1 сентября 1952 г.
(условная дата)
Альберт Голдмен: «Выбор в пользу школы «Кворри-Бэнк» был сделан Мими. Когда Джон достиг школьного возраста, все члены семьи принялись настаивать на том, чтобы Мими записала мальчика в одно из престижнейших учебных заведений города — Ливерпульский институт; однако эта идея была ей не по душе, поскольку институт располагался в самом центре богемного квартала Ливерпуль 8, отличавшегося крайне нездоровой обстановкой. Так что в результате Джон оказался учеником школы, расположенной в одном из самых респектабельных жилых районов города — Калдерстоунз, находившемся в двух милях от Мендипса».
Хантер Дэвис: «В сентябре 1952 года, за месяц до своего двенадцатилетия, Джон впервые переступил порог Кворри-Бэнк Грэмм Скул, государственного учебного заведения, которое располагалось в массивном здании, построенном в псевдо-тюдорском стиле. Школа была основана в 1922 году».
Филипп Норман: «Школа «Кворри Бэнк» появилась на свет благодаря прихоти местного лесопромышленного магната Тудореску».
Хантер Дэвис: «Стены из кирпича и тесаного камня, деревянная обшивка и инкрустации — декорации и в самом деле были не рок-н-ролльные. В целом школа «Кворри Бэнк» представляла собой небольшое учебное заведение в пригороде Ливерпуля Аллертоне неподалеку от дома Мими».
Пит Шоттон: «Средняя школа (колледж) для мальчиков – «Кворри-Бэнк» – кирпичная крепость, увитая плющом, в которую мы с Джоном впервые вошли в 11-летнем возрасте (все еще в коротких штанишках), тогда только отпраздновала свое 30-летие. Однако нам это здание, выдержанное в английских академических традициях, казалось лет на двести древнее».
Джон: «В Англии есть экзамен, о котором каждому ребенку твердят с пятилетнего возраста. Он называется экзаменом для одиннадцатилетних. Если ты не сдашь экзамен для одиннадцатилетних, можешь считать, что твоя жизнь кончена. Это был единственный экзамен, который я когда-либо сдал, да и то с перепугу. После экзамена учитель обычно говорит, что теперь ты можешь делать все, что хочешь. И я начал рисовать».
Хантер Дэвис: «Конечно, школа была не чета большому и знаменитому ливерпульскому «Институту», расположенному в центре города, но, тем не менее «Кворри Бэнк» пользовалась хорошей репутацией. Двое ее выпускников – Питер Шор и Уильям Роджерс — стали впоследствии министрами лейбористского правительства».
Филипп Норман: «Несмотря на относительно нежный возраст, ко времени, когда Джон поступил туда в 1952-ом, она успела набраться академизма и стала вполне на манер любой замшелой грамматической школы в Ливерпуле. Там царил настоящий домострой: учителя ходили в мантиях, имели место «старшие ученики» и процветали розги».
Пит Шоттон: «Все учителя чинно шествовали в мрачных черных мантиях, а мальчики должны были носить школьный галстук и специальные черные нашивки с эмблемой «Кворри-Бэнк»: красная голова оленя с золотыми рогами и девиз на латыни – «Ex hoc metallo virtutem» («Из грубого металла выковываем совершенство» – попробуйте-ка представить себе Джона Леннона пять лет подряд носящим такое на своей груди у сердца!)». Дисциплина была такой же суровой, как в знаменитых старых английских пансионах, и поддерживалась надзирателями и главным воспитателем, который назначал телесные наказания и записывал любые нарушения в специальную книгу. Тетя Мэри экипировала Джона так, как считала необходимым в такой серьезный момент, и как полагалось в новой школе. У портного своего мужа она заказала для любимца черную курточку, украшенную красно-золотой головой оленя – гербом школы».
Филипп Норман: «Друзья Джона Айвен Вон и Найджел Уолли поступили в другие школы».
Род Дэвис: «Я познакомился с Эриком Гриффитсом (Eric Griffiths), когда мы пошли учиться в школу «Кворри-Бэнк».
Хантер Дэвис: «Джон очень хорошо помнит свой первый день в «Кворри».
Джон: «Я посмотрел на эти сотни ребят и подумал: «Черт подери, я должен передраться с каждым в отдельности и со всеми вместе, как в «Давдейле». Там-то я, наконец, добился своего.
Здесь попадались ребятишки будь здоров, жесткие. Я понял это в первой же драке, которую я, кстати, проиграл. Я растерялся, когда мне стало по-настоящему больно. Не то чтобы это были настоящие драки. Я просто без конца сквернословил, орал, а потом р-раз – наносил молниеносный удар. Дрались до первой крови. А если мне казалось, что у кого-то удар посильнее моего, я говорил: «Ладно, ну его, бокс, давай лучше поборемся». В школе, конечно, были свои главари. Я был агрессивен, потому что жаждал популярности. Я хотел быть лидером. Это гораздо привлекательнее, чем быть зазнайкой. Я был агрессивен, потому что хотел прославиться, стать первым. Это лучше, чем всю жизнь оставаться размазней. Я хотел, чтобы все исполняли мои приказы, смеялись над моими шутками и считали меня главным».
Пит Шоттон: «Хотя школа «Кворри-Бэнк» не была закрытым заведением, в ней существовала система разделения на дома, по которой учащихся группировали согласно их месту жительства. Так, например, мы с Джоном попали в «Вултонский дом». В обязанности заведующего входило ведение учета плохих оценок учащихся, каждая из которых классифицировалась как мелкое нарушение школьной дисциплины. Две такие оценки назывались «задержкой», т. е. одним часом принудительного труда после занятий – уборкой мусора или листьев. За годы учебы в Кворри-Бэнк нам с Джоном пришлось убрать граблями столько листьев, сколько другим не доводилось видеть за всю жизнь. За более серьезными проступками следовал визит в кабинет директора (к этому мы тоже постепенно привыкли), а нередко – и к наказанию розгами, исполняемому лично директором, ибо в 50-х годах в «Кворри Бэнк» телесные наказания все еще были в моде».
Джон: «Поначалу я пытался вести себя как в «Давдейле». Там я хотя бы был честным, всегда во всем признавался. Но потом я понял, что это глупо, что этим я ничего не добьюсь. И я начал врать по любому поводу. Мими только однажды выпорола меня – за то, что я стащил деньги у нее из сумочки. Я часто брал у нее понемногу на всякие мелочи вроде машинок «Динки», а в тот день, должно быть, украл слишком много».
