджа был Артур Келли, живший в Эдж-Хилл. Вместе с Тони Уоркменом он начал учиться в классе «3Е», и благодаря алфавитной систематизации, Харрисон и Келли сидели рядом друг с другом. Они быстро нашли общий язык, не в последнюю очередь, благодаря общей неприязнью большинства всего того, что там происходило. Они, с Тони в придачу, стали ужасающей троицей в глазах школьных учителей, стараясь, насколько это было возможно, трудиться как можно меньше, а развлекаться как можно больше. И если это подразумевало нарушить порядок, то порядок нарушался. «Харрисон, Келли и Уоркмен – выйдете вон!» рявкалось так же часто в Институте, как и «Леннон и Шоттон – выйдете вон!» в «Кворрибэнк». Чувство безысходности Джорджа проявлялось плохим поведением и распусканием кулаков».
Джордж: «Самым худшим был переход из младших классов в большую среднюю школу. Большая школа, ливерпульский институт являлся сущим наказанием. Без смеха, было так: «Будь здесь» и «Заткнись!», экзамены каждый год, учителя, бывшие либо ветеранами без ног или глаз, либо выпускниками, только что закончившими колледж. Я знал тогда, что они были людьми, неспособными учить, но тогда я не был образован, чтобы говорить так, поэтому теперь, через столько лет, я могу сказать это. То, каким способом они выпускали тебя в мир, был непростителен. В моём случае, в рекомендации, которая должна была помочь мне получить работу на всю мою оставшуюся жизнь, говорилось: «Я не могу сказать, какая работа ему подходит, потому что он не делал ничего».
Я никогда не был хулиганом, за исключением нескольких первых лет в средней школе, когда пытаясь бороться с чувством безысходности, поколотил несколько человек. Вот когда пришла эта мрачность, и появилось чувство безысходности. Дерешься, просто чтобы выбить это из своего мира».