2 мая 1954 г.
(условная дата)
Пит Шоттон: «Джон был ненасытным читателем, но его постоянно позорили на уроках литературы и языка, потому что поглощаемые им книги редко совпадали с программным предписанием. Помимо Ричмэла Кромптона, его любимыми писателями были Эдгар Аллан По, Джеймс Тарбер, Эдвард Лир, Кеннет Грэхем (его знаменитый «Ветер в ивовых кронах»), Роберт Стивенсон, особенно «Остров сокровищ», и Льюис Кэрролл – его «Алиса в Стране Чудес» и «Алиса в Зазеркалье» были для нас чем-то вроде Библии. Джон декламировал мне стихотворение «Бормоглот», по крайней мере, раз триста. Пределом желаний Джона с раннего возраста было написать однажды собственную «Алису».
Даже в буйные дни учебы в «Кворрибэнк» Джон постоянно писал и рисовал, но неизменно превращал все свои таланты в инструмент для проделок и проказ. Во время урока он, делая вид, что записывает и думает, на самом деле неистово стихоплетствовал и чиркал на бумаге. Как только учитель поворачивался спиной, он подбрасывал свое творение мне, особенно когда хотел отвлечь мое внимание во время математики, моего любимого предмета, который Джон ненавидел больше всего. Его спонтанные произведения начинались иллюстрированной стилизацией под Льюиса Кэрролла и похабными стишками и рисунками и кончались карикатурами на учителей, ведущих урок. Я неизменно взрывался хохотом и тем самым навлекал весь гнев учителя на себя.
«Это просто гениально, Джон, – твердил я ему. – Тебе надо написать в таком духе целую книгу». «Ну ладно, так и быть, – согласился он в конце концов. – Я попробую каждый вечер после школы писать по куску». После этого каждое утро Джон приносил в школу новый рассказ или стихотворение, красиво записанные и проиллюстрированные в специальной тетради, которую он позже назвал «Ежедневный вой» (Daily Howl)».
Хантер Дэвис: «Во время учебы в «Кворрибэнк» Джон выпускал [так называемый] «Ежедневный вой». Это творение содержало уже его авторские работы, здесь не было места картинкам, перерисованным из прессы или газетным вырезкам, здесь начал проявляться его необычный, своеобразный талант. В стихах и коротких рассказах, на радость своих одноклассников, он высмеивал учителей, а карикатуры его отличались едким, порой жестоким юмором. Джон с удовольствием играл словами, выдумывал всевозможные каламбуры и шуточки, например: «Прогноз погоды: завтра к вечеру будет душно, а затем напряжно и скушно». Он находился под влиянием Льюиса Кэрролла и Эдварда Лира, а его карикатуры чем-то напоминали рисунки Джеймса Тарбера.
Надо, правда, сказать, что его остроумие не всегда оставалось незамеченным и неоцененным. Конечно, учителя кривились от отвращения, когда конфисковали его непристойные рисунки и стишки, но юмор рукописного журнала, который он сделал из школьной тетрадки и назвал «Ежедневный вой», был воспринят в учительской комнате более благожелательно, в частности, пародийный прогноз погоды на завтра: «Ожидается теплота и духота с последующей мокротой и скукой» – и сатира на Дейви Крокетта «История Дейви – Протезной Головы».
Джордж: «Джон был наделен способностью писать, рисовать и говорить – особенно смешное. Еще в школе «Кворри-Бэнк» он написал книгу «Ежедневный вой», довольно большую, размером с годичный выпуск комиксов «Бино». Это было нечто вроде газеты с шутками и карикатурками – школьный юмор, но очень неплохой и с забавными иллюстрациями. Все это легко давалось Джону».
Лен Гарри: «У него была такая тетрадка, сборник карикатур. Насколько я сейчас помню, он назывался «Ежедневный вой». И там он рисовал карикатуры на своих учителей из той школы, в которую он ходил. И я подумал: «Да, у него есть чувство юмора». Похоже, парень что надо!».
Род Дэвис: «Это было, действительно, хорошо. Это было великолепно!».
Джулия Бэрд (сестра Джона): «Я помню эти «Ежедневные хохмы», я помню, что он занимался этим. Это были записи Джона, его ежедневник. И он писал, рисовал все, только тушью на белых страницах. Он не любил цвета. Но если бы он захотел стать художником, то ему, так или иначе, пришлось бы пользоваться разными красками. А ему нравилось только черное и белое. И он рисовал густой черной тушью. А из ручек он признавал только ручки с перьями для чистописания. И я помню, как он рисовал, и у него кончались чернила, и тогда он переворачивал ручку и тряс ею. И везде ставил кляксы. Не только на тетрадке. Везде. Он всегда ставил кляксы. Он рисовал, к примеру, мужчину с густой щетиной, или читающего газету, а рядом очерчивал большой круг и писал в нем: «Ух ты, Сегодня идет дождь. Сегодня опять идет дождь». Это был его дневник. Ежедневник».
Пит Шоттон: «В «Ежедневный вой» вошли сатирическая пародия в стихах на Дэйви Крокета – «Рассказ Дэйви Костылеголова» (прим. – каламбур, основанный на омонии фамилии Сrockett и словосочетания Crutch-Head (crutch – костыль, head – голова) и рассказ, инспирированный популярной песней «Suddenly There Was A Valley», который начинался словами: «вдруг откуда ни возьмись едет-поедом лакей…». Один весьма сюрреалистический рассказ назывался «Морковка на картофельных приисках». Эти эпические творения перемежались с «быстрыми озарениями» вроде сводок погоды («Завтра будет влажно с переходом на неважно, засушливо и задушливо») и бесчисленными рисунками».
Род Дэвис: «А его стихи… они были… необычные. Их публиковали в школьном журнале. Его первый стих назывался «История отшельника Фреда» или как-то похоже. И вот однажды он и Пит Шоттон из школы «Кворрибэнк» сделали такой сборник из карикатур на учителей. И учителя от этого пришли в полный восторг! В особенности, от тех рисунков, которые были настоящими карикатурами. Они решили, что это великолепно, потому-что он рисовал очень-очень хорошо. И это было, на самом деле, в то время, самым ярким его талантом. Хотя сам он думал, что почти все учителя считали его ужасным парнем. И знаете, с тех пор я встречался с некоторыми из учителей, я поддерживал с ними отношения, и они вовсе не думали, что он такой уж ужасный. А он… ему казалось, что его считают именно таким. Понимаете?».
Билл Тернер (одноклассник Джона Леннона): «Я хорошо помню этот дневник Джона, который он называл «Ежедневный вой». Это была обычная общая тетрадь, заполненная его рассказами, рисунками и смешными стишками. Все новенькое он всегда показывал сначала своему другу Питу Шоттону, а потом уж всем желающим, в которых недостатка не было. Мне даже казалось, что Джон и писал-то этот дневник, для того чтобы показывать Питу Шоттону, Джон тогда увлекался картинками Вигана Пьера. Так вот одну из его популярных картинок «На автобусной остановке», Джон переработал. Через дорогу у него шел слепой человек в темных очках, с собакой-поводырем, которая тоже была в темных очках, представляете?!».
Джордж Тремлетт: «В один прекрасный день дневник Джона был конфискован кем-то из учителей, и вернули дневник только после того, как все учителя познакомились с его содержимым, и при этом отметили, что у «этого парня неплохие способности».
Джон: «В каждой школе был хотя бы один хороший учитель – обычно это был учитель рисования, английского языка или литературы. Я успевал по всем предметам, связанным с искусством или литературой, но то, что касалось естественных наук или математики, я никак не мог понять. Мне хотелось написать «Алису в Стране Чудес», но стоило подумать: «Мне ни за что не превзойти Леонардо», – и постепенно склоняешься к мысли: «Что толку стараться?» Множество людей выстрадали больше, чем я, и многого добились. Я бы не сказал, что я прирожденный писатель, – я прирожденный мыслитель».
Пит Шоттон: «К тому времени Джон взялся за физические недостатки людей: карликов, слепых и калек, которых он жестоко пародировал при каждой возможности».
Джон: «Наверное, у меня есть склонность к черному юмору. Это началось еще в школе. Как-то однажды мы возвращались домой после актового дня – торжественного школьного собрания в конце учебного года. Ливерпуль кишит калеками, люди ростом с метр обычно продают газеты. Прежде я никогда не обращал на них внимания, но в тот день они попадались повсюду. Это становилось все забавнее, и мы хохотали до упаду. По-моему, это один из способов скрыть свои чувства, замаскировать их. Обидеть калеку я не смог бы ни за что. Просто мы так шутили, таков был наш образ жизни».
Пит Шоттон: «Многие персонажи его рисунков обладали длинными шеями, одной ногой – или тремя – или двумя головами. На одном из знаменитых рисунков Джона изображен слепой человек, которого слепая собака (оба в черных очках) ведет мимо знака «автобусная остановка», под которым автор коряво написал слово «почему?».
Джон: «В школе меня всегда считали способным: когда от нас требовалось вообразить что-нибудь, вместо того чтобы зазубривать, я справлялся с заданием. В школе мы много рисовали и раздавали эти рисунки. У нас слепые собаки были поводырями зрячих».
Пит Шоттон: «Среди наших одноклассников спрос на его литературные опусы был настолько сенсационным, что Джон составил список очередности. Даже после неизбежной конфискации журнала он продолжал привлекать к себе интерес читателей; один из учителей рассказал по секрету, что эта тетрадь циркулировала по учительской и что некоторые из его коллег с более широкими взглядами были очень впечатлены талантом и воображением Джона. Однако ряд других учителей не разделял их восторгов. Первая «книга» Джона так и не была возвращена ему до самого конца 60-х, пока какой-то школьник «Кворрибэнк» где-то не откопал ее и не отправил автору. Возможно, сейчас она хранится у Йоко».
Джон: «Все дети рисуют и пишут стихи, некоторые занимаются этим до восемнадцати лет, но большинство перестают лет в двенадцать, услышав от кого-нибудь: «Ничего у тебя не выходит». Это нам твердят всю жизнь: «У тебя нет способностей. Ты сапожник». Такое случается со всеми, но если бы кто-нибудь постоянно повторял мне: «Да, ты великий художник», – я чувствовал бы себя гораздо более уверенным в себе. Нам необходимо время, чтобы развиваться, надо поощрять нас заниматься тем, что нам интересно. Меня всегда интересовала живопись, я не утратил этого увлечения, но до него никому не было дела.
Когда меня спрашивали: «Кем ты хочешь стать?» – я отвечал: «Наверное, журналистом». Я ни за что не осмелился бы сказать «художником», потому что в том кругу, где я вырос, – так я объяснял тете, – о художниках читают, их картинами восхищаются в музеях, но никто не желает жить с ними в одном доме. Поэтому учителя говорили: «Выбери что-нибудь попроще». В свою очередь, я спрашивал: «А что я могу выбрать?» Мне предлагали стать ветеринаром, врачом, дантистом, юристом. Но я знал, что об этом мне нечего и мечтать. Выбирать мне было не из чего. В пятидесятые годы популярностью пользовались ученые. А всех людей искусства считали шпионами и продолжают считать.
Даже в школе искусств из меня пытались сделать учителя, отговаривали меня заниматься живописью и твердили: «Почему бы тебе не стать учителем? Тогда по воскресеньям ты смог бы рисовать». Но я наотрез отказывался.
Разве никто не видел, то в школе я был умнее других? Что сами учителя тоже глупы? Что вся их информация была мне просто не нужна? В школе я был охрененно одинок… Хотя бы пара учителей могла бы поддержать мое стремление делать то-то или то-то, рисовать или писать картины. Но вместо этого они пытались вылепить из меня какого-то грёбаного дантиста или учителя… Я не стал чем-то после успеха «Битлз», или когда вы там обо мне услышали, я был таким всю свою жизнь».